[18]. Более трехсот невольников и присоединившихся к ним готтентотов прошли маршем по Капскому полуострову (дело не обошлось без насилия в отношении колонистов и причинения различного ущерба имуществу), но вскоре были легко разбиты ополчением на окраине Кейптауна.
В 1825 году некий раб по имени Галант решился на менее масштабные, но не менее решительные действия. До этого Галант неоднократно обращался к ландросту в Вустере (в шестидесяти милях к северо-востоку от Кейптауна) с безрезультатными жалобами на то, что его владелец, Виллем ван дер Мерве, постоянно избивает его. В конце концов Галант смог мобилизовать своих товарищей-рабов и нескольких слуг на «акт сопротивления». Они захватили несколько ружей и боеприпасы, заняли усадьбу и убили ван дер Мерве, а также его жену, которая тщетно пыталась прятаться в кирпичной печи. Однако бурский коммандо быстро разгромил повстанцев.
В 1828 году власти колонии объявили всех жителей равными перед Законом, независимо от их этнической принадлежности и цвета кожи. Под давлением британцев капский синод Нидерландской реформатской церкви в 1829 году постановил, что богослужения открыты для прихожан всех расовых групп. Наконец в 1833 году британский парламент отказался от попыток модернизировать институт рабства и принял закон, освобождающий рабов в Британской империи и предоставляющий рабовладельцам некоторую компенсацию за потерю имущества. После переходного периода, в течение которого бывшие рабы продолжали трудиться на своих бывших владельцев, в 1838 году они становились юридически свободными.
Буры вполне справедливо считали, что ликвидация рабства была проведена англичанами как мошенническая сделка. Согласно парламентскому акту, для возмещения потерь бывшим собственникам рабов выделялось 20 млн фунтов стерлингов. Из них буры могли рассчитывать на 3 млн фунтов: такова была назначенная стоимость 39 021 раба. Но в итоге выделено было всего лишь чуть больше миллиона фунтов, из которых буры не получили практически ничего. Согласно установленным правилам, возмещение выплачивалось не по месту жительства, а в Лондоне: там заседала специальная комиссия, которая после рассмотрения предъявленных ей бумаг, подтверждающих права на возмещение, выдавала причитающуюся сумму, причем не деньгами, а государственными облигациями. Да еще и вычиталась крупная сумма, уплаченная пароходной компании за проезд из Южной Африки в Англию и обратно. Вследствие этого большая часть буров разорилась.
40 тыс. освобожденных рабов тоже не оказались слишком счастливы. Многие бывшие невольники покинули фермы в тщетной надежде насладиться свободой. Голодные, оборванные и нищие, они бродили по стране в поисках пристанища, работы и хлеба. Часть бывших рабов была вынуждена остаться на плантациях, приняв продиктованные им кабальные условия. Другие начали сосредотачиваться вокруг миссионерских станций, третьи перебрались в города и сельскую местность, где пытались выживать за счет грабежа. В итоге многие белые поселенцы стали жертвами бывших невольников. Буры потребовали принятия закона против бродяжничества, однако британские власти ответили отказом.
В довершение ко всему в 1834–1835 гг. разразилась Шестая кафрская война. Все предыдущие действия властей на границе колонии у реки Кейскамма так и не смогли нивелировать напряженность и угрозу со стороны коса. К тому же территории коса к этому моменту стали все чаще подвергаться нападениям со стороны родственного им, но более могущественного племени зулусов, которых удалось объединить талантливому, но крайне жесткому правителю (или инкоси) Чаке (1787–1828). Чака проводил политику мфекане (буквально – перемалывание), заключавшуюся в кровавом уничтожении и вытеснении (либо подчинении) племен, оказавшихся на территории стремительно расширяющейся зулусской «империи»[19]. Эту же политику продолжил и свергнувший Чаку его единокровный брат Дингаан, инкоси зулусов в 1828–1840 гг.
В конце 1834 года 10 тыс. коса, спасаясь от зулусов, пересекли северо-восточную границу колонии и начали громить европейские поселения и фермы. Уничтожению и разграблению подверглись также освобожденные готтентоты, которые в 1829 году были расселены британскими властями в районе реки Кэт.
Реакция была быстрой. Бурский отряд, мобилизованный командантом (командиром) грэхэмстаунского ополчения Питером Морицем Ретифом (1780–1838), нанес поражение коса в горах Винтерберг на севере. Вскоре к боевым действиям подключились и другие бурские и готтентотские коммандо, а из залива Алгоа прибыли английские войска.
Только что назначенный британский губернатор сэр Бенджамин д’Урбан приказал полковнику Гарри Смиту возглавить объединенные силы, которые добрались до Грэхэмстауна 6 января 1835 года, через шесть дней после того, как новости о вторжении коса достигли Кейптауна.
Выйдя из Грэхэмстауна, войска начали теснить отряды коса и нанесли им ряд поражений. Большинство вождей сдались на милость победителей. Военные действия продолжались девять месяцев и окончательно утихли к 17 сентября 1836 года. Еще до этого, в апреле, верховный вождь коса Хинца отправился к англичанам для переговоров о мире. Британцы задержали его в качестве заложника и выдвинули условия, согласно которым коса отдавали властям 50 тыс. голов скота, а в состав колонии включались все земли между реками Кейскамма и Грейт-Кей, причем все жители здесь объявлялись подданными Короны. На этих территориях, названных Провинцией королевы Аделаиды, отныне расселялись лояльные племена, спасающиеся от зулусов. Сюда же назначались магистраты и направлялись миссионеры, которые должны были подорвать старую племенную структуру. Вскоре после объявления условий мира, 12 мая 1835 года, Хинца был застрелен британским солдатом Джоржем Саути при довольно странных обстоятельствах[20].
Представители народа коса
Все эти колоссальные социальные, военные и политические события больно ударили по бурским фермерам, особенно в восточной части колонии. Многие африканеры лишились скота и другого имущества в ходе последних «кафрских войн». Западные же области были более стабильны: белое население здесь вело в основном оседлый образ жизни и было более плотно интегрировано в рыночную экономику. С приходом британцев многие состоятельные горожане, а также фермеры-виноделы, стали активно участвовать в общественной жизни. В свою очередь почти все восточные буры так и не приняли новый режим, возлагая на него ответственность за все свои несчастья.
Глава шестая. Великий Трек
К середине 1830‑х годов недовольство среди африканеров в восточных районах Капской колонии приобрело необычайный размах. Британские власти предпочитали не обращать внимания на затруднительное положение буров, бросая решительный вызов их укоренившимся расовым и религиозным представлениям.
В итоге среди буров возникло и быстро оформилось движение, получившее название Великий Трек. Это был массовый уход 15 тыс. африканеров (они стали именоваться фуртрекерами) из Капской колонии в глубь материка, где, как они надеялись, «ни английские миссионеры, ни англизированные готтентоты» не смогут докучать им; «где кафры ручные; где можно найти хорошие пастбища для скота; где будет хорошая охота на слонов, буйволов и жирафов; где человек может жить свободно». Вполне очевидны и религиозные мотивы буров. Анна Стенкамп – племянница одного из лидеров этого движения, Питера Ретифа, в своих мемуарах писала: «Нас гнало прочь не столько стремление к свободе, сколько проводимая англичанами политика равноправия туземцев с христианами, противоречащая Законам Божиим и естественному различию расы и религии; повиновение этому ярму нетерпимо для христиан, поэтому мы скорее удалились, чтобы сохранить наше учение в чистоте».
Сам Ретиф, обосновывая начало Трека, заявлял: «Буры отправляются в далекий путь из-за потерь, которые мы понесли в результате освобождения рабов, а также из-за грабежей со стороны кафров и других народов. Мы возмущены неоправданной ненавистью, которую по отношению к нам раздувают бесчестные люди, прикрывающиеся религией. Их свидетельствам верят в Англии, а все, что говорит в нашу пользу, – не принимается в расчет. Результатом всего этого может быть только полное разорение нашей страны».
Фуртрекеры двигались разными группами по двум основным направлениям – в бассейн реки Оранжевой и в Наталь, на юго-восточном побережье[21]. Путь был непростым: неизведанные края, враждебные племена, суровая природа, дикие звери. Надо было перебираться через скалистые горы, хребты, реки. В повозки-фургоны запрягали до 24 пар волов. Впереди и по бокам колонны находились хорошо вооруженные всадники, на случай непредвиденных опасностей. Колонны передвигались медленно, ведь их сопровождали внушительные стада бурского скота. Африканеры выбирали места для остановки иногда на несколько месяцев, окружали их своими фургонами, сеяли и собирали урожай, запасались провизией для дальнейшего пути.
Надо сказать, что уже самые первые попытки буров переселиться за пределы Капской колонии встретили активное неприятие британских властей. Последние всячески противодействовали Треку, вводили запреты на любые торговые отношения с переселенцами. Особенно возбранялась продажа им пороха и боеприпасов. Реформатская церковь Капской колонии под давлением британцев осудила Великий Трек, потребовав от его участников повиновения властям.
Началу выдвижения первых больших групп предшествовало несколько разведывательных рейдов со стороны отдельных смельчаков и относительно малочисленных отрядов. К примеру, бюргер из Граф-Рейнерта Луис Йоханнес Трегардт (1783–1838) еще в 1829 году предложил своему сыну Карлу переселиться за Оранжевую, на земли, формально никому не принадлежавшие, что тот успешно и осуществил. Вскоре Трегардт стал агитировать к исходу и других африканеров. В 1834 году британские власти издали приказ об аресте Луиса Трегардта, но тот сумел скрыться и присоединился к сыну. Несколько позже Трегардты примкнули к отряду Йоханнеса ван Ренсбурга, направлявшемуся дальше, на северо-восток. На каком-то этапе группы Трегардта и ван Ренсбурга разделились. Первые сумели преодолеть Драконовы горы, однако в пути их начала косить малярия, которая унесла жизни в том числе Луиса Трегардта и его жены. Несколько оставшихся в живых человек с трудом достигли португальского колониального порта Лоренсу-Маркиш в бухте Делагоа. Тем же, кто остался с ван Ренсбургом, и вовсе не повезло – его небольшой отряд попытался продвинуться еще севернее и в 1836 году был полностью истреблен туземцами.