Слезу времён утёр тряпкой
Кругом грызут мысли
Ему ум.
Мужественный как кремень
Без ваты в ушах, гордый
Сложив в жилет жизнь
Переступает горы массив
К Вам в гости
Таким образом я постарался нарисовать тебе внутренний портрет этого эрудита, , конечно, будет первое время из скромности скрывать. Покажи ему Нину. Он тонкий ценитель прекрасного.
Остаюсь вечно твой
Б<едный> Жоржик
ЖДИТЕ
С НЕТЕРПЕНИЕМ ПОЭМУ
ЕМГАЙ ИОАМА
Отзыв Марии Давидовны (супруги Тариела): «Недурно» и т. и.
7
Октябрь
l. X. 1928
Абастуман
Дорогой Гордей, только что уехал Тариел Херхеулидзе. Я закончил поэму о его отъезде, к<отор>ую прочти, пожалуйста, ему, когда он зайдёт.
Отъезд Тариела
(поэма)
Глашатай: Тариел!!!
Выходит Ночь, символически одетая врачом в чёрных очках:
Длинны зимние ночки; Когда зажигают свечки
Падают сгорев спички Их гибнут целые пачки
Темно ночью и мрачно Ночь кажется вечной
Но художник рукой привычной Делает краску сочной
Ночь секретов откроет ларчик Нечеловеческой речью
Оживляя своё обличье И прекрасное станет лучше.
Выступает опять Глашатай:
Тариел!!!
Тариел: Благодарю Вас, любезная Ночь, пусть другие времена продолжают.
Среднее время, не показываясь:
Я клубом тебе смажу
Мозг
чтобы жёг
дымные ползкие
овалом гнутые внутренние идеи.
Мысли Тариела бегут, закутавшись. Их преследуют художники с мольбертами и сачками. Но тщетно: неуловимы они. Ставши в позицию, художники поют:
Мы весёлые Альберты Мы несём с собой мольберты
Мы народ живой и хитрый Мы работники палитры.
речитатив: До свиданья, Тариел, счастливого пути.
ЗВУК:
В творческом горниле мук
Возникает звуков пук
Звукам там преграды нет
Звук творец оденет в цвет
Глашатай: Тариел!!!
Тариел, раскланявшись, уезжает.
Отрывки из поэмы Сысь
Вступление
Эй, Сысой с Исо́ю! Эй!
Сою сею. Сою сей.
И сося усы осы
Суй осе Исы усы.
Рисовое поле Гнись и вой от боли
Гнилые лужи Гни выю туже
Слон шёл по полю
Столпы ног топали
Ушей листы хлопали Вдали росли тополи
…… ……
Склеп (юмореска или весёленький напев)
Принесли меня в склеп и положили
Будто не жил никогда на свете
Что-то острое – кинжалы ли ножи-ли —
В полумраке отражало свет.
Без очков в гробу лежал нарядный
Из-под мёртвых век глаза смотрели
Голубой меня окутал ладан
В окруженье из горящих стрел
Трепетало дымное кадило,
Гробовое пение рыдало,
Склеп закрыли. Тихо уходила
Жизнь от склепа навсегда.
покойник тихо рыдает
Был жив ел гриб
Злой в грудь сел хрип
Приближённые за стеной внятно поют:
Стал мёртв лёг в гроб
В гроб лечь мог чтоб
Занавес.
София написала экспромт:
Вы любите ли сыр? Спросили раз ханжу.
Люблю, – он отвечал. – Цветочки в нём сажу.
Мораль: сыр – похож на навоз.
8
<3.Х. 1928>
Копия письма Павлу Порфирьевичу Богданову, отправленного в начале 1928 года ему в Харькив.
Кончалась зима, приближалась весна, подходил весёлый праздник Нбуруз, и природа, не спеша, одевала пышные одежды цвета надежды. Звери, птицы, растения и даже камни вдыхали аромат надвигающейся весны. Что камни! Больные, ускользнув от бдительности палатных врачей или аккуратных палачек и вырвавшись из-под надзора заботливых сестёр, потупя взор, прокрадывались на соседний двор, где любовались на красавиц, стройных, как кипарис, и прерасных, как полная луна. Многие восклицали, забыв о кавернах:
«Как хороша жизнь!»
Иные же поступали согласно сказанному одним из Великих Поэтов:
стих
«Что нам до леченья, когда кровь кипит» и т. д.
Словом, жизнь превратилась в пышный сад, по которому гуляли приговорённые к смерти, и, глядя на некоторых из них, я произносил следующий
стих
Был здоровым жил в тавернах,
А теперь в сплошных кавернах.
Слева справа пневмоторакс,
И температура сорок-с.
Пульс 130°. Мёртв, как камень,
Но в глазах любовный пламень.
Но вот один раз, когда в мёртвый час,
Вспоминая о Вас, я лежал,
вестник дивной красоты ко мне вбежал, он весь дрожал и подал мне Ваше послание, от изумления я потерял голос, которого врачи доселе мне вернуть не в состоянии. Но, прочитав письмо, я возликовал и прошептал
стих
Бывает, что и друзья способны к верности
и ещё стих
Вечер, пролетая над домом нашего Павла,
Передай ему тысячу приветов и благословений
бал лад а
ЕМГА́Й ИОА́МА
Заслуживает того чтобы её ждали
с не тер пе нием
9
25. XL 1928
Дорогой Петрович, проснувшись утром, вспомнил гульрипшскую докторшу М.А.Г. и, вспомнив часть припева: «Жарь, жарь, Марья», написал ей посвящение:
Живал в Гульрипше встарь я,
Была там ангел – Марья.
Ах, Марья! Чудно хороша!
Как вспомнишь, задрожит душа.
Жарь, жарь, Марья!
Да жарю, жарю, Дарья.
Эх, живо пива подноси,
Да только денег не проси.
Была так Марья хороша,
Что все мужчины, чуть дыша,
Сидели и глядели
И ничего не ели.
Жарь, жарь, Марья!
Да жарю, жарю, Дарья и т. д.
Ах, Марья так была скромна,
Сидишь, бывало, у окна,
Глядишь, блестя халатом,
Бежит к своим палатам.
Ах, жарь, жарь, Марья! и т. д.
Ах, Марья! Марья! Марья!
Погиб от Ваших чар я!
Ваш образ в сердце берегу
И позабыть Вас не могу.
Жарь, жарь, Марья!
Да жарю, жарю, Дарья.
Живо пиво подноси,
Да только денег не проси.
Хотел я этот стих снабдить комментарием:
1) Жарь, жарь = вливай кальций, при коем ощущение жара.
2) Марья = имя врача. 3) Дарья = имя одной из сестёр, с коей она как бы беседует. 4) Пиво = лекарство и т. и. Денег не проси = что она на Государственной службе, а не частный врач и т. и. Словом, всё же думаю, а вдруг обидится? Как ты думаешь? Пока изложил те же мысли в иной, менее художественной форме, но для неё, думаю, более непонятной, и так думаю послать. Странные люди женщины! На художественную вещь могут обидеться, а лунный фиолетик (иронию) способны принять за произведение искусства.
Где скал зубцы, где гор вершины,
Где глыбы катятся в долины,
Где через тесные проходы
Клубятся рек шумливых воды.
Там жилы полны терпкой кровью,
Там пьют расплавленную медь,
Там любят красною любовью,
Любя, способны умереть.
(боковое пристишие: умеют там искусно и т. д.)
Взростя за боевой игрою,
Мужчины с детства там герои.
Удар их быстрых рук могуч,
Их взгляды – молния из туч.
Вам там сиять и без конца
Героев поражать сердца.
Написал также две эпиграммы на двух дам, но даже не написал, а в сердце храню. Также одна девица просила написать ей поздравление к свадьбе. Написал, но вышло как-то неловко, что даже стыдно тебе послать. Ну, это после.
_________________________________________
Я передумал и переделал рефрен в «Жарь, Марья» так:
Жарь, жарь, Марья!
Вливаю кальций, Дарья.
Я пневмоторакс наложу
И на рентген потом схожу.
10
<23. IV. 1929>
Милейший Гордеев,
Последние часы свои я занят размышлением над артистической фразой Малашкина. К сожалению, всей вещи не читал, а лишь цитату в «Чудаке»: 1929, № 11, стр. 11.
«Сочинение Евлампия Завалишина о народном комиссаре», стр. 120:
«Кухарка остановилась, оттопырила широкий зад, так что обе половинки отделились друг от друга…»
Мне кажется (хотя здесь и имеются особы с достойным задом и тазом), что здесь никто не может этого мне показать. Справься, в женоклубе как! Какое направление оттопыриваться? Тут уподобление крылам папильона? Спроси?
голова стих
Смотри: кухарка толстым задом
Вертит, гордясь своим снарядом.
Две пышки-ягодицы рядом
Под праздничным легли нарядом.
Они красой под юбкой блещут,
Топырясь, ягодицеплещут.
То отделятся друг от друга,
То вдруг в комок сожмутся туго.
Кухарка ими, как крылами,
Раздув, погасит страсти пламя.
Как грудь, мягки, как ядра твёрды,
Повиснув, ввысь стремятся гордо.
Набухнут, словно купола,