В старых фильмах езду на автомобиле снимали с экраном, на фоне которого работают актёры. В сцене, что заново проживают Сапогов и Макаровна, реальны только они, а на «экране» Прохоров, Гавриловна, скамейки, барак, сопутствующие шумы и запахи.
Сам же рассказ ведьмака находится как бы вне времени. Его хронологию можно запаковать и в десять минут, и в вечность. Мироздание в пересказе Прохорова – космогония Великого Голода. А ещё божественного ауто- или эндоканнибализма. Это, милая, когда поедаешь родственников или соплеменников. Именно «пищевые» нюансы Сапогов и пропустил.
Бог в пустоте жрал сам себя, потом догадался отделить собственную часть и дать ей сознание. Не важно, кого он создал первым – Сынка или Подругу, но функция их была примерно такая же, как у зека-консервы, которого воры в законе берут с собой в побег через тайгу. Бог пользовал то Сынка, то Подругу, а они, чтоб не страдать, надоумили Всевышнего сотворить материальный мир и населить его существами, созданными по божественному образу и подобию. Бог так устроен, что не может питаться чем попало, у него нежная утроба и гурманский вкус. Он переваривает только себя: Богу богово. Душа же – пищевой элемент или, лучше сказать, фермент, который полностью устраивает божественный желудок с кишечником, ибо она соприродна Богу. В итоге, создав человека, Бог уже пожирал не самого себя, не Сынка с Подругой, а людское стадо, единственное назначение которого – быть пищей.
– Знаешь, что ест Бог? – вопрошает Прохоров. – Бог ест Свет. И Бог ест Любовь…
Омонимичность слов «ест» и «есть» не случайна. Отмечается она как в русском языке, так и немецком – в третьем лице: «Er isst» и «Er ist». У древних египтян существовало представление, что души умерших поедаются подземным богом-шакалом. Да почти все архаические представления о загробном предполагали, что боги питаются душами умерших. Бог поедает Свет и Любовь. Вернуться в объятия Отца – это быть съеденным им. Всё предельно просто, Андрей Тимофеевич…
Блуд между Подругой и Сынком тоже имел место. Только космический и иносказательный, не похожий на вычурные сны Сапогова или жалкое соитие, творящееся раз в неделю в спальне Костиных родителей. Вселенский Блуд можно назвать и Заговором, в результате которого Сынок был низвергнут и разбит, – как раз это Сапогов выборочно запомнил.
С Подругой у Бога возникла отдельная договорённость. Выращивание стада – дело хлопотное. Душа из любви и света должна правильно вызреть, а это требует заботы. Подруга занималась селекцией вкусных, калорийных душ. Ну и, соответственно, забой скота тоже ложился на её костлявые плечи. В награду за труды она получала плоть и выбракованные души в качестве пищи, а Бог забирал свой кондиционный рацион.
Подруга стала называться Смертью, Землёй, а Сынок – Люцифером. Нематериальная часть Люцифера (собственно Диавол), обитает в Пекле, а тело (Сатана) рассеяно по Земле. Когда Сатана соберёт своё тело, то соединится с астральной частью, поднимется на Бога, и наступит последняя битва. Кто победит – как бы неизвестно, ибо для земного измерения Апокалипсис впереди. Но в чертогах Господа нет времени и всё уже свершилось не в пользу Диавола; это если верить Библии. Но вдруг она ошибается, поповская книжка?
– Теперь ясно? – без слов спрашивает Макаровна. Или не она, а кто-то другой – Нечто.
– Вроде да… – умственно отвечает Сапогов. – В Сатане и Подруге живёт голодная частица Бога, поэтому они тоже нуждаются в человеческом корме.
В этой ереси «богоподобие» – не способность человека к памяти (как уверял давеча Костю Божье Ничто), а диетическое свойство его природы обращаться по смерти в Божью пищу.
Помню, милая, как давным-давно развлекал я колдовское наше сообщество рецептами блюд, которыми Бог балует себя. Пирог «Олимпиада-80» из девственниц и раскаявшихся епископов. Сто душ девственниц урожая 1980 года, три десятка епископов, желательно католических, жирностью не менее 70 %. Отделив раскаяние от греха и хулу от хвалы, замесить очищенных епископов до состояния экзальтированного помешательства. В отдельную ёмкость разбить сердца девственниц, осторожно помешивать против часовой стрелки. На основе епископальной массы делаются три коржа; выпекать по отдельности при двухста градусах духовности. Готовность проверять голгофским распятием – поверхность должна быть страстотерпной. Полученные коржи промазать взбитой смесью из девственниц. Верхний корж присыпать остатками грехов епископов; пирог пропитывается до второго пришествия. Когда-то веселило, а нынче и не смешно…
Ах да, ещё пресловутая свобода выбора. Бог, исправляя свой давний просчёт, создал Церковь и священство, чтобы через слуг с рождения подготавливать людское стадо к единственной питательной миссии. Правильно взращённые души после умирания отправляются прямиком в бессмертное брюхо. Диавол из мерзости подложил Богу свинью, наловчился совращать людей, сбивать с пути любви и света. Порченые, они не годятся Богу на стол, ибо грешники – невкусно и даже вредно, а вот неприхотливому Диаволу в самый раз. Это и есть единственная человеческая свобода.
– Помнишь костяного мальчишку? – продолжает ведьма менторским тоном. – Он просил у тебя в обмен на палец игрушку, в которой Волк ловит падающие яйца…
В пространстве воспоминания возникает дисплей «Электроники ИМ-02». Мультяшные Волк и Микки Маус мечутся между четырёх насестов, улавливая корзинами-желудками яйцеподобные души.
Сапогов понимающе кивает:
– В общем, Бог изначально хотел всё сожрать в одиночку. Но теперь приходится делить на двоих. Душа умершего поедается либо Богом, либо Диаволом…
– Погоди!.. – перебивает ведьма. – Ты ж вроде всё понял! Человеко-корм делится на троих!..
Смерть – вроде поставщика душ, за которые бьются Бог и Диавол; кто больше съел, тот и сильнее. Отнимая жизни у людей, Смерть часть душ оставляет для собственного пропитания. При этом Смерть ни на чьей стороне, у неё свой личный интерес. Рая и Ада не существует, а единственный смысл человеческого бытия в том, чтобы не умирать подольше…
– Получается, Ад – желудок Сатаны? – кисло уточняет Сапогов. – То есть, пардон, Диавола?
Не «желудок», как иносказательно объясняет тёмный эгрегор нечистыми устами ведьмака Прохорова, а квазимеон, пространственно-временная капсула разумного бытия, Атом и Вселенная. И Сатаны в Аду нет! Там Диавол! Который равен Аду, неразделим со своим антитворением, и не потому, что заточён в нём! Он и есть Ад! Сатана же – материальная проекция в земной универсум, только повреждённая. Поэтому приходится всякий раз назначать какую-нибудь демоническую или бесовскую сущность исполнять обязанности Сатаны – разумеется, до поры, пока не восстановится оригинал. И что примечательно, Диавол вроде бы Форма, то бишь Ад, но при этом изнанка Содержания. А вот Сатана, который по логике Содержание, – Форма навыворот; точно разумный мундир, являющийся оболочкой генерала и самим генералом.
По унылой физиономии Сапогова видно, что он ничего не понял. Но эгрегор терпелив.
Ещё раз, Андрей Тимофеевич! Божественная Троица – едина, Отец, Сын и Святой Дух. А Люцифер именно что ущербная расколотость во всём! Да, Диавол есть Сатана, и называть его так не ошибка. Но вот говорить Сатана, а подразумевать Диавола уже некорректно – в обратную сторону они не одно и то же! Расхожее Князь Мира – уместно в характеристике социального положения Сатаны и несостоятельно для экзистенциального статуса Диавола. Вместе они, Диавол и Сатана, – Люцифер, Двоица! Вкупе с временно исполняющим обязанности Сатаны – даже Недо-Троица, антибожественный фарс.
– Я окончательно запутался! – злится Сапогов. – Почему люди талдычат преимущественно про Сатану?
А почему асфальтовая дорожка к дому не пользуется спросом, жильцы предпочитают тропку между кустов под балконами? Привычка, стечение обстоятельств. Дело в том, что до своего Низвержения Люцифера звали Сатаниэль, что на древне-каком-то языке означает «сладкоголосый». Пресветлый серафим Сатаниэль отвечал за Литургию и пел Осанну Господу перед всеми ангельскими чинами. И благоговейно внимали Сатаниэлю ангелы и хором славили Создателя: «Свят, Свят, Свят!» Но однажды Сладкоголосый подумал, что если начнёт петь Славу себе, то Архангелы, Херувимы, Серафимы, Престолы, Господства, Начальства, Власти, Силы полюбят его так же, как и Бога, и он станет равным Ему. Завоёвывая пением сердца небесных жителей, Сатаниэль надеялся, что Бог будет вынужден, из-за популярности Сладкоголосого, сделать его четвёртой ипостасью. Что вместо Троицы возникнет Четверица. История певческого бунта известна, незадачливый Хормейстер и Солист низвергнут и в личине Диавола поёт вселенскую анафему самому себе в Аду. Звучит премерзко, ибо божественной красоты голос обитал в магическом окончании «эль», которое при падении разбилось, и Сатани-эль превратился, кроме прочего, и в Сатану. Что имеем по факту. Сатаниэля уже как бы и нет. Люцифер – это дуга трансформации Сатаниэля в процессе Низвержения, аккурат до расщепления на Диавола и Сатану. Которые одно и то же. И при этом такие разные!
С терминологией кое-как разобрались. Теперь ещё одна печальная новость для Сапогова.
– Ты, Тимофеевич, почему-то думаешь, что Нечистая сила – это такой дружный колхоз, а Люцифер в нём председатель…
Будем надеяться, счетовод уже понимает, что речь идёт о Двоице: Диавол – Сатана.
– Разве не так? – огорчается Сапогов.
Увы, Люцифер – монарх без королевства. И нечистые – не сплочённая многонациональная организация.
– Знаешь, сколько тёмных сил? Легион! – настойчиво поясняет Макаровна. – И никому напрямую не подчиняются!
– Почему?
В еретических средневековых трактатах, описывающих устройство мира инфернального, говорится, что Тьма создана не Богом, а предсуществовала задолго до него. Она во множестве наплодила тех, кого люди обобщённо стали называть Нечистыми. Кто-то полагает, что Тьма породила и самого Бога. Не забыла, милая, Кхулгана, Огиона и Эстизею? Не знаю, как обстоят их дела после поединка с Тыкальщиком. Если не растворились от истощения, то поглощены, наверное, какими-то рыскающими демоническими хищниками. Так вот, опущенные божки, к примеру, тоже потомство изначальной Тьмы; возможно, не настолько «тёмные», как представители Бесовского Царства, а «серые» или «призрачно-белёсые», вроде неупокоенных из чертогов Смерти. Вообще, порождения Тьмы называть «чёрными» ошибка, ибо они пришли из нехроматической реальности, начисто лишённой света. Их условный окрас – метафизическая мимикрия под цвет…