Африканерский писатель Андре Бринк (1935–2015) с иронией описал укоренившийся в мире карикатурный образ бура: «Грубоватый колонист с винтовкой в одной руке и Библией – в другой, представитель “богоизбранного народа”, облеченный божественной миссией покорения девственной природы и черных язычников; его жизнь определяется навязчивой идеей расовой чистоты и атавистической формой кальвинизма, основанной на ветхозаветном видении мира, он подозрительно относится к тому, что выходит за рамки его понимания, и почти ко всему современному; и, наконец, при встрече с опасностью, реальной или вымышленной, он всегда готов спрятаться в “лаагере” – кольцеобразном заграждении, образованном повозками с впряженными в них быками».
Несомненно, кальвинизм способствовал созданию национального мифа африканеров, важную составляющую часть которого составляла идея о расовом превосходстве. Буры полагали, что судьба не только каждого человека, но и каждого народа, расы предопределена свыше, и проклятие Господа падет на тех, кто пытается избежать этой судьбы. Буры, африканеры – народ избранный (herrenvolk). Коренному же населению Африки предопределен свой путь. Их участь – быть слугами и рабами. К тому же они якобы «прокляты Господом» и «не могли спастись». Все эти дикие, по сегодняшним меркам, представления в XX веке напрямую привели к формированию доктрины апартеида.
Власти и население бурских республик с завидным упорством противились евангелическим и либеральным тенденциям. Последние проникали в Южную Африку не только вместе с многочисленными миссионерами, поощряемыми британцами, но и из Нидерландов (значительное число священников по-прежнему прибывало на земли буров из бывшей метрополии). 11 января 1859 года в одном из приходов Рустенбурга, который посещал Преториус, во время церковной службы прозвучало несколько гимнов, что было расценено как проявление «евангелических влияний» и обмирщения (до этого буры не признавали никаких церковных песнопений, за исключением псалмов). В результате из церкви вышли пятнадцать видных деятелей Трансвааля и внушительная группа их сторонников.
Лидером этой группы и стал Пауль Крюгер. Он направил письмо консервативно настроенному нидерландскому пастору Дирку Постме с просьбой возглавить новую церковь, получившую название Реформатской церкви Южной Африки, или «Церкви допперов». Слово «доппер» буквально означает устройство для погашения свечи. Подобно этому устройству, говорил преподобный Постма, «допперы» погасят огонь Просвещения, грозящий уничтожить африканерский народ.
В 1869 году в Бюргерсдорпе была основана теологическая гимназия для подготовки пасторов новой церкви. Для «допперов» была характерна значительная степень политизации. Политическую доктрину южноафриканских реформатов разработал П. Крюгер. В своей трактовке кальвинизма он опирался на тезис нидерландского теолога и государственного деятеля Абрахама Кюйпера, который писал о возможности спасения не только индивидов, но и целых народов. Применив этот принцип к исследованию истории буров, Крюгер утверждал, что во всех событиях прослеживается Божественная воля. Называя буров «богоизбранным народом», Крюгер, тем не менее, констатировал, что африканеры периодически ослабляли веру в Бога, за что им посылались различные испытания. Следовательно, залог будущего успеха нации заключается в твердой вере.
К слову, приверженность Крюгера принципам ортодоксального кальвинизма обусловила довольно широкий демократизм его схемы государственного устройства. Все решения в государстве должны исходить от народа и быть согласованными с волей народа. Высшей инстанцией любой формы власти являлся парламент – фольксрад. Из состава народа Крюгер полностью исключал лиц с небелой кожей («нацию без закона»).
Пауль Крюгер
Когда Крюгер стал президентом Трансвааля (он был пятым и последним главой страны, трижды переизбираясь в 1883–1900 гг.), в республике установилась своеобразная теократия, причем глава государства считался «представителем Бога». В 1891 году синод «допперов» рассмотрел вопрос о законности браков между белыми и африканцами. Хотя в решениях синода эти браки не были признаны «греховными», церковь назвала их «маловероятными и социально опасными».
К моменту создания бурских республик начал формироваться и специфический язык буров – африкаанс. Вообще говоря, общим и обязательным языком для колонистов на протяжении XVII и XVIII веков был нидерландский, который признавался единственным языком образования, церкви, судопроизводства и официальных документов (в качестве письменного языка он использовался вплоть до второй половины XIX века, а официальное значение формально утратил лишь в первой половине ХХ века). Его авторитет и распространенность в мире были в тот период неизмеримо выше, чем в наши дни, а в южных морях он с успехом вытеснял португальский. При этом разговорный язык постоянного населения колонии стал уже на самом раннем этапе существования поселения на Капском полуострове обнаруживать значительные отличия от того языка, на котором писали и говорили в метрополии.
Таким образом, существовало как бы два языка: официальный нидерландский, распространение которого ограничивалось высшими слоями общества, и чисто разговорный, развившийся в местных условиях из нидерландских диалектов язык как белых, так и небелых жителей колонии. Одна из главных особенностей языка африкаанс заключается в игнорировании им большинства грамматических форм нидерландского. Помимо этого, на формирование африкаанс весьма повлиял малайско-португальский диалект, который был в свое время средством межэтнического общения между европейцами и местным населением в нидерландских владениях в Юго-Восточной Азии, откуда родом было большинство рабов в Капской колонии. Разумеется, язык буров впитал в себя многочисленные элементы языков немецких, французских и других европейских переселенцев.
Британцы в свое время уничижительно называли африкаанс «кухонным голландским». Но сами буры с невероятным пиететом относились к своему языку, а в 1975 году в городе Парл (одном из старейших европейских поселений страны, основанном в 1657 году) в Западно-Капской провинции ЮАР был даже сооружен памятник в честь африкаанс.
Приблизительно с середины 1870‑х годов рост самоосознания буров как единой нации привел к новому витку движение за создание национальной общности на основе языка, религии и культуры. Одним из самых заметных лидеров этого движения стал соратник Крюгера теолог, журналист и политик Стефанус дю Тойт (1847–1911), который перевел на африкаанс Библию. В 1875 году он основал «Общество истинных африканеров», которое ставило целью борьбу за признание африкаанс в качестве национального литературного языка буров (хотя официальным языком обеих республик продолжал оставаться нидерландский). Именно в это время окончательно утвердились термины «африкаанс» и «африканер» для обозначения языка и нации. Члены общества, среди которых были учителя и журналисты, издавали на африкаанс газету «Ди африкаансе патриот», писали художественные произведения на африкаанс, а также переводили на этот язык иностранных авторов. В 1877 году дю Тойт опубликовал работу «История нашей земли на языке нашего народа», а в 1879 году основал первую политическую партию «Африканер бонд», которая находилась в авангарде бурского национализма, связывавшего нацию уже не с прародиной Нидерландами, а с Африкой. В период первого президентского срока Крюгера С. дю Тойт был министром образования Трансвааля.
Глава одиннадцатая. Алмазная лихорадка
В 1866 году в окрестностях Оранжевой реки, а точнее – на ферме «Де Калк» в районе Хоупстауна в Капской колонии, был найден первый алмаз. Его случайно обнаружил сын бурского поселенца Даниэля Якобса. Их сосед – фермер Шалк ван Никерк стал свидетелем того, как дети Якобса забавляются игрой в «пять камней»[31]. Его внимание привлек необычный блеск одного из камушков. Недолго думая, Никерк направился к матери детей и предложил купить этот камень. Жена Якобса рассмеялась и просто подарила Никерку находку. Фермер заверил женщину, что если минерал представляет какую-то ценность, он непременно поделится с ней выручкой. Вскоре специалисты подтвердили, что камень действительно является прекрасным алмазом весом в 21 карат. В итоге находку за 500 фунтов стерлингов приобрел лично губернатор Капской колонии сэр Филипп Вудхауз.
Поначалу историю с неожиданным обретением этой драгоценности все сочли просто случайным курьезом или даже розыгрышем, ведь британские геологи уверенно заявляли, что местность в этой части юга Африки не является алмазоносной. Однако вскоре скептики оказались посрамлены. В марте 1869 года тот же ван Никерк предъявил новый алмаз, весом в 83 карата и продал его за 11 200 фунтов стерлингов (в пересчете на современные деньги это почти полтора миллиона фунтов стерлингов). Минерал принес фермеру работник-гриква по имени Свартбой, уступив его за 500 овец, десять быков и лошадь. Из алмаза был получен бриллиант весом в 47 карат, который получил название «Звезда Южной Африки» и был продан в Лондоне за 25 тыс. фунтов стерлингов.
Спустя короткое время алмазы были обнаружены на берегах Вааля, неподалеку от места его слияния с Оранжевой рекой. Мгновенно началась «алмазная лихорадка». Тысячи охотников за сокровищами, бросив все, хлынули в эти места. Вскоре участок длиной в восемьдесят миль буквально кишел старателями и спекулянтами. Они создавали временные поселки с характерными названиями – «Надежда Дельпорта», «Последняя надежда», «Несчастная надежда», «Находка дураков», «Полуночная лихорадка», «Копи обездоленных» и т. д. Поиск драгоценных камней носил совершенно бессистемный характер. Большинство старателей зарывались в песок и гравий всего на несколько футов, поскольку в тот момент бытовало мнение, что алмазы из горных пластов были принесены сюда течением.
В то же самое время в двадцати милях к югу от реки Вааль – на территориях так называемого Западного Грикваленда – бурские землекопы нашли алмазы в естественной котловине, находящейся на землях фермы Дорстфонтейн (или Дутойспан), принадлежащей Адриану ван Вику. Котловина скрывала под собой внушительную алмазную трубку, или горловину давно потухшего вулкана, содержащую в своих н