Окроме как поесть.
Ни злобы, ни попрека.
Ни хитрости какой…
Мне в людях одиноко,
А с ними я — как свой.
Приходила Софья, дальняя молоденькая родственница, находящаяся на попечении Простаковых «из милости», и показывала письмо от дядюшки ее Стародума с известием, что теперь она богатая наследница с десятью тысячами годового дохода. Общий шок, столбняк, обомление…
Г-жа Простакова
Десять тысяч!..
Хор
Десять тысяч!
Г-жа Простакова
Ежегодно!..
Хор
Ежегодно…
Г-жа Простакова
Это стало быть…
Каждый месяц —
Восемьсот!..
Скотинин
Восемь сотен!
Это, стало быть.
Три червонца!
Ежедневно!
Хор
В день без малого
Три червонца…
Круглый год!
Г-жа Простакова
И за что ж этой бестии счастие?
За красивые, что ли, глаза ее?
Я нашла бы кого поглазастее!
Так за что же ей?
Вот наказание!
Хор
Десять тысяч!
Скотинин
Деньги, слышь, большие!
Хор
Десять тысяч!
Простаков
Может быть, фальшивые?
Хор
Словно с неба…
Кабы мне бы…
Кабы мне…
Г-жа Простакова
На моих руках родней дочери
Девка выросла сложа рученьки.
А я знай вертись с утра до ночи.
Каждый день! И всю жизнь! Больше мочи нет!
Общий хор
Десять тысяч!
Ежегодно!
Восемь сотен
Каждый месяц!
Три червонца —
Каждый день!..
Скотинин счастлив: невеста его оказалась еще и богатой. Его сестра тут же замышляет переменить жениха и женить на Софье Митрофана. А тут показался и третий кандидат: молодой офицер Милон. Когда-то он был знаком с Софьей и влюблен, но судьба их разлучила Выходная ария Милона была такая:
Храбрый воин полн отваги.
Он летит в огне, в дыму.
Верен воинской присяге.
Как и сердцу своему.
В час последний, в час печальный.
Сталью вражеской сражен.
Взор небесный, голос дальний
Видит он и слышит он:
«Друг любезный, ты далече.
Но душой услышь меня:
Обещал ты скорой встречи,
Где же ты? Я жду тебя».
И в порыве силы прежней
Воин рану превозмог!
Перед зовом страсти нежной
Отступает злобный рок!
Вслед за столь изящным романсом на сцену вступали грубые солдаты:
Раз!
И два!
И горе не беда!
Уж мы, братцы, рвем подметки
Нонче и вчерась!
После дела даст нам водки
Сам светлейший князь!
Без вина, как без закону.
Нешто проживешь?
Никакого бастиону
Трезвый не возьмешь!
Вот вернемся мы с походу.
Снимем кивера. —
Вместо водки будем воду
Трескать до утра!
Квартирьеры, квартирьеры, фейерверкера!
Интенданты, маркитанты, каптенармуса!
Подавай сюды фатеры, а коням овса!
Нам фатеры — коням овса!
(Автор понимал, что фейерверкера никак не помещаются в предложенном смысловом ряду, и оставил их там лишь по причинам благозвучия. Насчет киверов в русской армии времен Фонвизина также имеются сомнения — да ведь если на все смотреть с такой придирчивостью, то и у Толстого сыщем множество пятен.)
На подворье Простаковых Милон встречался с давним своим приятелем и ровесником Правдиным. Сей молодой чиновник как раз был прислан сюда понаблюдать за нравами помещиков. Друзья обнялись.
Милон
Тебе, любезный друг, открою тайну сердца своего:
Влюблен я и имею счастье быть любимым.
Но вот уже полгода как в разлуке
Я с той, кто мне всего дороже в мире!
В надежде пребываю, что она
Содержится у родственников добрых.
А вдруг она в руках корыстолюбцев?
Я весь от этой мысли вне себя!
На это Правдин отвечал фразой из оперы Чайковского «Пиковая дама»:
Я имени ее не знаю ль?
На что ответ следовал совершенно в духе простодушной классики.
Милон
Ах! Вот она сама!
Появлялась Софья, немедленно же начинался дуэт:
— Ах, мой друг любезный, лукавый Амур,
Моей вняв мольбе слезной, тебя ко мне вернул!
— Сей минуты я все ждала, о друг мой!
Ни дня, ни дня я не спала — все ждала, все ждала.
(Вместе)
Как сладко нам будет
На мягкой травке
У ручья вдвоем
Под розовым кустом!
Как чудны там будут
Томны лобзанья.
Нежны признанья.
И наступленье…
И пораженье!..
Ты на арфе — я на лире
Повторяем вновь и вновь:
Все пременно в этом мире.
Непременна лишь любовь!
И вот все завертелось вокруг Софьи, три жениха — три соперника, у Митрофана с дядюшкой уже и до драки дошло. В какой-то момент передышки вдруг в своем уголку оказался Простаков. И тихонечко запел:
Род Простаков
От старинных простаков
Из боярских детей.
В оны года.
Кого шире борода,
Тот и был всех умней.
Умники те
Таскали воду в решете:
Была в ходу простота.
Нынче зато
Кладут сито в решето.
Чтоб держалась вода…
Нынче все страх:
Не ходить бы в простаках,
Знай гляди да смекай.
Ин невелик
Мозгу малый золотник —
За большой выдавай!
Знай ни аза.
Ходи вылупя глаза —
И пропадешь ни за грош.
Смел да умен — Два угодия завел.
Там и третье урвешь…
Как простаку
Да в осьмнадцатом веку
Свой живот уберечь?
Будь как дитя:
Язычок-то проглотя
Никому не перечь.
Взоры свои
От людишек утаи,
А то и вовсе закрой.
Ибо, заметь.
Просто не на что смотреть
В этой жизни, друг мой!..
Этот странный, апарт в дальнейшем никак не развивался нами, и Простаков как выходил туповатым подкаблучником, так и уходил. Недоработка вышла. Зато с Еремевной вроде бы все удалось. В Саратове ее отлично сыграла Ира Афанасьева, талантливая молодая актриса с хорошим голосом. И потому Еремевна у нас была не старая хрычовка», как трактуется она у Фонвизина, а здоровая крестьянская девка, мамка, приставленная к баричу, причем не только сопли утирать… И вот она жалуется на свое житье старым знакомцам. Цыфиркину и Кутейкину, откупорив заветную баклажку в тихую минутку:
Ой на бедну-ту мою голову
Пошли, Господи, гром да молонью!
За господскою за дитятею
Позабыла я отца-матерю.
Не свожу с него ясных глазынек,
Словно прынц какой аль помазанник.
Чего он хотит, то и делаю.
За него на двор чуть не бегаю!
А уж сколько с ним срамотищи-то
Натерпелась я — поди высчитай:
То кухаркою,
То товаркою,
А как ночь придет — и сударкою!
Уж не знаешь, как иссобачиться,
А все стерва я да потатчица.
А награды всей — руп с побоями,
А отрады всей — суп с помоями…
Дядюшка Стародум, бывший, крупный придворный, ныне отставной, появлялся в одиночестве, никем не встреченный за общей суетой. По нашей трактовке, был он человек нервный, колючий и хотел одного: чтоб все оставили его в покое. И любимое его занятие было — в одиночестве понюхать табаку.
Зачем курить табак? Его должны мы нюхать!
На что ж его искать — чтоб тут же и пожечь?
А ты вот начини себе ноздрю одну хоть
Да душу прочихни — и словно камень с плеч!
Был Петр — великий царь! Напрасно только детям
Он завещал сей грех — куренье табаку.
Ах, если бы они грешили только этим,
Я кой бы как привык к смердящу чубуку.
Уж если злобный рок занес тебя в конюшню.
Кругом тяжелый дух, и слякоть, и навоз —
Скорей тогда прими хорошую понюшку
И начихай на все! И вновь набей свой нос.
Однако недолго длится одиночество почтенного старика. Его обнаруживают и вскоре устраивают пышное приветствие.
Хор
Ой, шум, суета!
Кто стучится в ворота?
Ой, кабы ведать-знать.
Кому двери отворять!
— Отворяйте двери-те!
Кто стучит, проверите.
Раз!
И два!
И слава и хвала!