Город Четырёх алмазов. МИГ, ед. хр. 2, л. 99—106 (маш.). В этом фрагменте даны начальные главы повести. Глава II (за исключением 1-го абзаца) опубл, с небольшими разночтениями в: Марр в Сирии, 141–142.
…встретив Амина… – здесь в маш.: Эмина, однако в этой части повести далее действует Амин. Тот же персонаж под именем Эмин действует в отрывке, опубл. С.М. Марр и в «Главе о том, как посетил я Отшельника Красных гор».
…этот ковёр являлся существенным подспорьем… – здесь угадывается аналогия с одним случаем из жизни Марра, рассказанным в КЮМ. После отступления груз, войск во время столкновения с тур. соединениями в районе Ахалцихе в 1919 г. Юрий остался абсолютно брошенным – на его лошади ускакал какой-то офицер, а все вещи пропали. Тогда он забрал с кухни и потащил с собой огромный медный котёл. По дороге в сторону Боржоми он встретил такого же отставшего, и они вместе по очереди несли котёл, надевая его на голову, а дойдя до Ацкури, продали котёл в местном духане.
Джирджи — араб. – перс, вариант имени Георгий (Юрий). Как указывает С.М. Марр, это имя здесь возникло из имени Гирги сир. дневников (см.: Марр в Сирии, 142).
Глава о том, как посетил я Отшельника Красных гор. МИГ, ед. хр. 2, л. 92–94 (маш.). Перед текстом приведены следующие слова автора: «Посылаю неотделанную тему, полглавы, чтобы не забыть. Спрятать. Приеду, возьму в отделку».
Красные горы — возможно, здесь отражено название Jabal al-’acinar (Красные горы, араб.), используемое по отношению к разным горам, расположенным на Ближнем Востоке, в частности, в Сирии и в Ливане. Благодарим за это пояснение Е.Д. Гутову.
Приключение в столице страны людей с птичьими головами. МИГ, ед. хр. 2, л. 95—96об. (маш.). Заголовок вставлен от руки, в конце текста вписано: «Из повести “Город Четырёх алмазов”».
Кугыкиада
Вещи, составляющие «Кугыкиаду», или роман «Граф Кугыков», как С.М. Марр называет это неоконч. произведение (или лишь его прозаическую часть), были сочинены, согласно КЮМ, в деревне близ Чохотаури в 1921 г. Супруги пробыли там, очевидно, всю осень и вернулись в Тифлис в декабре. Марр писал тогда Д.П. Гордееву:
«Имение оказалось в упадке. Родич мой пытался прибрать его в свои руки. Мы явились как Deus ex machina. Пикантность и игривость неслыханны. Все в странности. Интриганы и кознестройцы слабо взыгрываются, но потускнели» (МИГ, ед. хр. 3, л. 289, маш.). Возможно, здесь идёт речь о родственниках Юрия по линии первой жены его деда. Впервые конфликт из-за дома произошёл после её смерти, когда Иване Марр, сын Якоба и Факунды, вместе со своими детьми попробовал завладеть имением. Впоследствии они пытались отсудить эту собственность у Н.Я. Марра, утверждая, что тот является неродным сыном Якоба (см.: Эбралидзе М. Гениальный учёный Нико Марр. С. 7).
Здесь уместно привести слова Т.Л. Никольской, которая полагает, что «“Авантюры графа Кугыкова”, представляющие пародию на плутовской роман, содержат многочисленные биографические детали и аллюзии, восстановить которые теперь вряд ли возможно» (см.: Избранное, 1, 10). Граф Кугыков – это сам Марр, вспомним здесь о его «графском» происхождении и о Г.И. Кугыкове, псевдониме поэта. Так же и Выбрей – это представленные в пародийном виде какие-то реалии тифлисской и чохотаурской жизни поэта, а в названии городка угадывается г. Бобров, где Юрий в юности бывал у своего дяди И.А. Жуковского. Текст сопровождается несколькими рис. с подписями, где изображены граф, его отец, др. персонажи «Кугыкиады» и быбрейские виды.
Авантюры графа Кугыкова, им самим изложенные, с присовокуплением сведений от знатных иностранцев и граждан Быбрейских, а также некоего виноторговца Бубаки касательно сего вельможи полученных. НЦР, ед. хр. 175, л. 74—79об. Впервые: Избранное, 1, 17–22.
Лантерна — фонарь (итал. lanterna, франц, lanterne).
В течение одного часа научаю говорить на всех языках мира… – по мнению Т.Л. Никольской, это аллюзия на слова А.Е. Кручёных в его кн. «Взорваль» (СПб., 1913): «27 апреля в 3 часа пополудни я мгновенно овладел в совершенстве всеми языками. Таков поэт современности» (см.: Georgica I, 56).
Из собственных графа Кугыкова мемуар отрывки, личным его сиятельства секретарём Пиаендисом доставленные. НЦР, ед. хр. 175, л. 87–88. Впервые: Избранное, 1, 23.
Действие I. НЦР, ед. хр. 175, л. 89–92. Впервые: Избранное, 1, 26–27. Автограф представляет собой своего рода конспект, имена действующих лиц и реплики нередко сильно сокращены, что затрудняет нормальное восприятие текста. Мы восстановили большинство сокращений, не используя для этого редакторские скобки, обилие которых в тексте неизбежно вызвало бы новые трудности чтения.
Действие II. НЦР, ед. хр. 175, л. 24, 24об. Впервые: Избранное, 1, 28. Здесь авт. сокращения также восстановлены без редакторских скобок.
«В некоторой стране жил да был славный и знаменитый король…». НЦР, ед. хр. 175, л. 93, 93об. Впервые: Избранное, 1, 23–24.
Отрывок из личных графа записок, местного о-ва любителей географии секретаря и почётного члена Дона Коксе де Пидраменте любезностью доставленный. НЦР, ед. хр. 175, л. 73. Впервые: Избранное, 1, 23.
Поздняя проза
К «поздней прозе» отнесены короткие тексты, сочинённые после 1927 г., когда Марр поехал на лечение – сначала в Гульрипш (первые два текста), а затем в Абастумани.
Биография Георгия Михайловича Шпуги. НЦР, ед. хр. 175, л. 40–41. Впервые: Корная сырка, 21–22. Георгий Михайлович Шпуга (1898–1962) – учёный-медик, автор научных работ и изобретений, долгое время занимался проблемами пересадки почки, с 1937 г. – зав. кафедрой Ивановского государственного медицинского института, с 1958 г. – доктор наук, профессор. Лечился в Гульрипше, вместе с Марром и И.И. Богдановым входил в Клуб веселящихся покойников, см. его «Устав», публ. далее.
Влодава — город Седлецкой губернии Царства Польского, сейчас – в Республике Польша, на границе с Украиной и Белоруссией.
Алкинст — сокращение от «Алкоголического института», как Марр иногда называл КИАИ, см. коммент, к подразделу «Стихотворений» «Грузия и военная служба. 1918–1921» и к Приложению 1. Он указан как место написания одного из стихотв. 1919 г. (см. коммент, к стихотв. «Затверзел сернокаменный…»), упоминается в письме к Д.П. Гордееву от 29 октября 1921 г. (с. 120), наконец, его заседаниям посвящена пьеса «Чего мы боимся» (с. 95—100). См. также «поэму» в письме к Д.П. Гордееву от 17 марта 1928 г. (с. 125).
Устав Клуба веселящихся покойников (незарытых мертвецов). НЦР, ед. хр. 175, л. 14—15об. Наверху надпись карандашом: «Из письма от 11.III. 1928». Упоминаемое в тексте «Приложение № 1*>в архиве не найдено.
Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate — «Оставь надежду, всяк сюда входящий» (шпал.), концовка надписи над вратами Ада в «Божественной комедии» Данте.
…коллективный портрет… – перед стихотв. помещены шаржированные портреты трёх членов клуба – Шпуги, Богданова и самого Марра (см. илл. 2). Павел Порфирьевич Богданов встречается как адресат одного из писем Марра, см. раздел «Письма к Д.П. Гордееву».
Описание курорта Абастумана. НЦР, ед. хр. 175, л. 61. Об условиях жизни и порядках в Абастумани Марр писал в публ. далее рассказе о бухгалтере В.М. Петухове и в некоторых письмах к Д.П. Гордееву, хранящихся в НЦР. См. также отрывок из его письма жене от 18 июля 1928 г.:
«Более мерзкой и нездоровой дыры, чем Абастуман, я в жизни ие видел:
1) Ничего не достать.
2) Сплетничают. Про меня рассказывают, что я шулер, ничего не работал и так играл в карты, что отец изгнал меня из дома, после чего меня выгнали из всех учреждений. Недавно отец прислал мне письмо с проклятиями.
3) Погода омерзительна. Свинцовые облака и по временам гнусный дождь, гаже которого не видел. Солнца нет, облака настолько гнусны, что сюда, по-моему, следует ссылать не желающих выздороветь больных, а здоровых государственных преступников, которые сойдут с ума от тоски, глядя на окружающую погоду» (НЦР, ед. хр. 198).
<Василий Михайлович Петухов>. НЦР, ед. хр. 173, л. 1–7. По краям рук. оборвана, текст стёрт. Части текста, которые нам не удалось прочесть, предположительно восстановлены по маш. С.М. Марр (МИГ, ед. хр. 2, л. 108–116). Рассказ, связанный, очевидно, с воспоминаниями самого писателя и с историями других больных, в чём-то близок к описанию поездки в Абастумани, которое годом позже в своих письмах к жене оставил художник К.С. Петров-Водкин (за ознакомление с текстами его писем к М.Ф. Петровой-Водкиной и к А. Белому благодарим Е.Э. Пондину, сотрудницу Хвалынского худож. – мемориального музея К.С. Петрова-Водкина). Он находился на лечении в туберкулёзном санатории с июня по октябрь 1933 г., в круг его абастуманских знакомых вошли супруги Марр, а также с Т.Г. Херхеулидзе (о нём см. коммент, к стихотв. «На картину Херхеулидзе “Двайнйк”»). Приведём выдержку из его письма от 22 июня:
«Что за путешествие! Что за путешествие! Можно только посмеяться над моей судьбой, которая закинула меня в это чёртово логово, Абае-Туман, куда я попал в первый и, конечно, в последний раз в моей жизни (если только я не подохну здесь, среди его красот). Дорога из Тифлиса была отвратительна; для здорового человека она могла быть, пожалуй, и занятной. Представь себе ночь, никто не имеет понятия о направлении, о расписании поездов, и ни одна собака не вышла меня встретить на вокзал (мои 13 рублей за телеграмму пропали даром); было жарко, и первый раз после Питера я согрел свои кости. Один служащий Саратовского ГПУ, злой рок которого направил его также сюда, взял меня в спутники, и мы с ним выехали в 11 ч. ночи в Хашури <…>. Никто не мог объяснить, когда мы приедем в эту злополучную дыру, нам говорили: “Нымножко, нымножко, светать будет”.
Моё до гнусности грязное купе было вымыто нефтью и керосином для борьбы с паразитами, которые всё же продолжали свою работу. Мой военный спутник, долго путешествовавший до этого в твёрдых вагонах, испытывал теперь удовольствие давить их на себе. Одним словом, я чувствовал себя в своём купе как в керосиновой лампе. В два часа ночи я вылез в Хашури, чтобы пересесть в другой поезд на Боржом-Парк. Мы сели в открытый вагон вместе с крестьянами, погода была прекрасная. Один кавказец угостил нас в дороге очень хорошим вином (не то что в Пищетресте).