— Тихо, — детектив осторожно взял меня за затылок и прижал мою голову к своей твёрдой груди.
— Что ты собираешься делать? — испуганно прошептала я в его тонкий пуловер.
— Варвара, цыц! — Строгим шёпотом прошелестел он в моё немедленно покрасневшее ухо, — Я собираюсь здесь прятаться.
— Ай-ай-ай, подслушивать невежливо, — борясь за свободу, неискренне возмутилась я.
— Как говорит мой давний приятель Андрей Брюс[1], вежливым быть почётно, но лучше остаться живым! — прерывая моё жалкое брыкание, парировал Пуаро. — Тихо. Там Виктор...
— Слышу!
— Вот и помалкивай пока, — прошептал он в мою встревоженную этой внезапной близостью макушку, успокаивающе поглаживая по мгновенно взмокшей от его прикосновения спине. — В моей профессии если не подслушивать, восемьдесят процентов успешности упускаешь.
Это он что? Оправдывается сейчас?
[1] Герой повести Кира Булычова «Подземелье ведьм»
41
— То есть, ты знала, что я с ней сплю, — донесся из-за двери приглушенный голос шефа.
— Знала, — очень тихо ответила Светлана.
— Знала и ничего не сказала. — Я прям увидела, как Главный с досадой ерошит шевелюру.
— А чего ты от меня ожидал? Благословения? Или что я побегу увольняться? Или, упаси боже, отношения выяснять?
— Как же! Дождешься от тебя! Ты же у нас вся такая неуязвимая золотая леди! Ничем не прошибёшь!
Общий градус страстей в атмосфере номера неумолимо повышался.
— Мне свечку вам держать надо было?
— Да хоть что-нибудь! Я уже любой реакции был бы рад! Так нет же! У нас абсолютный игнор. Вот объясни мне, наконец! Чего тебе не хватило? Чего ещё-то тебе было нужно?! Я же знаю, у тебя после меня никого так и не было...
— Конечно, не было! Потому что тогда ты бы сразу попал в тюрьму! —едко высказалась Светлана.
— Ну почему же сазу в тюрьму? — шеф звучал преувеличенно беззаботно.
— Потому что за убийство сажают!
— Так чего тебе еще было нужно?!
Внезапная тихая пауза после криков была невелика, но у меня почему-то перехватило дыханье.
— Ты ни разу не сказал, что любишь меня, — просто сказала она.
Мы с Коломбо смотрели друг другу в глаза, ох, какие у него были глаза... Что тут скажешь? Да много всего. Но мы просто молчали и болели за этих, обоих.
— Так. Свет. Стоп. — Шеф или собирался с духом, или с мыслями. Я надеялась. — То есть, я, создавший этот бизнес с нуля под тебя, лишь бы тебе предоставить идеальную площадку для реализации, я, трижды делавший тебе предложение, — В этом месте у меня наверняка неприлично вытянулось лицо. — Я, воплощавший все твои самые безумные проекты, уладивший проблему с твоей семьёй, выучивший за границей твоего брата...
— Я очень тебе благодарна, — перебила его Светлана.
— То есть, я за всё это хреново время недостаточно тебе объяснился в любви?!
Она что-то неразборчиво пробормотала и шефа прорвало:
— Совсем дура? Сама идиоткой прикидываешься и из меня посмешище делаешь?
— У тебя были любовницы! — отчаянно выкрикнула она.
— Три! И на всех них тебе было на#&ать!
— Мне было больно!
— Да я всё ждал, когда ж тебя сорвёт? Ни разу не сработало! Только вкалывала, как ненормальная и вываливала фонтан абсолютно безумных идей! А уж внешний вид как менялся. Закачаешься! Я стояком машины останавливал!
— Так ты это для улучшения моего цвета лица делал? — по звуку, женщина близка к клинической асфиксии.
— Ну почему же только для этого? — усмехнулся шеф, — Ты когда ревнуешь, просто огонь, а не баба становишься. В конторе работоспособность резко падает, ты знала?
— Да! Потому что работаю нормально у тебя только я одна! Откуда мне знать, на, чём в самом деле ты там хочешь жениться, на моём образовании, голове, ногах, заднице или т##ьках!
— Дура! — громоподобно рявкнул шеф. — Люблю я тебя! Всю! Люблю! Ты мне нужна! Целиком! Со всеми твоими неоправданными рисками и осмотрительностью.
Послышались всхлипывания и приглушённые чем-то звуки борьбы.
— Кретин! — бдыщ! — Идиот! — бдыщ-бдыщ! Возможно, это отработали туфли.
Мы с детективом неверяще пялились друг на друга, все теснее приникая к дверной щели.
— Я ждала этих слов столько лет! — ооочень громкий бдыщ. Наверное, это был тот самый низенький столик. — И ты дождался этого вот, — громкий всхлип, — дурацкого дня. И трупа!
— Светик! Да нет никакого трупа, мы одни тут с тобой!
— Но он сегодня тут был! — выкрикнула бесподобная женщина, вероятно, всё ещё в красном, но, сдаётся мне, уже ненадолго.
— Светка, девочка моя! Дурочка моя бешенная, пойдём домой, а? Я тебе там такое скажу... Пойдём, а?
— Нет уж, сейчас говори! — Света шмыгала, но, как и полагается железным с золотом женщинам, держалась.
— Выходи за меня, наконец, а? — и добавил резко изменившимся тоном: — Это в последний раз, имей в виду! И только попробуй сейчас мне отказать!
Что было дальше, я не знаю, потому что детектив обхватил ладонями мою голову так, чтобы мне ничего не было слышно, беззвучно смеясь. А потом он меня поцеловал. Осторожно. Вдумчиво. Сначала… И я, конечно, ответила. Мужчина, что держал сейчас меня в руках, пах надёжностью, силой и был оглушающее великолепен.
Мы сидели на полу ванной комнаты в отеле, той самой, куда ввалились несколько часов назад, и в которой Роман собирал мои-ёлкины блёстки, и целовались, как ошалелые. Жарко, долго, бесстыдно. Так, что в голове был тягучий туман, в конечностях бесподобная слабость, и я не слышала действительно ничего, только громкий гул крови и грохот своего сердца. Как ещё можно было это делать, если за дверью настоящий пожар и цунами одновременно, а мы сами пол ночи на взводе.
Спустя неопределимое в этой ситуации время, за дверью послышались осторожные шаги. Пуаро коснулся губами моего носа, чем немало меня озадачил и поднялся к двери.
— Черт, — яростно прошипело голосом шефа, — Заклинило.
И тут Пуаро осторожно постучал с нашей стороны.
— Вить? — тихо позвал он.
— Ромыч? –донеслось удивлённое из-за двери. – Ты? Ты что там делаешь?
— Жду, когда у вас мозги расплавятся, и я выйти смогу.
— Открывай и вали, пока Света заснула
— Ты в штанах? — И тут я зажмурилась, чтобы ни в коем случае не думать о шефских "брюках". — А лучше иди и отвлекли Светку, а мы пока потихоньку выйдем
— Ты там ещё и не один что ли? Варька?! — шёпотом возмутился шеф
— Иди-иди! Только повернись избушкой к лесу, чтобы мы не ржали.
— Ослепнешь!
— От смеха не…
— Ты первым будешь!
— Да хватит вам шипеть! Светлану разбудите! — дёрнула детектива за рукав я, и он, безуспешно пытаясь скрыть улыбку, приоткрыл дверь.
Я даже выглядывать не стала, просто сразу закрыла глаза рукой и вцепилась в Романа, опять предусмотрительно сняв туфли. Он и вытащил меня из номера злоключений прочь.
— Ну теперь-то? — спросила я его, — Можно домой?
— Можно, — согласился он с тёплой улыбкой, взъерошив короткую свою шевелюру, — Я тебя отвезу? — то ли спросил, то ли поставил в известность, я так и не поняла, просто молча взяла его за руку и шагнула к очередному лифту.
42
По ночному городу дорога заняла невероятных двадцать с копейками минут. Я даже толком насладиться моментом не успела, а он был волнующим и немного щемящим: снег медленно падал крупными хлопьями на стылый асфальт, фонари роняли жёлтые круги вдоль пустынной дороги -- Настоящее рождество, когда предвкушение счастья разливается в воздухе, ты вдыхаешь его и пропитываешься этой надеждой, даже если не хочешь.
Я хотела и даже ждала. Как выяснилось, не напрасно...
Борода кололась. Причем, кололась в обе стороны. Мы попеременно шипели и морщились в вынужденных коротких паузах, щедро сдобривших поцелуй, ну потому что, собственно, борода. Но упорно целовались дальше, как те мышки и, мать_его, кактус.
Но я не возражала. Мне нравились и этот мужчина, и эта его борода, и всё, что шло за ней следом – оно было прекрасным и вкусным, и невероятно правильным, будто небушко вдруг услышало все мои молитвы и расщедрилось на этот выдающийся экземпляр. Почти эталонный. И от этого делалось панически страшно, до леденящего ужаса, сдавливающего меня изнутри.
А Ромка целовал. Горячо, вопросительно, жарко, обещающе... Как он целовал!
— Я... Сейчас...
— Сейчас, — вторил мне сорванным шёпотом.
— Упаду сейчас... — выпалила быстро, чтобы только успеть донести мысль и не рухнуть в слепящую бездну.
— Падай, — погладил шершавыми пальцами обнаженную для него шею, — Я буду держать, — прошептал совершенно серьёзно, — Всегда.
И я не устояла, вцепилась в него обеими руками, жалобно всхлипывая, пряча глаза и дрожащие губы в мужественном тепле его бороды. В него – такого нужного и ещё вчера нежданного, а теперь вдруг близкого, правильного и... как разжать руки-то теперь? Вдруг это чудо исчезнет?!
— Ключи дай, — попросил шёпотом, потирая щекотным подбородком мой висок, а когда я отдала ему связку, спрятал её в карман. — Не уходи никуда. Я после обеда прийду, — коснулся твёрдыми губами моего лба и провёл пальцами по щеке. — Тебе поспать надо.
— А тебе?
— А я разберусь, — улыбнулся так, что меня в жар бросило. — Всё, — сказал, по моему мнению, самому себе: — Я скоро.
И ушёл.
Ушёл он, вы понимаете? А я осталась одна. Вот с этими вот резиновыми коленями, исколотым подбородком, горящей кожей и трясущимися руками...
Закрыла дверь и плюхнулась прям на попу там, где стояла. Смотрела на своё многозначительно растрёпанное отражение в зеркале, на изумлённо сияющее лицо и не понимала, как вообще смогу сейчас заснуть? Сердце в моей груди колотилось так суматошно, что успокоить его сейчас могло только одно средство – дубина-по-голове. Понимаю, название сложное, в быту ныне редкое, но зато очень действенное. У меня, к сожалению или к счастью, не имелось.
С этой мыслью я и выключилась на диване. Как была. Только обувь и верхнее скинул