а в прихожей. И снились мне конфетти, провода и ёлочные иголки, да лестницы, на которых оставались горящие отпечатки моих ног. Я пыталась их оттереть, но у меня никак не получалось. В итоге я бросила это бестолковое занятие, смирившись с тем, что всем теперь прекрасно известно, куда и откуда я иду. А хоть бы и всем. Я не мессенджер, мне скрывать нечего.
Он пришёл, когда я почти уже выходила из ванной, после того как подкинулась на диване в ужасе оттого, что проспала. Но дом выжидающе молчал, а часы показывали половину второго.
Я бросилась в душ, смыть с себя вчерашний блеск и остаточные пузырьки и как раз чистила зубы, когда замок щёлкнул и в прихожей появился Коломбо с бумажным пакетом в руке и кривой берёзовой веткой в зубах. Мы уставились друг на друга: я с зубной щеткой, он с палкой, изо всех сил стараясь не заржать.
В общем, встретились мы уже на кухне.
А когда я разбирала пакет, не знала, отчего заливаться слезами.
Багет, круассаны, два большущих стакана лате, сыр – всё это я выудила из пакета на деревянную доску.
— Ты, конечно, лучший, — я мрачно закусила губу.
Пуаро по-хозяйски уселся на стул, и взялся за нож, который я у него немедленно перехватила.
Кто, скажите мне, приносит практически незнакомой девушке на завтрак божественного вида багет, совершенный своей свежестью, тёплостью и скульптурой, что после нашего с Пуаро давешнего прощания было особенно волнующим. В общем, багет был моим во всех смыслах и точка!
— Лучший, но что? — с интересом спросил детектив.
43
Я жадно глотнула принесённого им кофе и спросила:
— Ты зачем пришёл?
Коломбо слегка нахмурился, а я наклонилась к нему и тихо спросила:
— Хлебом меня кормить? Перед самым Новым годом? — уточнила на его нерешительный кивок. — Ты сам завтракал? — Он неопределённо покачал головой. Что, вероятно, означало, *не так чтобы очень*, — Тогда у меня для тебя плохие новости... — его о вопрос "Какие?" я буквально поймала своими губами.
Он не медлил ни мгновенья, впечатывая меня в себя так, чтобы между нами не осталось ни крохи пространства. Именно так, как я сама того страстно хотела: чтобы он был со мной немедленно всюду, чтоб касался меня всей, везде, всегда... Чтобы он стал самим воздухом для меня теперь. И ослепла, когда его руки приподняли меня, прижимая к напряжённому торсу, и бережно опустили...
Я рванулась назад, мгновенно сгорая, сгорев... мало же мне оказалось надо...
Он даже не дождался, когда я снова смогу дышать, обжигая огнём своих рук, клеймя терпким пламенем поцелуев. Недостаточным сейчас и потому до выкручивания рук мучительным и сладким. Выдохнул мне в губы, я даже не разобрала что, и совсем потерялась, когда мои глаза встретились с его черным ошалелым взглядом.
К чёрту футболку. И его кофта нам мешается тоже...
Это так и останется в моей памяти вспышками, жгучими, ранящими промедлением: стол... губы... пальцы... глаза, и я в его руках, на них...
Как целовал истово, нежно, горячо с невыносимым огнём и вопросом во взгляде. Улыбнулся, когда я не справилась с пряжкой ремня, а после поднял меня вверх, заставив обхватить себя ногами, и ринулся из кухни вон.
Как смешно стаскивал с себя штаны, не желая меня отпускать, помогал сам себе ногами и любил... целовал...
И одно только слово:
— Варька...
Я дышала тайком, чтоб ненароком не спугнуть и просто дыханием не развеять волшебство, которое нас сейчас окружало. Оно лилось на Землю томными сумерками за окном, сияло бликами цветных огоньков и вот -- расслабленно сопело на моей подушке.
— А знаешь, какие красивые у нас будут дети? — спросило моё персональное новогоднее чудо.
— Какие ещё дети? — неверяще уставилась на него я.
— Огненные, — мечтательно протянул Пуаро.
Я перевернулась не живот, удобно устроив на детективской груди подбородок.
— Скажи-ка мне, Шерлок, о каких это детях ты толкуешь? Мы знакомы-то меньше суток.
— Неправда, — детектив вытянулся, во весь свой внушительный рост и заложил руки за голову — Это ты ничего не помнишь. А вот я, — тихонько щёлкнул меня по носу, — знаю тебя уже не один год.
Да ладно.
— И где тогда ты всё это время был, я тебя спрашиваю?!
— Где был - где был? Там сейчас нет, слава богу, — пробормотал детектив. — Превращался из гусеницы в бабочку.
Я фыркнула, тоже мне Пупсень и Вупсень.
— А ты бы согласилась выйти за мента? С очень дифференцированной зарплатой, — он показал кавычки, — чокнутым капитаном и очень ненормированный рабочим днём?
— Выйти? — спросила я, по моему мнению, самое важное.
Но Ромка и не думал отвлекаться
— Ты тогда даже не заметила меня. Пришла к Витьке с какими-то наисрочнейшими бумажками, прям мимо всей его свиты. Как прошла, никто не знал. Все решили, что по неопытности — испытательный срок у тебя ещё не вышел.
А я похолодела вся. Я, конечно, помнила тот случай, мне потом влетело от нач отдела. Я действительно могла тогда вылететь из конторы, за потерю субординации, что ли?
— Я на диване сидел. Не том, что сейчас. Маленький такой у него был, помнишь?
Я покачала головой – не помнила. Я вообще у шефа в кабинете до сегодняшнего дня только два раза была, один из которых тот, о котором рассказывал сейчас Ромка.
— Получила свои закорючки и ушла. Убежала. Даже головы от бумажек не подняла.
А вот как от шефа сбегала, помню. Боялась его до икоты. Да и сейчас. Тоже боюсь. Да и избушка опять же... не способствует фамильярности как-то.
— Я тогда за тобой рванул, меня Виктор остановил. Взбесил страшно. А сейчас понимаю, прав был. Эта встреча тогда всю мою жизнь переменила. Меня самого.
Я смотрела на него и с благоговейным ужасом осознавала, как он космически прав. Встреться мы три года назад, я бы не остановилась, скорее всего, даже шанса бы не дала, просто не могла бы разглядеть за своими мечтами, самомнением, стереотипами. А вот теперь, когда жизнь меня обтесала вот так и подкинула в голову немного опилок, эта встреча сделалась возможной. Желанной. Даже, если бы он остался ментом с капитаном.
Так и он — должен был пройти все свои долгие шаги, получить те страшные шрамы, что пугали и восхищали меня до мокрых ресниц, отрастить бороду, наконец!
— Так ты, выходит, всё-таки ко мне подкатывал! — куснула его , скрывая за этим жестом выступившие слёзы.
— Не подкатывал, а предостерегал от поспешных необдуманных действий. Ну и подкатывал, конечно, чего уж, — сгрёб меня в охапку. — Но знай, у тебя в любом случае соскочить не было ни одного шанса, — прошептал так горячо, что у меня дыбом встали не только волосы, но, по-моему, даже ногти. — Ты сестру так и не нашла? — спросил вдруг то, отчего я перестала дышать.
Недоверчиво помотала головой, то ли ужасаясь, то ли радуясь оттого, что он знает.
— Найдём, — сказал просто. А у меня болезненно ёкнуло внутри. Потому что поверить было одновременно страшно и нужно. Я поверила. Он – найдёт. Меня же нашёл.
— Как думаешь, кофе уже остыл? — спросила этого невероятного мужчину у меня под боком, так удивительно оказавшегося со мной рядом. Во истину, не исповедимы пути твои, Господи.
— Ещё сварим. За ёлкой пойдём?
И я даже зажмурилась от счастья. Вот теперь было всё, абсолютно всё, как я когда-то мечтала. А теперь, задыхаясь от предвкушения, я чувствовала, как внутри меня осторожно пузырится счастье.
Возможно, это были последствия эндорфиновой атаки на мозг, даже наверняка, которую мне устроил один очень рыжий мужчина. Опять же, почёсывание мозга бородой тоже могло привести к таким неожиданным побочным эффектам. По большому счёту, мне было это сейчас всё равно. Главное то, что прямо сейчас и то, что ещё впереди.
И в это мгновение меня с потрясающей ясностью осенило:
"А ведь это всё ёлка..."
Она, родимая, принесла на своих колючках. И не только мне. По-моему, шефу со Светкой тоже маленько досталось.
— Идём, Коломбо моё, — прошептала ему в подмышку тихонько, — заодно купим тебе персональные тапки.
Так заканчивается история про эту безумную ночь и Варину Ёлку
конец