– Гитара есть, Александра. Анастасия Николаевна, можно? – спросил Дмитрий Сергеевич.
– Ну конечно можно, Митя. Сходи, принеси!
– Это нашей мамы гитара, – пояснила Аннушка Александре. – Мама хорошо играла и пела.
Дмитрий Сергеевич сходил в комнату бабушки и вернулся с гитарой. Он протянул ее Александре и сказал:
– Боюсь, что она очень расстроена, на ней давно уже никто не играл.
– Ничего, я попробую настроить, – сказала Александра.
Пока она настраивала гитару, все молча ждали. А потом Александра ударила по струнам и запела:
Мы похоронены где-то под Нарвой,
Под Нарвой, под Нарвой,
Мы похоронены где-то под Нарвой,
Мы были – и нет.
Так и лежим, как шагали, попарно,
Попарно, попарно,
Так и лежим, как шагали попарно —
И общий привет!..
Она пела песню о мертвых солдатах, которые лежат замерзшие в земле, которых «не тревожит ни враг, ни побудка». И вдруг павшие воины слышат голос трубы:
Эй, поднимайтесь, такие-сякие,
Такие-сякие!
Эй, поднимайтесь, такие-сякие,
Ведь кровь – не вода!
Если зовет своих мертвых Россия,
Россия, Россия,
Если зовет своих мертвых Россия,
Так значит – беда!
– И вот сейчас – слушайте! – скороговоркой сказала Александра и запела дальше:
Вот мы и встали, в крестах да нашивках,
Нашивках, нашивках,
Вот мы и встали, в крестах да нашивках
И в белом дыму.
Встали и видим, что вышла ошибка,
Ошибка, ошибка,
Встали и видим, что вышла ошибка,
И мы ни к чему!
Александра допела песню. В конце песни говорилось, что мертвые солдаты встали спасать Россию и увидели, что вышла ошибка: это по полям, где они полегли, «гуляет охота, трубят егеря».
– Поняли, девочки, про кого песня? – спросила Александра.
– Про пехоту, которая полегла в сорок третьем году, – сказала Аннушка.
– Бесславно и зазря, – добавила Юлька.
– Не только, не только в сорок третьем! – с жаром возразила Александра. – Вы же слышали: «Вот мы и встали, в крестах да нашивках»! Поэт не зря так сказал, и ошибиться Александр Галич тоже не мог: он знал, что кресты могли иметь только солдаты первой германской войны и белогвардейцы. Значит, он пел о тех и других – о павших в сорок третьем и в девятнадцатом!
– О героизме Талабского полка писал еще Александр Куприн, – сказала бабушка. – «Купол святого Исаакия Далматского», так называется эта вещь. Он писал, что во время наступления Юденича на Петроград именно талабцы первыми увидели вдали купол Исаакиевского собора. Но в Петроград они не вошли, им пришлось отступать к Нарве. Знаете, о чем я жалею, мои дорогие? О том, что мы не пригласили на наш вечер Виктора Алексеевича.
– Сходить за ним? – предложил Дмитрий Сергеевич.
– Нет, дорогой, в другой раз. А сегодня уже поздно, девочкам спать пора.
– Ну, бабушка-а! – заныла Юлька.
– Нет, девочки, пора молиться и в постель, – сказала Александра.
– Мы не устали! – сказала Аннушка.
– Бабушка устала, – строго сказала Александра и поднялась.
– Большое вам спасибо за реквием в честь наших талабских героев, Александра! – сказала Анастасия Николаевна. – А остров Залита, конечно, со временем переименуют, так не оставят. Может быть, я еще успею разок туда съездить и поговорю с местными рыбаками. Вот как растает лед на озере, так и поеду, поближе к лету. А теперь – спать, девочки!
– Я их провожу, – сказала Александра, возвращая гитару Дмитрию Сергеевичу. – Спасибо!
– Это вам спасибо, Александра.
Девочки в сопровождении Александры отправились в отведенную им комнату, а бабушка с Дмитрием Сергеевичем остались допивать чай.
– Да, вот это – настоящее! – сказала бабушка, глядя на дверь, за которой скрылись внучки и их гувернантка.
– Так значит, вы мой выбор одобряете, Анастасия Николаевна? – спросил Дмитрий Сергеевич.
– Конечно, одобряю, Митя, о чем тут говорить! – с радостью ответила бабушка.
– И благословите, если я попрошу?
– Заранее благословляю! – сказала бабушка и перекрестила Дмитрия Сергеевича, а он в ответ поцеловал бабушке руку.
Через три дня Дмитрий Сергеевич уехал обратно в Петербург, а девочки и Александра остались с бабушкой до конца каникул и провели их очень весело и с пользой: съездили в Псково-Печерский монастырь. Бабушка с Александрой окончательно подружились и, похоже, уже души друг в дружке не чаяли.
А вот Кире в Петербурге было совсем не весело. Душа у нее болела и ныла, и чем ближе подходил срок окончания каникул, тем тяжелее ей становилось. Она и ждала возвращения Юлианн, и боялась его. Еще она беспокоилась, как бы Жанна, узнав о перестройке сарая в часовню, не устроила какую-нибудь крупную пакость. Каждый день она ходила к строящейся часовне проверять, все ли там в порядке? Пока все было на месте, никто, кроме нее, к бывшему сараю не ходил – это она по следам видела.
Вернулась из санатория Гуля: бабушка с дедушкой возили ее туда для поправки здоровья. Им показалось, что ненаглядная их Гулюшка в последнее время что-то похудела. Она и вправду похудела и стала гораздо стройней: зайцы помогли! Гуля вернулась на остров и сразу же позвонила Кире.
– Юлианны уже вернулись из своего Пскова? – первым делом спросила она.
– Ой, нет, слава Богу!
– Почему «слава Богу»? И чего это ты вдруг о Боге вспомнила? Случилось что-нибудь из ряда вон выходящее?
– Случилось! Сейчас прибегу к тебе и все расскажу.
Разделенная с другом беда, как известно, становится вдвое легче. Кира без утайки рассказала Гуле, как ее снова облапошила хитрая ведьма Жанна:
– Так ты что, продолжаешь с ней встречаться?
– Нет конечно!
– Ну так и не встречайся больше. Ведьмам только не надо оказывать никакого внимания – они и отсохнут.
– Это значит – больше никогда не ходить к Юлианнам, – упавшим голосом сказала Кира.
– Почему «не ходить к Юлианнам»? – удивилась Гуля.
– Ну, во-первых, я же их предала! Они меня не простят… А во-вторых, как можно ходить к ним в дом и не встречаться с Жанной?
– Что Юлианны тебя не простят – это, Кирочка, полный вздор! Они православные, они не могут не простить!
– Ты думаешь?
– Уверена!
– А может, мне тоже стать православной, чтобы они меня поскорее простили?
Ох, как велик был для Гули соблазн воспользоваться случаем и немедленно тащить Киру креститься!
– Ни в коем случае! – строго сказал ей Ангел Натан. – Это будет насилие над душой, Господу этого не надо!
Поколебавшись с минуту, Гуля твердо сказала:
– Нет, Кира. Ссора с подружками – не причина для крещения. Врать в церкви нельзя, а если ты скажешь правду – тебя ни один батюшка не допустит к крещению.
– Вот и церкви и Богу вашему, выходит, я не нужна! – сказала Кира и заплакала.
– А вот теперь – можно! – сказал Ангел. – Помоги тебе Господь, моя девочка, найти правильные слова!
Гуля обняла Киру, прижала ее залитое слезами лицо к своему пухлому плечу и стала жалеть и уговаривать подружку, как маленькую.
– Ты всем нам нужна, Кирочка, Сухарик ты наш миленький, мы все тебя любим! И я, и Юлианны, и Александра, и Сам Господь Бог! И знаешь, Он-то тебя как раз больше всех любит!
– Чего Ему меня любить, Он же меня и не знает вовсе! – всхлипнула Кира.
– Знает, знает, не беспокойся! Господь всех знает, каждого человека на земле и о каждом беспокоится. А больше всего о тех, кому сейчас плохо.
– Ну, не знаю… Я, конечно, верю, что Бог есть и всех вас, верующих, любит, я вот только никак не могу поверить, что Он и на меня обращает внимание.
– Подожди, подожди, Сухарик, а откуда ты знаешь, что Бог есть?
– Ну как же! Вот приехала в прошлом году Аннушка, и она была лучше нас всех. А потом в Бога поверила Юлька и тоже изменилась. И вас с Юриком не узнать с тех пор, как вы в Бога стали верить. Значит, это Бог вас всех изменил!
– И как же, по-твоему, мы изменились?
Кира подумала, а потом сказала:
– Ну, вы стали лучше себя вести, конечно, только это не главное!
– А что – главное?
– Главное, что вы все стали как-то по-другому любить друг друга, по-настоящему любить.
– Точно, Сухарик! Только удивительного тут ничего нет, потому что Бог есть Любовь!
– Как-как?
– Бог есть Любовь. Это самая главная правда о Боге.
– Выходит, я вижу Бога в вас?
– Ох, не знаю, Кирка! Это для меня сложно… Послушай, знаешь что? Давай я тебя познакомлю с нашим батюшкой, и он тебе все про все объяснит как следует. А то я еще чего-нибудь напутаю…
Кира задумалась.
– Знаешь, Ватрушечка, ты не обижайся, только я бы лучше пошла в тот храм, куда ходят Юлианны. Они столько говорят о своем отце Вадиме! Вот как бы мне с ним познакомиться?
– Ой, да очень просто! Ты пойди в храм за час до вечерней службы и там его подожди.
– А он захочет говорить со мной?
– Конечно! Если не сразу, то назначит тебе какое-нибудь другое время.
– А ты не можешь меня проводить?
– Да запросто!
У Киры высохли слезы. Как хорошо, что ей в голову пришла эта спасительная мысль! Да, она пойдет в храм Рождества Иоанна Предтечи, разыщет там отца Вадима, у которого исповедуются Юлианны, и не только расспросит его о Боге, но и все ему о своем предательстве расскажет! И пусть этот их батюшка потом сам все Юлианнам передаст. А если они ее не простят, то потом она больше на глаза им не покажется и даже по Вязовой улице ходить никогда не будет! Но зато у нее, может быть, будет тот же Бог, что и у них, и она уже больше никогда ни одного предательства в своей жизни не совершит!
– Ну так едем, Сухарик? – спросила Гуля.
– Едем, Ватрушка!
В храм они приехали даже раньше, чем за час до службы, но батюшка оказался в храме. Гуля смело пошла к нему и сказала: