Каждый раз звонили на городской телефон. И этот голос среднего рода повторял разные грубости, заставляя съеживаться от страха. Ужасно ощущать, что кто-то так отчаянно ненавидит тебя! За что? Почему?.. Маме об этом рассказывать совсем не хочется – она так отчаянно скрывает ужас, который вызывали те жуткие анонимки на красной бумаге, что я не могу пугать ее еще больше!
А тут еще одна беда: пропал Димка, с которым я бы и поделилась своими тревогами в первую очередь. Причем пропал он еще три дня назад, после того самого ужина у мамы. Телефон не отвечает. Вчера я приезжала к нему, звонила в дверь, а он не открыл. Уехал назад в Польшу, не предупредив меня? У него неприятности? Имею ли я право обижаться или стоит подождать немного?..
В прежние времена я обсуждала свои проблемы с подружками, но на этот раз девчачьей помощи явно недостаточно. Вот если бы кто-то сильный, суровый, надежный выслушал бы, а еще лучше – взял бы на себя мои тревоги! Тогда и я смогла бы успокоиться.
И тут я вспомнила о Янове. Он самый суровый, надежный и сильный из знакомых мне людей – настоящий человек-шкаф или, еще правильнее, человек-сейф. К тому же, Янов – мент, то есть, привык сталкиваться с людской злобой. Значит, Игорь Пантелеевич мне и нужен!
Очень кстати позвонила мама, чтобы позвать на ужин в компании Игоря, Шарика и их друга, приехавшего из Курортного. Мама хотела позвать Димку, но не дозвонилась ему. Постаравшись придать голосу беззаботности, я сказала, что Димка уехал за город, на какое-то предприятие своего клиента. И не стоит волноваться – Дима предупредил, что некоторое время связаться с ним не удастся. Мама поверила.
На ужине пришлось изо всех сил изображать хорошее настроение. Я боялась, что долго не выдержу – расплачусь или еще что-нибудь отмочу, но выдержала. Помогли в этом Шарик и мысль о том, что нельзя пугать маму. Тем более, что я надеюсь на помощь Янова.
Когда мама вышла на кухню, а друг Игоря – покурить на балкон, я попросила следователя о встрече. Объяснила, чтобы он не парился:
– Кажется, у нас с мамой проблемы, но она об этом не знает. А еще Димка пропал, и я страшно волнуюсь.
Он кивнул с выражением полнейшего понимания. Все-таки Игорь мне нравился, правильно, что мама на него глаз положила!
Меня хватило еще на несколько часов беззаботного хихиканья, а потом я уехала домой на такси. В пустой темной квартире я села на кровать и заплакала.
Ночью вспомнился недавний разговор с мамой.
– Мам, а почему ты говоришь: в той моей жизни, в этой моей жизни?
Она грустно улыбнулась.
– Когда я осталась одна, мне было очень плохо. Прежде я замечала, что если тяжело идти, то надо делать маленькие шаги. Знаешь, как будто идешь против ветра.
– Это я понимаю! В Гродине иногда ветер просто стеной движется или лучше сказать – наваливается.
– Вот и на меня навалилось. Тогда я решила, что не буду размышлять о том, как мне прожить все оставшиеся годы без тебя, без Саши, без той жизни, к которой я уже привыкла. Просто стану проживать этап за этапом. Оказалось, так проще. Я приезжала в новый город, обустраивалась, работала, а когда чувствовала, что необходимы перемены – уезжала. Время пребывания в одном месте стала называть новой жизнью и каждый раз старалась придать ей суть и завершенность: пусть каждая новая жизнь станет небольшим произведением искусства. Для этого я придумала пять основных составляющих каждой жизни: мудрость, любовь, красота, деньги и мужчина.
– А любовь – это не имеет отношения к мужчине?
– Ну, что ты! Любовь – это отношение к жизни, а мужчина – просто человек, с которым мне приятно провести время. Любовь надо ловить в собственных ощущениях – это радость существования, счастье жить. Если я ощущаю ее в очередной жизни – я считаю, что новая жизнь удалась, а если нет, то уезжаю в другое место и начинаю все сначала.
– А мудрость?
– Каждая жизнь приносит какой-то новый опыт. Однажды я поняла, что у меня есть только я сама. В другой раз – что не надо спешить. В прошлой жизни в Курортном все оказалось сложнее. Я думала, что мой опыт – быть осторожнее в выборе мужчины, но сейчас думаю – пора становиться ответственней.
– А в этой жизни?
– Еще не знаю.
– А красота?..
– Ой, это самое лучшее в каждом эпизоде! Красота может быть чем угодно. Главное, чтобы она оставила после себя то самое послевкусие, которое и будет отличать каждую новую жизнь.
– А например?..
– Ну… Иногда это соседская кошка, но такая изящная, что я будто влюбляюсь в нее. Иногда – вид из окна утром или вечером. Иногда запах мокрой листвы весной, букет сирени, который я куплю у бабули в платочке. Разные вещи, самые разные…
– С деньгами, думаю, все ясно.
– Да, деньги – вещь совсем не загадочная. Они тоже нужны, но не настолько, чтобы я взялась за неприятную работу или унизилась.
– Мам, ты говоришь, что мужчина – это не любовь. А Игорь?
– Тс-с! – она приложила палец к губам. – Игорь – особый случай. Я еще не понимаю, что между нами, но точно знаю: нечто такое, чего давно не было.
Мамин «особый случай» приехал уже на следующий день. Я напоила его чаем с печеньками, а сопровождавшую его жадную длинную морду – молочком с булочкой. Пока гости пили, жевали, лакали, я выдала все о звонках с угрозами, пропаже Димы, своих подозрениях и прочем. В итоге – разревелась, как дурочка.
– Ну, что ты, Селена!.. Не плачь, не стоит!
Он утешал неловко, очень уж по-мужски, а все равно, плакать я перестала.
– С какого номера звонили?
– Не знаю. Это были городские звонки, а у меня на телефоне номер не определяется!
– Это он для тебя не определяется, а для меня – очень даже определяется. Не бойся, я его найду и ноги из жопы… Ох, прости!
Невольно я рассмеялась – не потому даже, что этот здоровенный дядька в своей речи использует детсадовские угрозы, а от ощущения облегчения – будто гора с плеч свалилась: он поможет!
– Что ты думаешь по поводу твоего отца – мог он угрожать?
– Папа? – я немного растерялась. – Понимаете, он мне говорил – мол, не водись со своей мамашкой, она такая и сякая… Но папа слишком бесхребетный, чтобы сотворить что-то действительно ужасное.
– То есть, он бы хотел, но духу не хватает?
Стало неловко – человек-шкаф мог бы подумать, что я не люблю и не уважаю отца.
– Думаете, я хочу отомстить отцу за то, что он позволил бабуле так жестоко поступить с мамой? Нет, просто я слишком хорошо его знаю. Бабушка ведь и его самого ни в грош не ставила. Ругала за бесхребетность, а сама не позволяла шагу в сторону ступить. Пилила… Например, говорила, что папа слишком помешан на одежде. Он и вправду любит модные вещички.
Игорь Пантелеевич чуть прищурился:
– А вещи из рыбьей кожи у него есть?
– Из рыбьей кожи? – рассмеялась я. – Вы это сейчас это придумали, чтобы меня повеселить?
– Не-а, такое бывает на самом деле. Ладно, а сейчас твой отец женат?
– Ну, это большая тайна! Я еще маленькая знала, что папа живет с одной женщиной, но ни разу ее не видела. Он и домой к себе меня никогда не водил, и не рассказывал о жене.
– Странно.
– Для моего папы не так уж и странно! Я могла бы разболтать бабушке о папиной новой жене, а она бы испортила им совместную жизнь. Вот и все.
В задумчивости человек-шкаф сгрыз еще одну печеньку. Я долила нам обоим чаю, погладила Шарика.
– Селена, а Валерия Герасимовича Боженова ты знаешь?
– Это брат бабули. Родной брат. Они с бабулей очень похожи – оба высокомерные, упрямые, всех поучают, никого не ценят вокруг себя.
– Когда ты видела его в последний раз?
– Бабуля с дедушкой Валерой в последние годы не ладила, они почти перестали общаться. А я всегда его терпеть не могла. Это ведь дедушка Валера добился того, чтобы мама из города уехала! Ненавижу старого психа!
– Он умер.
– Правда?.. Это плохо, что я о нем так?..
– Кому плохо? Старик тебя не слышит, а мне твои расклады понятны. Притом, он твоей маме много горя причинил, так что, если бы я нашел его живым, то от меня он услышал бы много непечатных слов и выражений!
– Вы любите ее?
Игорь Пантелеевич уставился на меня черными глазами, вынудив устыдиться своего любопытства. Я решила, что сейчас меня будут воспитывать.
– Не знаю, что я к ней испытываю, – неожиданно мягко произнес человек-шкаф. – Только совершенно точно – страшно боюсь потерять. Что это? Любовь?
– И я боюсь ее потерять, – призналась я. От окрылившего ненадолго облегчения не осталось и следа. – В маме есть что-то такое, будто бы невесомое – вот-вот улетит, да?
– Да.
– А в Диме ничего такого нет, но он исчез. Куда, боже мой? Мне так страшно!
Игорь Янов. Шантаж
Звонок Ищенко застал Игоря возле дома Евы.
– Игорь, приезжайте поговорить с нашей старейшей сотрудницей. Она помнит всех, кто работал в закрытом отделении.
Янов поспешил принять предложение.
Старейшей сотрудницей оказалась сухощавая микро-старушка Зоя Васильевна – удивительно живая, смешливая и бойкая. Встреча проходила в кабинете Ищенко, причем на высшем уроне: главврач подал бокалы и красивую бутыль иностранного бренди. Янов понял, что привечают не его, а Зою Васильевну.
– Ох, какой вы большой и сурьезный! – воскликнула Зоя Васильевна, увидев Янова. – У нас и Царионыч – мужчина видный, но вы – просто сказочный богатырь!
– Я ревную! – заявил Царионыч.
– А я смущен до безобразия, – откликнулся Игорь, присаживаясь к столику с бренди.
– Вот и чудненько! Наливайте! – скомандовала Зоя Васильевна. – Выпьем за красивых мужчин.
Некоторое время разговор шел о делах минувших дней, забавных пациентах, врачах с придурью или наоборот – лучших в своем деле. Наконец, вспомнили о закрытом отделении. Зоя Васильевна сообразила:
– Так вы же для того меня и позвали, да, Царионыч?
– Совершенно верно, Зоя Васильевна!
– Так значит вас, Игорь, интересует персонал, что работал со Снежаной Чудай?