Она, Смерть, лично проследит, чтобы я вернулся на землю. Смерть встала передо мной, сложила руки на груди и сказала:
— А в качестве небольшой компенсации я честно отвечу на три вопроса. О жизни, о смерти — о чём угодно. Спрашивай.
Она и правда была как стюардесса. В комиксах Смерть всегда рисовали не такой.
Значит, три вопроса?
— Зачем здесь кошка? — спросил я.
— Чтобы души, которые сюда прибывают, чувствовали себя как дома.
Интересно, как зовут кошку? Но не успел я открыть рот, как Смерть опередила меня:
— Не спрашивай, как зовут кошку. Имена здесь не важны.
— Ну а тебя как зовут? Тебя, наверное, зовут не только Смерть?
— Меня зовут и Покой, и Вечность. Но люди этого не знают. На земле обо мне идут неважные слухи…
Смерть погрустнела.
— Тебе обидно?
— Ну что за вопрос?
Смерть, Покой и Вечность. Какие странные имена. Я бы ни за что не догадался, как её зовут. Если бы люди знали эти имена — может, они не так боялись бы Смерти?
— Голова кружится, — сказал я. — Тут есть что-нибудь попить?
Смерть склонила голову набок и улыбнулась.
— Это не вопрос, — торопливо прибавил я.
Мне дали стакан воды.
— У тебя остался ещё один вопрос, — напомнила Смерть. — Последний.
Тут я наконец вспомнил, о чём хотел спросить.
— А привидения существуют? И зачем они приходят?
Смерть присела передо мной на корточки и начала рассказывать.
Человек умирает. Тихой струйкой пара его душа восходит к небу.
Её встречает вежливая Смерть.
Умерших ждёт великий покой.
Вспомни имена: Покой и Вечность.
Но есть те, кого имя Вечность пугает.
«Я хочу увидеть своих внуков!»
И Смерть старается исполнить их желание — чтобы все остались довольны
Для этого и существует зал ожидания.
Смерть поднялась, взяла меня за руку, и мы вошли в соседний зал. Он и правда походил на зал ожидания на каком-нибудь вокзале. Унылые, тёмные скамьи, тусклый свет. И везде я видел умерших. Полупрозрачный Конрад сидел у двери и спал, опустив подбородок на грудь. Он не шевелился. Те, кто сидел подальше, посерели от пыли, как отслужившая своё мебель на чердаке.
— На самом деле ничего хорошего в этом нет, — стала оправдываться Смерть. — Было бы гораздо лучше, если бы они отправлялись дальше сразу, без задержки.
И она указала на высокую дверь. Ту, за которой ждали настоящие покой и вечность.
— Можно мне посмотреть?
— Нет! — Голос Смерти вдруг стал строгим.
Мы пошли через зал. Пыль поскрипывала под ногами, как снег. Помолчав, Смерть продолжила:
— В зале ожидания сидят те, кто хочет вернуться на землю ещё один — последний — раз. Чтобы взглянуть на правнука или правнучку, узнать, счастливы ли они. Их-то и можно при желании назвать привидениями.
— Кстати, я знаю, кто ты. Я знаю всё. И спросила просто из вежливости.
Смерть остановилась перед старушкой, почти белой от проведённых здесь лет. Старушка сидела не шевелясь. Она вообще дышит?
— Знаешь, кто это?
Я помотал головой.
— Это бабушка твоего дедушки. Ей очень хотелось подождать. Но скоро придёт время разбудить её!
— Она ночью появится?
— Да, они всегда приходят в третье воскресенье адвента. Неподготовленному человеку может сделаться не по себе. Там, внизу, на неё нападёт немота; возможно, ей захочется погладить тебя по щеке. Но теперь ты всё знаешь…
Старушка вдруг улыбнулась во сне.
— Ей снится сон, — сказала Смерть. — Малыш и кошка. И она счастлива.
А потом я вернулся на землю. В клинику, в палату Конрада, на край кровати, застеленной свежим бельём. В руках я держал рождественскую звезду. Здесь времени прошло всего ничего.
В палату вбегали медсёстры — да, я же нажал тревожную кнопку. Мама схватила меня в охапку и потянула в сторону.
— Конраду теперь хорошо, — сказал я медсестре, и она ответила мне, как маленькому:
— Конечно, котик, конечно… Ох, не надо тебе на такое смотреть!
Мама обняла меня.
Я не боялся, честное слово. Ни капли не боялся.
И тихо заплакал.
Конрада уложили на кровати. Пришёл врач, осмотрел его и покачал головой.
— Конрад уже не с нами, — сказал я.
— Да, это верно. — И врач снова покачал головой.
Я взобрался на подоконник, повесил рождественскую звезду. И включил её. Теперь звёзды светились во всех окнах.
В больнице мне заплатили ещё немножко, и денег на подарки набралось столько, что я смог купить младшему брату лего.
В третье воскресенье адвента брат прибежал ко мне и зашептал:
— Тсс! Я тебе покажу твой подарок, только это секрет, никому не говори.
Брат, чуть не лопаясь от радости, продемонстрировал мне два посудных ёршика, воткнутых в коробку из-под яиц. Повсюду виднелись пятна синей краски.
Брат сказал, что это луноход. Или лунокот. Он всегда дарил мне на Рождество что-нибудь заковыристое — я даже не мог сообразить, с какой стороны браться за его подарки.
Но от мамы с папой я ждал чего-нибудь поинтереснее…
Ночью меня разбудил тихий звук. Мне показалось, что у моей кровати стоит старушка — полупрозрачная, почти белая. Привидение! Я не умер и не потерял сознание. И даже не испугался.
Старушка тихо простонала — так ей хотелось заговорить. Она всхлипнула и протянула руку, чтобы коснуться меня.
Я сказал:
— Ты бабушка моего дедушки, да? Я живу счастливо, у меня всё хорошо. Подарки на Рождество будут замечательные, это точно!
Старушка улыбнулась. И растаяла как дым.
Пряничка
Мама, папа и двое детей пекли пряники к Рождеству.
— Сделаем сегодня всего парочку, на пробу, — предложила мама.
— Тесто какое вкусное, — сказал мальчик. — А давайте испечём большие пряники? Вот такие!
— Я сделаю пряничного ребёночка, — решила девочка.
Папа тяжело сел на стул.
— Что-то я устал… Только бы нам не свалиться с гриппом. За три дня до Рождества…
Мама вынула из духовки пряничную девочку, кругленькую пряничную тётушку и дядюшку в высокой шляпе. Они вышли гораздо крупнее обычных пряников — в них вложили много любви. Ещё на противне оказались два маленьких круглых пряничка, и дети их сразу съели.
— Вкуснота! Рождество в этом году будет весёлое — лучше не бывало. Правда ведь? Самое весёлое Рождество в мире!
Мама села и потёрла рукой лоб.
— Я тоже ужасно устала…
Потом мама, папа и двое детей легли спать. Был канун сочельника, четвёртое воскресенье адвента. Ночью у всех четверых поднялась температура, они стали кашлять, чихать… У всей семьи начался самый настоящий грипп. Грипп, из-за которого приходится по три дня лежать пластом в кровати. И из всех дел хорошо удаётся только чихать и сморкаться.
Когда в доме погас свет, пряничная девочка подняла голову и сказала:
— Рождество! Рождество — лучшее, что есть на свете!
Матушка Прянишна тоже пробудилась и обвела кухню сонным взглядом.
— Господи боже! А уборки-то сколько! Видно, хозяева просто взяли да ушли, даже посуду не помыли.
Папаша Пряник медленно поднялся, хрустя пряничными косточками.
— Стало быть, снова Рождество. Для человека почтенных лет время весьма утомительное.
Но девочка Пряничка запрыгала и воскликнула:
— Рож-де-ство! Я так люблю, когда Рождество!
Папаша Пряник огляделся, соскочил со стола на стул, со стула на табуреточку, а с табуреточки слез на пол. У него отлично получалось прыгать и лазать. Папаша Пряник отправился прогуляться по квартире.
Вернувшись, он покачал головой и мрачно сказал:
— Не будет в этом году Рождества. Они болеют, все четверо. Жар такой, что я потрогал им лбы и обжёгся.
— Нет, обязательно надо, чтобы Рождество! — заспорила Пряничка. — Я же его так люблю…
Папаша Пряник покачал головой.
— У них ничего не готово. В доме не убрано, ни ёлки, ни украшений, ни подарков. Эх!
— Совсем ничего? — спросила Пряничка.
— Хозяева принесли из кладовки ящик с ёлочными игрушками и украшениями, но на этом всё.
— О-хо-хо, — сказала Матушка Прянишна. — Значит, мы должны что-нибудь придумать.
Пряничка тихо заплакала. Как грустно! Подумать только: появиться на свет рождественским пряником — а Рождества никакого и не будет.
Папаша Пряник сел на стул и сложил руки.
— Что ж, ничего не поделаешь, — с досадой сказал он. Но Матушка Прянишна засучила рукава:
— Да ведь у нас полно работы!
— Какой такой работы? — спросил Папаша Пряник. — Не выдумывай!
— Для начала надо прибраться. И вымыть посуду!
— Не мы же здесь напачкали! — обиженно сказал Папаша.
— Ну и что? Если не знаешь, как быть, — начинай наводить порядок, а тем временем что-нибудь да придумается.
— Да-да! — воскликнула Пряничка. — Мы всё здесь приберём и что-нибудь придумаем!
— Бессмысленно и странно! — проскрипел Папаша. — Не пряничное это дело — мыть посуду и прибираться. Даже просто глупо!
Но Матушка Прянишна с Пряничкой всё же взялись за дело. Они загрузили посудомойку, и Матушка прокричала:
— Какие кнопки нажать? «Старт» и «Авто»?
— Понятия не имею, — проворчал Папаша. — Откуда это знать простому прянику?
— Тогда я нажимаю «Старт» и «Авто», — решила Пряничка.
Посудомойка заработала; грязной посуды возле раковины не осталось. Протирая стол, Пряничка весело насвистывала.
К утру вся квартира сияла чистотой — конечно, за исключением комнат, в которых спали заболевшие хозяева.
Матушка Прянишна растолкала Папашу и сказала:
— Мы придумали, что делать.
— Так-так, — хмуро отозвался Папаша Пряник.
— Мы устроим лучшее Рождество в мире! С подарками, ёлкой и всем-всем-всем! — прибавила Пряничка.
— Ничего глупее в жизни не слышал, — фыркнул Папаша. — Маленьким хрупким пряникам такое не под силу.