– Тоже мне охрана и защита! – фыркнул Мишин. – Ладно, я подумаю.
– И завтра дадите нам ответ, да? Лучше положительный, а то у вас могут возникнуть сложности в отношениях с дочками.
– Это что – ультиматум?
– Нет, просто педагогический совет. Ну и отчасти… предупреждение.
Мишин с минуту смотрел на нее молча и внимательно, а потом махнул рукой.
– Ладно, идите, Александра Николаевна. Я подумаю. Завтра ответ дам.
Когда Александра закрывала за собой дверь, она услышала негромкое, но явственное: «Тоже мне педагог… Девчонка!» Но, поскольку она уже вышла за дверь, то решила эту реплику считать не услышанной и проигнорировать.
Когда она поднималась по лестнице, навстречу ей спускалась Жанна в «маленьком черном вечернем платье» (так у модельеров почему-то называются платья, прикрывающие одно только туловище) и в длинной белой шубе. Она ступала в облаке духов, на вкус Александры мерзейших, чуть касаясь перил узкой рукой в черной шелковой перчатке; в другой руке она несла крохотную сумочку из настоящей змеиной кожи. На Александру Жанна взглянула мимоходом, но злобно: таким взглядом убивают, а не смотрят. Александра же в ответ просто вздернула нос и отвернулась. Жанна протекла мимо и, спустившись в холл, громко и нежно пропела:
– Митенька, дорогой, нам пора выезжать!
Александра прошла к себе и легла спать. Перед сном она долго вертелась, гадая, выполнит ли ее просьбу Дмитрий Сергеевич и не помешает ли этому зловредная Жанна? А еще она гадала, с чего это вдруг будущая мачеха так на нее взъелась? Даже из дома выжить пообещала! А как она, Александра, может этому помешать? – Да никак! Кто она такая в этом доме? – Да никто! Наемная гувернантка, обслуживающий персонал вроде Тани! Екатерина Ивановна, и та имеет в доме больший вес, чем она, и по праву, совершенно по праву! Вот устроит Жанна ей, Александре, какую-нибудь пакость, и Мишин ее уволит, и тогда останутся Юлианны в полной власти зловредной мачехи-ведьмы! Конечно, она, Александра, изо всех сил постарается быть осторожной и повода не давать, но насколько ее хватит… Потом она вспомнила нечаянно подслушанные слова Дмитрия Сергеевича и захихикала в подушку: «Выходит, Жанна для него как чемодан без ручки – носить нельзя, а выбросить жалко!» Она устыдилась своей злорадной мыслишки и постаралась выкинуть ее из головы. Но тут же принялась размышлять, сумеет ли Дмитрий Сергеевич найти способ избавиться от Жанны, или же она в самом деле станет мачехой ее дорогим девочкам? Она еще немного повертелась, повздыхала, а потом решительно поднялась и встала на молитву.
Взволнованный Ангел Александрос позвал Хранителей Иоанна и Юлиуса, и они все трое поддержали молитву встревоженной гувернантки.
Она молилась долго и даже немножечко поплакала. Стало легче, и она закончила молитву словами:
– Господи! Благослови отроковиц Анну и Иулию на добрые дела и сохрани их от всякого зла! Избави их, Господи, от злой мачехи и всех дел ее!
– Аминь! – сказали Ангелы.
После этого Александра снова улеглась в постель и спокойно уснула до утра, причем – до позднего утра. После вечерних тревог и ночной бессонницы она, конечно же, проспала все на свете и проснулась, когда за окном уже начало светлеть. Она вскочила с постели, быстро привела себя в порядок и пошла будить девочек.
– Девочки, просыпайтесь! Подъем! Умываться, молиться, завтракать!
– У-у, мы еще хотим спа-ать! – заныла, не просыпаясь, Юлька.
– Мы уже встаем! – послушно сказала Аннушка, тоже не просыпаясь и не открывая глаз.
– А вот я сейчас наберу воды из-под крана и устрою кому-то освежающий утренний душ прямо в постели! – пригрозила Александра.
– Ох! – вздохнула Юлька, села и открыла глаза. – Александра, вы в самом деле Санька-Встанька какая-то, причем очень ранняя Санька-Встанька!
– Да! – подтвердила Аннушка, открывая один глазок. – Вы-то выспались! Вон вы какая свежая, прямо как утренняя майская…
– Редиска! – закончила за нее Юлька. – Разве сегодня не воскресенье, Александра? Мы под арестом, в церковь не поедем – так зачем же так рано вставать?
– Подъем, подъем! – не унималась суровая гувернантка. – Поднимайтесь, ленивые сонные мышата! В церковь вы, кстати, уже опоздали. Вы что, забыли, что сегодня день освобождения из-под ареста?
– Ура! – вспомнив об амнистии, закричали девочки и разом вскочили с постелей.
– А какая погода на улице? – спросила Аннушка.
– Благоприятная для прогулки в парке. Сегодня будет теплее, чем вчера!
– По прогнозу?
– Зачем мне прогноз? Я вижу, что стекла покрылись инеем, на деревьях изморозь – значит, на дворе потеплело.
– Разве морозные стекла – к теплу? – удивилась Аннушка.
– Да. Пар в воздухе становится теплее, чем стекло и другие остывшие за ночь поверхности, и поэтому оседает на них.
– Вот почему окна замерзают!
– Да, поэтому. Хотя есть и другое мнение. Вот послушайте:
На окнах, сплошь заиндевелых,
Февральский выписал мороз
Сплетенье трав молочно-белых
И серебристо-сонных роз.
– Здоровско! – сказала Юлька.
– Красивые стихи! – сказала Аннушка.
И тут же девочки забросали Александру вопросами: а почему иней бывает только в ясную погоду, а что такое изморозь, а чем изморозь отличается от инея?
Но Александра все вопросы тут же пресекла:
– Я уже поняла, что вас интересует, но об этом мы поговорим на прогулке. А сейчас торопитесь, чтобы Дмитрий Сергеевич не успел позавтракать и уйти! Вы же собирались просить у него разрешения пойти к старому сараю, или я что-то путаю?
– Да, надо идти просить! – вздохнула Юлька. – Аннушка, начнешь ты, ладно? Папа не любит тебе отказывать.
– Ты его лучше убеждаешь, – возразила Аннушка. – Я обязательно растеряюсь и все на свете перепутаю.
– Ну, ладно, идемте, там поглядим! – сказала Александра.
Девочки поднялись, привели себя в порядок, помолились, и Александра скомандовала:
– Пошли завтракать! Вперед, ктиторы и храмостроители!
Дмитрия Сергеевича они застали уже за столом.
– Доброе утро, сони! А я-то думал, вы уже давно в церкви! – удивился он при виде дочерей и гувернантки.
– Мы проспали, – виновато сказала Александра. – Доброе утро, Дмитрий Сергеевич.
– Доброе утро, Александра Николаевна.
– Пап! – с ходу начала Юлька. – Можно мы с Аннушкой и Александрой Николаевной пойдем сегодня к старому сараю? Ты отмени свой запрет на сарай, ладно, папулечка?
– Так ты, Юлианна, вспомнила, что я не велел вам ходить к сараю? И как же это тебе удалось?
– Да так, чего-то вдруг вспомнилось…
– Нам Александра Николаевна подсказала, – честно уточнила Аннушка.
– Так я и думал. А чего вам понадобилось у старого сарая, пичуги? Там же наверняка все снегом завалило, вы к нему и не проберетесь.
– Да нет, там все должно быть, наоборот, вытоптано вокруг, туда же весь остров ходит зайцев кормить!
– Ну, если весь остров… Александра Николаевна, вы тоже собираетесь с ними к сараю – зайцев кормить?
– Конечно.
– Ладно уж, идите. Но вы там глаз с них не спускайте!
– Это моя обязанность, Дмитрий Сергеевич, – с достоинством ответила гувернантка.
– Ура! Спасибо тебе, папочка! – закричали довольные сестры.
Жанна резко встала, торопясь выйти из-за стола до чтения благодарственной молитвы, и поднялась к себе.
– Жан! Срочно посылай Михрютку к старому сараю. Пусть там посторожит и глаз с девчонок не спускает!
– Будет исполнено, хозяйка. Михрютке давно пора проветриться, а то он скоро плесенью обрастет в своем подвале.
Ну, плесень не плесень, а запылился и закоптился, сидючи почти безвылазно в подвале и передвигаясь по дымоходам, бес-домовой изрядно. А главное – скучно ему там было, в подвале. Зайчиха с зайчатами на него внимания не обращали, и погонять их домовому никак не удавалось. С минотаврами тоже было скучно, они только и умели, что мычать да в «дурачка» играть. Он обрадовался заданию, но по привычке заныл, что вот гонят его, бедненького, в лютый мороз на улицу, сиротинку, в то время, как добрый хозяин в такую погоду собаку на мороз не выгонит… Но, поскулив для порядка, бодро помчался выполнять задание, то есть вынюхивать, выслеживать, высматривать и подслушивать.
– А мы с тобой, пока девчонки с гувернанткой возле сарая ошиваются, быстренько проникнем в их комнату и подложим им заветный орешек! – сказала Жанна и достала из своей змеиной сумочки колдовской талисман зависти.
– Отлично! А то ребятки-бесенятки от безделья того и гляди друг другу головки отгрызут, – сказал Жан.
Утро стояло ясное и морозное, солнце еще только взошло и было большим и красным, а на острове все – дома, деревья, провода – оказалось убрано в белое и свежее, как на праздник.
– Смотрите, какое кругом волшебство! – закричала Юлька. – Обалдеть!
– Так чисто и красиво на земле, когда все покрыто инеем и снегом! – сказала Аннушка.
– Да, чудесное утро, – согласилась Александра. – Но знаете, девочки, то, что мы видим вокруг – это не только снег и иней, а еще и изморозь. Вы видите иней на стенах, на заборах, на стеклах окон, на стволах и толстых ветвях деревьев, а изморозь – на тонких ветвях и проводах, и у нас в волосах.
Сестры поглядели друг на дружку и на Александру: у всех троих челки поседели от дыхания на утреннем морозце.
– Так это – изморозь? А все почему-то говорят иней, – сказала Аннушка.
– А чем изморозь отличается от инея? – спросила Юлька.
– Аннушка, ты подойди поближе к той стене, покрытой инеем, а ты, Юля, вон к тому большому кусту – он покрыт изморозью. Ну, что вы видите, Юлианны?
– Стена такая, как будто это вышивка белым шелком по белому бархату, – сказала Аннушка.