– Может, они там запасы делают? – предположила Александра.
– Ага, жировые, – засмеялась Кира, – как Гуля!
– Опять завидуешь моей исконно русской красоте, бедный ты мой Сухарик? – с нарочитым вздохом спросила Гуля.
– Не-а! Я не завидую, а соболезную, Ватрушечка! Носить-то эту красоту каково? Вот потому теперь никто ТАКОЕ и не носит, а все наперегонки худеют! Неуклюженькое ты наше «русское чудо»!
– Я неуклюжая?! Ну я тебе сейчас покажу!..
Гуля мигом нагнулась, слепила снежок и запустила им в Киру. То есть целилась она в Киру, а попала в Кутьку – он как раз высунул из-за Кириной пазухи свой любопытный черный нос.
– А вот за Кутьку я отомщу и отомщу жестоко! – закричала Кира. – Держись, Ватрушка!
Она вытащила щенка из-за пазухи, кинула его в снег и начала обстреливать Гулю.
– Кроши сухари! – завопила Гуля, бросаясь в атаку. – Дроби их в муку!
Юрик мигом кинулся помогать Кире, а Аннушка с Юлькой – Гуле. Александра, трезво оценив возможности сражающихся сторон, решила проявить справедливость и встала на сторону Киры с Юриком. Тут и другие крестовские мальчишки и девчонки подошли, с ходу быстренько разобрались, кто на какой стороне, и закипел снежный бой! Только Кутька, выбравшись из сугроба и отряхнувшись, не стал принимать ничью сторону, а просто носился вокруг в полном восторге и заливался лаем.
Ну, в общем, сначала от души покидались снежками, а уж потом отряхнулись от снега и отправились по магазинам и ларькам за провиантом для зайцев.
Жанна и Жан тем временем решили пробраться в комнату сестер, чтобы наконец подсунуть Аннушке в подушку орех зависти. Оба они обернули себе головы черными шарфами с какими-то таинственными языческими символами – это у них было вроде противогазов, без них они не решились бы войти в комнату девочек, чтобы справиться со своей подлой задачей. В комнате этой, хотя там в это время не было ни сестер, ни Александры, ни Ангелов, Жанне и Жану было тяжко, душно и страшно, ведь она была намоленная, с иконами и святой водой в красном углу!
Кровать у сестер была одна, но двуспальная, и Жанна решила, что Аннушка наверняка спит у стенки, а Юлька – с краю. Она сняла с подушки наволочку и маникюрными ножничками аккуратно подпорола подушку.
Жан засунул орех прямо в подушечную начинку!
Жанна достала из кармана заранее припасенную иголку с белой ниткой, чтобы зашить прореху в подушке.
– Оставь! Не зашивай ничего, – просипел Жан из-под маски, – и так сойдет! Бежим отсюда, я задыхаюсь, мо́чи нет!
– Минуту потерпеть не можешь? – недовольно просипела Жанна из-под повязки.
– Нет-нет, не могу! Ты же не хочешь, чтобы я заболел?
– Ладно, сматываемся! – Жанна натянула на подушку наволочку и бросила ее на кровать.
– Идем-идем, хозяйка! – торопил ее Жан. – Скоро Михрютка явится с донесением!
А Михрютке и вправду надоело сидеть в снегу, он решил, что все интересное уже подсмотрел и услышал, и с чувством исполненного долга отправился восвояси.
Жан и Жанна уже успели прийти в себя после своей удачной вылазки, когда из отверстия под потолком к их ногам свалился домовой.
– Ну, так и что же там творится у сарая? – спросила его Жанна.
– Зайссам еду носят! – доложил Михрютка. – Дураки какие-то эти дети! Зачем это надо диких зайссев кормить? Может, они хотят их откормить как следует, а потом зарезать и съесть? Или продать? Не понимаю…
– А тебе и не надо понимать, табуреточка. Тебе надо следить, не затевают ли они там чего-нибудь опасного.
– Опасного для них самих, – уточнил Жан.
– Да вроде бы нет, ничего такого я не видел…
– А не приметил ли ты, Михрютка, чтобы кто-нибудь из друзей наших девчонок затаил на них зло или обиду?
– Да нет, им все были рады. Подумаешь, героини из заточения вернулись: «Мы так соскучились, ох! Мы вам так рады, ах!» Мне все эти их чувства и наблюдать-то было противно.
– И никто не позавидовал, что девчонок все так радостно встречают?
– Да вроде бы нет, не заметил…
– У-у, пуфик бестолковый!
Михрютка только вздохнул сокрушенно: он уже привык, что хозяйка постоянно его всякими такими нехорошими «мебельными словечками» оскорбляет. Правда, он эти словечки запоминал, собираясь Жанне за каждое в свое время отплатить, но пока что сносил их безропотно, по крайней мере, с виду: он-то знал, что впереди их с Жанной ожидает вечность в аду!
– Что ж, так они все работали и работали, никто даже ни разу не поссорился, не поругался?
Тут Михрютка разом воспрянул духом.
– Как это «никто не ссорился»? Я ведь, хозяюшка, доклад свой еще не закончил. Ссорились они, еще как ссорились! У них там целая драка случилась!
– Да ну? Так что ж ты молчишь, паук безмозглый? Давай выкладывай!
– Кира, ну та, которая у них в красавицах ходит, обозвала Гулю «ватрушкой». Гуля обиделась, обозвала Киру «сухарем» и запустила в Киру снежком, а та ей ответила. Что тут началось! Одни мазайссы за Киру заступились, другие – за Гулю. Целый час, наверное, все дрались между собой. Потом уж они как-то помирились и отправились за морковкой для зайссев…
– Ты мне про зайцев кончай трепаться, ты мне скажи: Анна с Юлией на чьей стороне сражались?
– На стороне Гули.
– А вот это хорошо! А вот это славно! Ты усек, Жан?
– Еще бы. Пришла пора охмурять Киру, хозяйка!
– Именно! Молодец, Михрютка, можешь идти отдыхать в свой подвал! А мы, Жан, сегодня же начинаем работать с Кирой.
Довольный Михрютка отправился в свою трубу вентиляционную, чтобы по ней съехать в подвал и там выспаться после трудов неправедных. А Жанна с Жаном начали шушукаться, составляя план «охмурения» Киры.
К вечеру все крестовские ребята закончили работу и стали расходиться по домам. Но сестрам с друзьями расставаться еще не хотелось, уж очень они по ним соскучились, и тогда решено было на оставшиеся от покупки овощей деньги купить большой торт-мороженое для всех, а для Киры маленький пакетик ее любимых грибных сухариков, и отправиться всей компанией к Мишиным.
Когда ребята вошли в дом и начали раздеваться, в холл вышла Жанна. Она увидела Кутьку и сразу же бросилась к нему:
– Ой, да кто ж это у нас такой страшненький? Да кто ж это у нас такой неуклюженький и вонюченький? – запела она нежным и тонким голоском. Кира в смысл ее слов совсем не вникала, но попалась на сладкое звучание и расплылась в счастливой улыбке.
– Это Кутька! – сказала она гордо и доверчиво.
– Ах ты, сарделька на ножках, ах ты конфеточка противненькая! – продолжала петь Жанна. Она вдруг опустилась на четвереньки и пошла к Кутьке. Но Кутька сладкого голоса Жанны не понял, а при виде идущей к нему таким странным образом взрослой тети он мелко задрожал, пустил лужу на ковер и забился под кресло.
– Ой, извините, Жанна! – испугалась Кира. – Дайте мне какую-нибудь тряпку, я сейчас уберу за ним.
– Да ничего, пустяки, – успокоила ее Жанна. – У нас есть кому убирать. Но какая собачечка сладкая! Это мальчик или девочка?
– Мальчик.
– У-тю-тю-тю, мальчичек! Ну, выйди же с тетей поздороваться!
Но Кутька и не думал вылезать из-под кресла. Он только жалобно скулил и поджимал куцый хвостишко.
– Трусит в незнакомой обстановке, – понимающе сказала Жанна, поднимаясь с четверенек. – А что же он у тебя без ошейника и без поводка бегает, Кирочка? Пора его приучать: такой умный и породистый с виду пес должен с детства понимать дисциплину.
Счастью Киры не было предела! Кутьку все ребята любили и баловали, но чтобы в нем породу заподозрить – такого еще не было!
– Ладно, забирай своего Кутьку и пошли наверх! Твоим сухарикам ничего не сделается, а у нас торт скоро растает! – скомандовала Юлька.
– Да иду, иду! – Как ни лестно было Кире внимание Жанны, но она извлекла Кутьку из-под кресла и пошла вместе со всеми наверх.
– Мерзкая какая тварюшка – ковер мне изгадила! – сказала Жанна, когда ребята с Кутькой скрылись наверху. – Надо Тане сказать, чтобы немедленно убрала тут.
– И вправду мерзость, хозяйка! – поддакнул из остывшего камина Михрютка. – Не люблю собак!
А бесы вообще не любят зверей, служащих людям и преданных человеку. Проще говоря, тех, которых мы любим – кошек, собак, лошадей, ручных птиц. И животные это знают, они чуют бесов издали и боятся их.
А еще животные чувствуют злых людей. Кутька потому со страху лужу напустил и под кресло забился, что чуял запах раздражения и злобы, исходящий от Жанны. Между прочим, заметьте, собаки, кошки и лошади никогда не идут к плохим людям. Бывает, что у хорошего, доброго человека аллергия на звериную шерсть, а кошки и собаки все равно к нему так и льнут, ласки просят. И такой человек чихает, кашляет, но животных все равно не обижает. К примеру, есть у меня знакомая монахиня, которая страшно боится лошадей, – но лошади-то об этом не знают! – вот когда мы с нею летом проходили мимо лошадиного пастбища, все лошади как одна прекращали пастись, подходили к ограде и приветственно ржали. А она ужасно трусила, но все-таки носила им хлеб с солью и падалицу из монастырского сада и опасливо протягивала через ограду. А когда мы уходили, лошади еще долго стояли и глядели ей вслед. Нет, не из-за угощения, а потому, что уж очень она им нравилась, монахиня эта, сестра Людмила. Так что учтите на всякий случай, если кого-то не любят и боятся животные – этот человек опасен, будьте с ним осторожны и вы! И еще запомните, что только очень дурной человек способен обижать домашних животных: ведь это те животные, с которыми человеку удалось восстановить райские отношения – взаимную любовь, доверие и преданность. Это, конечно, не куры и поросята, которых разводят «для пользы», а собаки и кошки и, конечно, лошади, с которыми человек дружит.