Центр тяжести шоу-бизнеса смещался. Осенью Воджицки появилась на шикарном мероприятии Vanity Fair в Сан-Франциско, наряду со своими новыми коллегами, руководителями HBO и кабельного гиганта Discovery Communications. Мужчины, представляющие СМИ, были в стандартной для Кремниевой долины одежде — джинсах и мокасинах. Воджицки пришла на каблуках и в простом серебристом платье. «Будет ли кабельное телевидение все еще существовать через десять лет?» — спросил ее ведущий дискуссии. Воджицки лукаво улыбнулась и ответила: «Может быть». Позже в том же году в New York Times вышел подробный отчет[139]; отмечалось, что она «незаметно стала одним из самых влиятельных в мире руководителей средств массовой информации». Для фотосессии она позировала в темно-синем платье, явно беременная пятым ребенком.
На YouTube ее приняли с меньшим энтузиазмом.
Свою первую речь в компании Воджицки произнесла в обычной неотшлифованной манере — много «э-э-э» и «как бы». Одна младшая сотрудница вспоминала эту беспечность как вдохновляющую и «приятную на вид». В то время у большинства сотрудников YouTube были весьма прозаичные заботы. Наибольший интерес у присутствующих вызвал вопрос, заданный Воджицки на ее первом общем собрании: почему в столовой заменили греческий йогурт на обычный? Некоторые ветераны СМИ приветствовали ее приход как признак веры Google в ценность YouTube. Хотя Хёрли и Камангар иногда представлялись как CEO YouTube, технически они таковыми не являлись; Google упомянула их как старших вице-президентов. Воджицки официально заняла должность генерального директора, что свидетельствует о ее высоком положении в корпоративной семье. «Казалось, что вот-вот подоспеет подкрепление», — вспоминал Тим Шей, директор по связям с авторами YouTube. Другие пользователи YouTube считали Воджицки незваной гостьей, возможно слишком влюбленной в старую гвардию Голливуда. (Другой директор вспомнил ее слова о том, что Брэд Питт одним из первых поздравил ее с новой ролью.) После смены генерального директора Мехротра взял полугодовой отпуск, желая определиться со следующим шагом. Воджицки уговаривала его подождать и помочь ей встать на ноги, но он ушел, и в течение года за ним последовало большинство его заместителей. Некоторым наскучила фаза очевидности; один директор YouTube, который помог разместить сервис почти на всех мыслимых телефонах и гаджетах, капитулировал, как только YouTube начал торговаться за места в раскрывающихся экранах самолетов. Больше не осталось миров, которые можно завоевать. Многие хорошо относились к Мехротре и чувствовали раздражение из-за того, что его обошли стороной.
Или, возможно, дело было в «гугловости» нового босса.
На раннем этапе это качество явно было корпоративным активом. Давний начальник отдела кадров Google Ласло Бок писал в своей книге по менеджменту, что компания нанимала сотрудников за гугловость[140] — скромность, добросовестность и «умение чувствовать себя комфортно в неоднозначных ситуациях». Быть готовым без стыда скатиться с горки на работе — это по-гугловски. У гугловости был девиз: «Не занимайся политикой. Используй данные». Во время дебатов перед покупкой YouTube один из руководителей Google в рассылке спросил, должна ли компания получать прибыль от пиратских материалов, используя следующую формулировку: «А это по-гугловски?» Но со временем это слово превратилось в эпитет, которым награждали людей, рабски преданных культуре управления Google и его родословной — людей, готовых ради общего дела Google подавлять свои эмоции и эксцентричность, то есть подчиненных, мелкую сошку. «Я не могу объяснить вам, какая она, — сказал один человек, который много лет работал с Воджицки. — Она чистый лист».
Корпоративная Америка использовала слово «многоуровневость» как вежливый термин для довольно неловкого понижения в должности, когда кто-то продвигается по служебной лестнице быстрее, чем вы. Естественно, Google ранжировала каждого сотрудника в соответствии со стажем и показателями. Многие менеджеры YouTube считались младшими по сравнению с другими подразделениями Google. Переехав в Сан-Бруно, Воджицки поставила на книжную полку в кабинете[141] фотографии с бар-мицвы своего сына и коробку собственных визитных карточек из Google, накопленных за эти годы. Она также привлекла множество менеджеров из Google, вице-президентов, старших директоров и выдающихся инженеров. Она создавала многоуровневость. Появился целый аппарат, который поразил некоторых коллег в YouTube как явно более корпоративный. «Google просочилась в здание», — вспоминал один из сотрудников. Воджицки любила доверенных советников — черта руководства, которой некоторые восхищались. Хотя другой менеджер YouTube, участник массового переселения, назвал это желанием иметь рядом людей типа «да», которые уважают начальство. Некоторые увидели в этих новобранцах признак того, что Воджицки воссоздает на YouTube свою модель работы с рекламой в Google. Во время декретного отпуска она регулярно приходила в офис YouTube только ради еженедельного собрания, посвященного рекламе в люксовом сегменте.
Не успев окончательно привыкнуть к этим непростым изменениям, YouTube внезапно столкнулся с совершенно новым кошмаром.
Видео «Послание Америке», опубликованное на YouTube в августе, начиналось с записи, на которой президент Обама объявляет об авиаударах по Ираку. Через две минуты кадр сменился: в голой пустыне стоит на коленях мужчина в оранжевом балахоне, хорошо освещенный, с крошечным микрофоном, прикрепленным к воротнику. Позади него еще один человек, полностью закутанный в черное. Мужчина, стоявший на коленях, — американец — произносит последнее слово. Затем его убивают. «Любая твоя попытка, Обама, — сказал в камеру человек в черном, — отказать мусульманам в их правах на безопасную жизнь в рамках исламского халифата приведет к кровопролитию среди твоего народа». Видео, снятое и загруженное ИГИЛ*, заканчивалось кадром другого пленника в балахоне, стоящего на коленях в пустыне. Это была угроза.
Первый заложник, Джеймс Фоули, — репортер, похищенный в Сирии двумя годами ранее, — был обезглавлен. За два месяца до публикации видео с Фоули группировка боевиков провозгласила жестокий, допотопный халифат и теперь вела войну на земле и в современных социальных сетях. Террористы начали заполнять YouTube видеороликами; в них были проповеди против грехов Запада и длинные, тщательно подготовленные ужасы с заложниками. Наиболее мощные потоки таких материалов появлялись во время рабочего дня по европейскому времени, отчего небольшим местным отделам Google приходилось попотеть. Компания удалила видео с Фоули, сославшись на свою политику нетерпимости к прямому насилию, но к некоторым другим кадрам нужно было подходить более тщательно. Десятки новостных агентств опубликовали ролики об ИГИЛ*, и YouTube не хотел их удалять. YouTube оставался собой и не желал диктовать, кто считается новостным каналом, а кто нет. Арабская весна показала, что таковым может быть любой.
Но поток информации от террористов требовал действий. В Париже, где у Google был шикарный офис в центре города, почти всех работников внезапно назначили модераторами контента на ближайшую неделю, хотя это не входило в их обязанности. Они создали большую электронную таблицу, чтобы отслеживать каждую повторную загрузку клипа с Фоули и подобных ужасов. Один человек из бизнес-команды YouTube, которому было поручено смотреть террористические видеоролики, испытал шок, когда заметил, насколько кинематографичной выглядит эта пропаганда. Террористы маниакально объединяли фактические новостные кадры в клипы, что значительно затрудняло их поиск на YouTube. Сотрудник придумал, как пролистывать неподвижные кадры, менее травмирующие, чем движущиеся изображения. Они гримасничали и переворачивались — ведущий новостей, ведущий новостей, ведущий новостей, пустыня и оранжевый балахон. Удар. Следующее видео. После парада таких видеороликов коллега заставал их за столом с лицами пепельного оттенка.
Много лет YouTube ругали за то, что он предоставляет платформу радикальным исламистам. В 2010 году конгрессмен-демократ Энтони Вайнер написал в YouTube гневное письмо с требованием удалить клипы радикала Анвара аль-Авлаки, известного как «Бен Ладен Интернета». Google ответила, что все учетные записи, привязанные к людям из реестров террористов Госдепартамента, были удалены «менее чем за час».
В основном компания считала эти запросы невыносимо морализаторскими или наивными. (Какие-то политики, не зная механизмов YouTube, спросили одного чиновника Google: «Зачем вы это разместили?») Юристы компании полагали, что YouTube не может последовательно производить какой-либо отсев материалов, кроме ограничения постов людей, включенных в официальные списки террористов. На некоторых видеороликах, которые привели политиков в ярость, были показаны мужчины, бегающие по пустыне с оружием. Похоже на видео о вербовке в армию США. Нетренированный глаз почти не находил различий; это, безусловно, было задачей машин. И ярлык «террорист» в Палестине означал не то же самое, что в Северной Ирландии. Зачем ввязываться в эти сражения?
Натиск террористов вынудил YouTube это сделать. В Интернете появилось еще больше убийств. Скотленд-Ярд счел публикацию и распространение таких видеозаписей преступлением, подлежащим аресту. Заголовки, связанные с обезглавливаниями, появялись один за другим и напоминали читателям, что террористы предпочитают YouTube другим СМИ: там легко публиковать что угодно, а видео служит отличным средством пропаганды. YouTube выглядел как место встречи с врагом общества номер один в мире, и компания решила, что ее старая политика «размытых границ» и готовности идти на конфликт с правительствами больше не работает.
YouTube начал выводить в офлайн столько террористических материалов, сколько мог. Его примеру последовал Twitter, встревожив некоторых старых союзников Google, таких как группа по защите гражданских свобод EFF, которая болела за YouTube в его борьбе с Viacom. Внезапно хранители онлайн-информации стали прислушиваться к властям США, оценивая то, какие из важных событий следует документировать. «Большинство новостных организаций восприняли бы этот вопрос как этический, а не юридический