а, что это нормально[204], потому что клипы были получены из Мексики, а она поддерживает дипломатические связи со страной-изгоем.) Во время этих бесед руководители YouTube разработали метафору: их сайт превратился из маленькой деревни в большой город без светофоров, разметки или полицейских, которые теперь необходимы. Через пару месяцев Воджицки опробовала эту метафору на Марке Притчарде во время частной встречи. Притчард не согласился.
— Вы полетели в огромную галактику, которая превосходит все, что кто-либо когда-либо видел, — сказал он. — Мне кажется, вы не сознаете силу своего влияния.
— Мы хотим быть на правильной стороне истории, — настаивала Воджицки[205].
Однако в другие моменты YouTube возмущался и протестовал. Компания считала, что весь этот шум поднят ради жареных фактов. Отдельной адской историей были обвинения Google в финансировании террористов и нацистов. Чтобы гнуть эту линию, журналистам всего лишь следовало находить больше рекламы на злодейских видеороликах. Это было несложно: выбрать худшие из возможных материалов на YouTube и позволить Интернету делать свое дело. Репортер одного журнала весь вечер набирал в строке поиска YouTube расовые оскорбления и нашел, кроме прочего, клипы, высмеивающие Мишель Обаму, — их спонсировали бренды домашней техники. «Они в основном охотились», — позже сказал об этих репортерах Джейми Бирн из YouTube. В частном порядке многие сотрудники Google указывали на конкретные газеты, о которых шла речь; лондонские The Times и Journal принадлежали заклятому врагу компании Руперту Мёрдоку.
Но это не изменило основополагающего факта: YouTube как рекламный бизнес не управлял тем, на каких материалах показывается реклама; в итоге рекламодатели теряли доверие. И даже зная, кто виноват, невозможно было решить другую сложную проблему — рассказать авторам, почему исчезают их деньги.
Как только начались бойкоты со стороны рекламодателей, ценообразовательные алгоритмы YouTube отреагировали. Поскольку рекламы было меньше, они снизили рекламные ставки. Когда компания скорректировала фильтры и начала удалять рекламу из видеоматериалов, которые казались в той или иной степени спорными, множество авторов, зарабатывающих деньги на YouTube, потеряли значительную часть дохода — некоторые до 80 % за одну ночь. Компания предупредила избранных авторов, что эта тяжелая ситуация может привести к прекращению выплат любому ютуберу, не связанному с какой-нибудь медиакомпанией или мультиканальной сетью. «Как только мы пройдем через это, все вернется на круги своя, — сказал Джейми Бирн нескольким элитным ютуберам. — Но если не получится, то, знаешь, всему конец».
Тем не менее большинство авторов не знали, что происходит. Им казалось, что YouTube придает видеоматериалам экономическую ценность, основываясь на каких-то мистических, завуалированных критериях. Поэтому людям приходилось полагаться на таких оракулов, как Хэнк Грин.
Грин почти не постарел с тех пор, как десять лет назад дебютировал в видеоблоге YouTube. Долговязый мужчина в очках, с растрепанными светлыми волосами напоминал бойкого учителя средней школы. Он снимал видеоблоги на фоне стены с книгами и красочной картой Нарнии в рамке. Монтана по-прежнему была его домом. Но он не был любителем. Грин управлял восемью каналами YouTube; вел несколько благотворительных мероприятий; участвовал в организации VidCon, которая теперь проходила в трех странах, и руководил медиакомпанией Complexly, состоявшей из двадцати человек. Грин также имел доступ в «волшебную страну». К тому времени он был в числе немногих авторов, с которыми руководство YouTube общалось лично и часто. Хотя у Грина не было номеров уровня Пьюдипая, он был сдержан и дружелюбен к рекламе — моральный авторитет, которого уважали и опасались сотрудники YouTube. Стремясь как-то организовать профессиональных ютуберов, годом ранее Грин основал Гильдию авторов Интернета[206]. Он заставил YouTube сесть и слушать.
Более месяца официальные лица YouTube публично ничего не говорили авторам. В конце концов это сдедал Грин. Он сидел на своем обычном месте съемок в полосатой толстовке с капюшоном, более небритый, чем обычно. (Прошло пять месяцев с тех пор, как у него родился первый ребенок.) В этом видеоэссе Грин сообщил о бойкоте и даже закрепил для него термин «Рекламный апокалипсис» (Adpocalypse), но его реальное влияние было обусловлено осторожной пассивной атакой на саму коммерческую модель YouTube и Интернета.
Vlogbrothers: «Рекламный апокалипсис: что это значит». 21 апреля 2017 года. 3:54
«Вот что самое безумное в рекламе на YouTube, — начинает Грин. — За каждую рекламу, которая показывается на видеоролике, автору ролика платят примерно в десять раз меньше, чем в случае, если бы эту рекламу показывали по телевизору… Почему? Почему мои глазные яблоки стоят в десять раз больше, когда я смотрю телевизор, чем когда смотрю YouTube? Это те же самые глазные яблоки, заверяю вас!» И YouTube активен: зритель просматривает, щелкает, склоняется к экрану, а не валяется на диване. «Эти люди очень низко ценят вас как зрителя, следовательно, должен настать момент, когда вы скажете: „Нет!“»
Грин оживляется: «Стоит ли это того? Является ли эта взаимосвязь между контентом и брендами — которая, кстати, разрабатывалась для радио, — бесполезным пережитком другого века?»
Десять дней спустя, 1 мая, Грин с примерно сотней других авторов прибыл в 1 Hotel Brooklyn Bridge, шикарный новый нью-йоркский отель класса эколюкс, из которого открывался прекрасный вид на горизонт Манхэттена. Ютуберы собрались в его богато украшенном бальном зале на третий ежегодный саммит авторов, где компания решила объясниться со своими звездами.
Это событие было похоже не столько на саммит, сколько на восстание. Грин прибыл в бальный зал, думая, что большинство коллег-ютуберов понимают шаткое экономическое положение компании. Нет. В передней части бального зала стояла Воджицки со своими главными заместителями Робертом Кинклом и Нилом Моханом, и авторы с пристрастием спрашивали их, почему одна из богатейших компаний мира не смогла «остановить кровотечение». Местный сотрудник позже вспоминал об этом как о «пронзительном, тревожном моменте». Одна подающая надежды молодая ютуберша сказала руководителям, что ее расходы теперь стали выше доходов от публикации видео. «Как мне выживать?» — спросила она.
Прорывная звезда YouTube Кейси Нейстат наблюдал за происходящим с места в бальном зале. Неутомимый режиссер и шоумен, он регулярно вел видеоблог с участием своей семьи, публикуя хорошо проработанные мини-фильмы, чистые, как дневной Nickelodeon. В одном ролике он катается на сноуборде по улицам Манхэттена после снежной бури в ярко-красном снежном костюме с логотипом YouTube. Его коллега-видеоблогер Филип Дефранко назвал Нейстата «золотым мальчиком YouTube». В 36 лет «золотой мальчик» был старшим государственным деятелем, и молодые авторы приходили к нему в отчаянии. На саммите Нейстат спросил, почему компания не сделала больше, чтобы оградить своих авторов от непостоянных рекламодателей. Руководители, казалось, были озадачены этими вопросами, но утверждали, что YouTube тоже пострадал от финансовых сил, находящихся вне его контроля. «Они реагировали на настроение зала наилучшим образом, на какой были способны», — вспоминал Нейстат.
Внутри YouTube часто описывал своих основных участников — зрителей, авторов и рекламодателей — как три ножки табурета, равные и прочные. Теперь табурет шатался. Через пять лет после того, как YouTube позволил всем авторам зарабатывать, система стала напоминать слабый, неустойчивый эксперимент, которым она на самом деле и была. Во время всего этого кризиса YouTube исправил другую проблему, над которой работал Джейми Бирн, — выпустил около 12 миллионов видео из ограниченного режима. Но поскольку бойкот разрушил бизнес авторов YouTube, это казалось пирровой победой. «Вы сосредоточены на одной области и упускаете то, что просачивается в другие, — сказал Бирн позже. — Может быть, это пожар. Это требует большого внимания. Если вы от чего-то отвлекаетесь, это в конечном счете превращается в гораздо бóльшую проблему».
Следующий пожар не заставил себя долго ждать.
Глава 26. Подкрепление
Пятничный утром в июне 2017 года, через месяц после саммита авторов, около десятка сотрудников YouTube ввалились в унылую подвальную комнату без окон в отеле Лос-Анджелеса. Они приехали на Stream, выездное мероприятие для всех сотрудников YouTube; его участники выполняли игровые упражнения по сплочению команды, наслаждались частным выступлением Снупа Догга и тематическим парком Гарри Поттера неподалеку. В ту пятницу Воджицки вместе со своими заместителями, публицистами и ведущим инженером вытащила нескольких невезучих людей с праздничного мероприятия, чтобы обсудить отрезвляющую новость: у YouTube «Желтый код» тревоги.
Тала Бардан[207] чувствовала себя немного не в своей тарелке. Она была молодой сотрудницей Google, не привыкшей к встречам с руководителями. Выросшая в арабо-американской семье, Бардан планировала получить докторскую степень, но подруга предложила ей обратиться в компанию, которая отчаянно нуждалась в сотрудниках, свободно говорящих по-арабски. Бардан попала за границу в команду YouTube VE — сокращенное название тех, кто выполнял задания по сдерживанию насильственного экстремизма. VE была частью подразделения «Доверие и безопасность», занимающегося проблемным контентом в Интернете. Один коллега сравнивал это подразделение с пожаром в мусорном баке — столько там было бесхозяйственности и организационного хаоса. Коллеги Бардан называли его по-своему — «фабрика выгорания»; люди, изо дня в день подвергающиеся воздействию такого интенсивного материала, долго не держались. В начале своей работы Бардан не была особенно знакома с Google или плотскими уголками Интернета. Во время тренировки ей показали фетиш-клип: мужчина в спортзале снимал свои пальцы ног, которые изгибались под звуки мастурбации. Она узнала о «видео с Берега Слоновой Кости» — компрометирующих кадрах, которые люди загружали, чтобы вымогать деньги. «Я выросла в консервативной мусульманской семье, — вспоминала она. — Я была не готова». Она усвоила принцип YouTube в отношении речи: видео может быть включенным, если оно не демонстрирует крайнего насилия и не подстрекает к нему. «Это платформа, — сказали ей. — Мы не несем ответственности за то, что на ней происходит».