А оно заведует мной.
А оно все требует, чтоб его ведали.
Изучали вдоль, поперек,
И притом не как-нибудь хитро и въедливо,
А вот только так — и назубок.
Вундеры и киндеры вовсе замучили,
Не жалея сил молодых —
Ставят мне вопросики острые, жгучие,
А я все сажуся на них.
Я им говорю: «Дескать, так-то и так-то, мол,
А если не так — значит, ложь!»
А они кричат: «А где факты, мол, факты, мол,
Аргументы вынь да положь!»
И хоть я совсем человек не воинственный,
Все-тки погожу, погляжу,
А потом возьму аргумент свой единственный.
Выну и на них положу!
Выберу я ночку глухую, осеннюю,
Уж давно я все рассчитал —
Лягу я под шкаф, чтоб при слабом движении
На меня упал «Капитал»…
РАЗГОВОР 1967 ГОДА
— Послушайте, да вы, наверно, слышали:
Опять у нас берут за анекдоты!
Да вот недавно Иванова вышибли
С работы — ну что за идиоты!..
— А слышали, опять готовят акцию:
Твардовского задумали отставить!
Уж коль не человека, так редакцию —
Ну надо ж кого-то обезглавить!
— А вы небось знакомы с этим опусом:
Его писал, конечно, Солженицын.
За это можно семичастным образом
Накрыться так годиков на тридцать!..
— А как вам эти клятвы-заверения.
Что вымерли у нас антисемиты?
А Бабий Яр заброшен тем не менее.
Как будто они все там зарыты!..
— А как вам эта глупая комедия
С мощами неизвестного солдата?
Да все вообще пятидесятилетие —
Вот дата, тут года маловато
Для всех парадов пламенных,
Докладов твердокаменных.
Уж то-то будет скука:
Ни шепота, ни ропота.
Зато простор для топота
И грохота, и стука,
И стука…
— Ну хватит, нам пора и познакомиться.
И личность ваша вроде мне знакома…
(Говорит первый и показывает красную книжечку.)
— Да-да, конечно, мы встречались, помнится,
У дома напротив гастронома…
— Напротив «мира Детского»?..
— У моста Кузнецкого.
— На площади Дзержинского?..
— Того, я сделал жизнь с кого.
— Я шел на заседание!..
— А я шел на задание!..
— Так пойдем разопьем поллитровочку
Под прелестные песни Высоцкого!
— Подарю вам такую листовочку!..
— А я вслух почитало из Троцкого!..
ДА ЗДРАВСТВУЕТ ШМОН
Господа и дамы.
Какое счастье — шмон!
Российские жандармы.
Низкий вам поклон!
В партикулярном платье, —
Ни шпор, ни портупей, —
Да здравствуют спасатели
Чистоты моей!
Как вынесли Набокова,
Я громко зарыдал:
Ведь я в какое логово
Чуть было не попал!
Как взяли Солженицына
За бабкиным трюмо —
Тут до конца проникся я.
Какое я дерьмо!
Как вынули Бердяева
Из папиных штиблет —
Маленько стал оттаивать,
Наметился просвет.
Как взяли Авторханова
Из детского белья —
Ну просто начал заново
Дышать и думать я!
С ужасными записками
Я сам отдал тетрадь
И все им дальше высказал,
Что думал записать…
Спасатели, у дьявола
Вы взяли свой реванш:
Теперь я — раса табула,
А вам всегда — карт-бланш!..
НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ГАЛИЧА
Сэкономил я на баночку одну.
Да не вытерпел — глотнул, оставил треть,
И поехал в подмосковную Дубну —
Там на Галича хоть глазом посмотреть.
А Дубна — она, ох, не близенько,
А в Дубне одна только физика.
Никаких людей, словно померли.
Никаких идей — только формулы.
Позитроны, фазотроны, купорос —
Разгребаю я всю эту дребедень,
А как кончился физический нанос.
Вижу Галича с гитарой набекрень.
Он сидит себе, нога на ногу,
Будто на губе, будто надолго.
Ох какая ж чушь, блажь которая
Человека в глушь запроторила?!
А мне Галич отвечает: «Ты садись
Да пройди ты свою баночку до дна.
Я ведь сам сюда приехал на всю жизнь
И не выеду отсюда ни хрена!
Чай, протоны все тебе застили,
А ведь в них вся соль, в них все счастие.
Только тут и жить для своих целей:
И струна звенит, да и сам целей!»
Я расстегиваю свой комбинезон.
Достаю газетку — на, мол, посмотри.
А в газетке написано:
«Сообщение ТАСС: Переворот в Москве.
Первый декрет новой власти:
«О назначении Солженицына Главным цензором
Советского Союза»».
Тут мы кинулись в попутный позитрон —
И в ЦДРИ и там напились как хмыри.
А наутро радио говорит.
Что, мол, понапрасну бухтит народ:
Это наши физики на пари
Крутанули разик наоборот.
Мы переглянулися — ив Главлит,
А там все по-прежнему, ну и ну!..
Мы сложились с Галичем на пять поллитр.
Сели без билета и — айда в Дубну!
А Дубна — она, ох, не близенько,
А в Дубне одна только физика.
Только тут и жить для своих целей:
И струна звенит, да и сам целей.
Эйн, цвей, дрей!..
* * *
Моя матушка Россия
Пошла утром на базар,
Торганула в магазине
С-под прилавка самовар.
Весь такой изысканный,
«Маде ин Джалан»,
По бокам транзисторы.
Двадцать один кран!
Моя матушка Россия
В него водки налила.
Апельсином закусила.
Мне по жопе поддала:
— Ты чего там делаешь.
Нос отворотил?
Со мной выпить требуешь —
Кто тебя родил?
— Ой ты, матушка Россия,
Хоть раз выслушай мене:
Кьеркегор, Фурье, Мессия,
Сен-Симон, vous comprenez?
Хоть кругом материя,
А я не гляжу:
Я середь безверия
Веру нахожу!
Моя матушка Россия —
Чай, с дипломом депутат.
Замминистра пригласила, —
Ведь у ней везде есть блат!
— Вы с мого сыночика
Не спущайте рук!
Ну, правда, вы не очень-то —
А мож, сопьется вдруг?..
И упекли меня в Лубянку.
Там я плачу без конца:
Больно жалко мне маманьку,
Больно убивается:
— Ах ты, семя сучее!
Ну весь как есть в меня!
Ну сколь его ни мучаю —
Все ставит из себя!..
Я и раз, и еще раз —
Ставит из себя!..
И под дых, и под глаз —
Ставит из себя!..
И дубьем, и добром.
И отдельно, и гуртом,
И галоперидолом —
Ставит из себя!..
А ведь я постарше буду.
Тыща лет, ни дать ни взять!
Я ж прошу тебя, иуду,
Уваженье оказать:
Пей со мною, скважина!
Пей со мною, тля!
Чтоб не ты меня жалел.
А чтоб я — тебя!..
БЛАТНАЯ ДИССИДЕНТСКАЯ
Мы с ним пошли на дело неумело,
Буквально на арапа, на фу-фу.
Ночами наша «Оптима» гремела.
Как пулемет, на всю Москву.
Ходили мы с таким преступным видом.
Хоть с ходу нас в Лефортово вези.
Причем все время с портфелем набитым.
Который дважды забывали мы в такси.
Всё потому, что против органов закона
Мы умеем только спорить горячо,
А вот практику мы знаем по героям Краснодона
Да по «Матери» по горьковской еще.
Но Лубянка — это не Петровка,
У ней серьезная большая подготовка,
У ней и лазер, и радар, и ротор,
И верный кадр дворник дядя Федор.
Покамест мы статую выбирали.
Где нам удобней лозунг раскидать.
Они у нас на хате побывали.
Три доллара засунув под кровать.
Покамест мы звонили по секрету
В английскую газету «Морнинг стар».
Они за нами всюду шли по следу,
А дядя Федор кушать водку перестал.
А мы на «Эре» множили воззванья
У первого отдела на глазах,
И ни на что не обращали мы вниманья.
Хотя хвосты висели на ушах.
И пришли к нам органы закона,
И всю «Оптиму» накрыли поутру,
И, три доллара торжественно изъяв во время шмона.
Увязали нас и ЦРУ.
Да, Лубянка — это не Петровка,
Своя подманка и своя подловка.
А дядя Федор стоял и качался,
И посылать посылки обещался.
О, загадочная русская душа!..