Доносится тотчас:
– Аз же есмь! – совсем не грозное, а глуповато-смешное.
– Вы в курсе нашей трагичной космогонии, – продолжает Коммутатор. – На улице Нестерова тоже побывали и всё видели…
Макаровна сперва пожимает плечами, затем кивает.
– В силу сложившихся обстоятельств, Сатана – должность! И занимает её временно исполняющий обязанности, сокращённо ВрИО! Случайная схожесть по звучанию – и нелепица на века!
Очевидно же, ВрИО – шутка, рассчитанная на ребёнка. Макаровна понимает, что вот прям щас над ней откровенно насмехаются, но вместо негодования испытывает апатию. Не возмущаться же, как демон-придурок. Трижды герой Ада называется! Не Сатана, а позорище!..
– Итак, гвоздь! – обращается Коммутатор уже к Сапогову. – Не простой, а седьмой гробовой, что в головах, – редкая удача! Вам, Андрей Тимофеевич, косвенно дали понять, для чего он. Но вместо этого вы передали гвоздь мальчишке, вдобавок снабдив инструкцией, как им пользоваться! Недальновидность? Разгильдяйство? Профнепригодность? – ласково журит. – А ещё Сатаной хотите быть!..
Сапогов понимает, что проштрафился, однако самолюбивому счетоводу неприятно, что его отчитывают.
– Аз! Есмь! Са-та-на!.. – разряжает неловкость демон.
– Мальчишка расцарапал гвоздём запястье, но вместо наставника по Юдоли, заготовленного персонально под вас, уважаемый Андрей Тимофеевич, выскочило некое Божье Ничто, кладбищенский микроупырь, который взялся активно проповедовать малолетнему оболтусу сектантскую чушь. Дескать, имеется незримое Постоянство и видимая Материальность, а Господом Богом в человека встроен ментально-оптический прибор, – Коммутатор фыркает. – Фе-номе-но-скоп, преобразующий Вещи, они же ноумены, в доступные ущербной людской природе феномены, то бишь слова и картинки!..
К чёртовой бабушке казуистику и демагогию, какая разница, кто: Двоица, Диавол-Сатана, Люцифер, Сатаниэль?! Князя Мира называют Отцом Лжи не потому, что он говорит неправду. Он – Отец Лжи, ибо ГОВОРИТ!
Написано: «В начале было Слово». Но была Вещь для Себя (Ding für sich), и Вещь Была Богом! Предметы нуждаются в нас, поскольку мы наделяем их значением. Богу необходимо Творение, ибо оно превращает его в Бога. Бытие написано Вещами, но Сущее – Словами. Отец создавал Вещи, Сын их называл. Согласовали, что Слово имеет единственный Смысл – обозначенную Вещь. Но, будучи проименованной, Вещь больше не годилась для Постоянства и низвергалась с Небес. Пресловутые «Падшие Ангелы» – сплошь бывшие Вещи. Князь Мира – не отец Лжи, а главный Феноменоскоп, точнее, Феномено-Епископ, чья епархия – язык, речь, мышление. Ложь коренится в самой природе Слова, которое в момент своего озвучивания становится перевёртышем истины…
– Не слушай, Тимофеич! – трясёт Сапогова Макаровна. – Бежим отсюда!..
Коммутатор переводит безбровый взгляд на ведьму:
– Уважаемая Анита Макаровна. А вы знали, что если прочесть ТАНАТОС наоборот, то получится СОТАНАТ? Выходит, Смерть – это Сатана наизнанку. Или же Смерть – обратная сторона Сатаны. Но в сути одна и та же Вещь, как ваша краденая шаль…
Во рту у ведьмы кисло, точно там переночевал медный пятак. Онемели, обвисли без того брылястые щёки. Хочет обратиться к Матушке-Смерти, но понимает, что забылись, спутались молитвы. В голове крутятся обрывки «Нима Огавакул» и «Сатана Отче». Ноги кое-как слушаются, да ведь не оставишь Тимофеича одного наедине с Коммутатором. И сама же, дура набитая, вязала на полотенце двойной узел! Теперь уходить с кладбища только вдвоём…
«Назвать» равняется «разбожествить». В сказках герою, чтобы одолеть Сущность, достаточно произнести её Имя. Враг силён анонимностью. Имя же выводит из области невидимого, тайного, лишает сакрального авторитета. На этом принципе основывается, кстати, обряд экзорцизма; принудить изгоняемого демона назвать себя. Не случайно под строжайшим запретом Имя Бога. Даже поминать его всуе – оскорбление, если пространство поминания не подготовлено специальным образом, как, допустим, алтарь.
Сапогова скрючивает очередной рвотный спазм. Он давно избавился от вермишели, чая и ещё чего-то, залежавшегося с завтрака. Наружу хлыщет слизь, плёнки и прочий желудочный мусор, накопившийся в Андрее Тимофеевиче за прожитые годы. Происходит не просто опустошение, а Очищение, будто счетовода готовят принять в себя что-то новое и освобождают место.
– Минутку терпения, дражайший Андрей Тимофеевич!..
Гностики Возрождения полагали, что в ветхозаветный период Миром управлял Отец Небесный Сатани-эль – тот, что заливал Потопом, убивал первенцев и травил урожаи саранчой. Христос как бы «разбожествил» Сатани-эля, назвав во всеуслышанье, а после благополучно заместил его. Хотя Зла не убавилось…
Сапогов, согнувшись пополам, держится за оградку. Руку из пиджака давно вытащил – поверил, что палец отнимать не будут. Вещающая голова Коммутатора вне поля зрения, зато отчётливо виден пляшущий ноготок на пластинке и летящая из-под него тончайшая стружка шеллака.
– Юдоль! – булькает младенчески свежей утробой счетовод. – Юдоль!
Божье Ничто оригинально переосмыслил опыт теодицеи и акциденции, оправдывая беспомощность Творца перед Злом не подаренной с барского плеча свободой Воли, а тем, что Бога как бы ещё не существует. Место Его обитания – гипарксис, вневременное будущее, из которого Он удалённо воскрешает никогда не существовавшее прошлое и настоящее – всех живших и живущих, даже инфернальное измерение, где спрятались Диавол-Сатана и прочие бунтовщики. Нескончаемая Божья Литургия творит материальность, люди, умирая в Боге, подкармливают гипарксис, из которого читается Книга Мира, – круговорот Милосердия.
– Что такое Юдоль?!
– Мальчишку науськали, что Юдоль – это разомкнутый уроборос Литургической Памяти. Бог перестаёт вспоминать Сущее и становится тем, чем был изначально, – Ding für sich, а мы исчезаем, потому что нас никогда и не было, – ну смех же! Как сказано Аните Макаровне: ТАНАТОС-СОТАНАТ, всё наоборот. Не мы ложное воспоминание Бога! Это Бог – наше ложное воспоминание! Помните фразу про труд, сделавший из обезьяны человека? На самом деле механизм эволюции запустила религиозная мысль, печаль о Создателе, который вспоминает! И эту печаль позже назвали трудом…
Вроде мысли простые, очевидные, но голос! Волшебный тембр, чарующие краски – воплощение акустического совершенства! После фразы о печали у чёрствого Сапогова выкатывается огромная слеза. Проняло счетовода до глубин естества! И Макаровна расплакалась, как обиженная девочка. Всхлипывает, утирается кончиком шали.
– Мы не можем помыслить себя вне контекста Бога. Почему уныние – самый тяжкий грех?! В унынии отключается механика ложной памяти. В некотором смысле Юдоль действительно конец, но не мира, а одного-единственного Воспоминания! Не аннигиляция Сущего, а взросление человечества! Но Милосердие не прерывается, а выходит на новый виток! Бог устал и хочет на покой, не лучше ли отпустить его?! Принятие сиротства неизбежно! Но стоит ли скорбеть, если с нами остаётся Мать-Природа! А Отца всё равно никогда не было и мамочка не получала алименты! Аха-ха!..
Эх, милая моя, смазал под занавес впечатление Коммутатор!
Ну хорошо, Бог не существовал. Но далее извечный булгаковский вопрос: а Сатана, значит, есть?
– Аз-Аз! – верещит неусыпный демон. – Есмь-Есмь! Са! Та! На!..
Коммутатор задорно глядит на Сапогова:
– Андрей Тимофеевич, неужто хотите превратиться в такого попугая? – кивает на тополя, где притаился демон. – У нас имеются иные виды на вас…
– Это какие? – настораживается и трепещет Сапогов.
– Максимально почётная и ответственная должность! Поймите… – переходит на интимный шёпот, чтоб не услышал обидчивый демон. – Сатана – это синекура, фикция. Мы собираемся предложить вам ключевой пост нашей иерархии…
– В обмен на палец? – подозрительно уточняет Сапогов. С этими Тёмными надо держать ухо востро!
Коммутатор технически не может всплеснуть руками, просто хлопает себя ладонью по ляжке:
– Вы что, и правда решили, что если приставить какой-то обрубок, то Сатана с улицы Нестерова оживёт?!
– Аз есмь! Аз есмь! Сатана! Сатана! – скандирует демон.
– Андрей Тимофеевич, у нас вакантно место Хранителя Ада. По факту – второй начальник после Диавола. И не фиктивный, а действующий! Работка, прямо скажу, не каждому по силам. Но, полагаем, вам по плечу. Что думаете?!
Глаза Сапогова сверкают:
– А квартира у меня на каком этаже будет? На шестом, где Антихрист?
– Обижаете, Андрей Тимофеевич. На восьмом не хотите?! И не занюханная трёшка, а четыре комнаты. Два санузла, телефон!
– Не поддавайся, Тимофеич! – лепечет Макаровна.
– Анита Макаровна! – Коммутатор буравит взглядом ведьму. – Вам, как верному потребителю «Нима Огавакул», наверняка покажется несложным обратный кувырок со словом «НАДЕЖДА»! На выходе получаем – АД ЖЕ ДАН!
Антимир. Извращённый и величественный макро/микрокосмос, лишённый времени и физических законов. Нет границ, вообще хоть какой-то географии – текуч и непостоянен. Узревшему Ад откроются скалистые пустоши, пропасти и кратеры. Бугрится вулканический туф, побулькивают топи, где вместо воды серная жижа. Бури разносят снега и пески, прах и пепел. Земля черна, небеса багрово-красны. Все звуки там – стоны, проклятия, вой и скрежет. Все формы богохульственны, запахи невыносимы, а краски омерзительны…
– Как-то не очень, – ёжится от увиденного Сапогов. – Я, знаете ли, на другое рассчитывал! Что там охранять-то? Пустыню Гоби и Антарктиду?!
– Это заставка, не имеющая отношения к реальности! – хлопочет Коммутатор. – Ад отзывчив! Его ландшафты всегда откликались на параноидальные фантазии смертных! И кроме того, вам совершенно не обязательно там находиться. Телесно вы остаётесь на Земле.
– Да?! – ещё больше настораживается счетовод. – А квартира с удобствами! Как-то вы темните!
– Объясню на примере! – Коммутатор смеётся. – Когда на вас напали возле Дома культуры, вы собирались проглотить палец, чтобы он никому не достался. Верно?