Однако смышленость галлов и их чрезвычайная способность перенимать и воспроизводить все, чему учат другие, вызывают у него искреннее уважение. Он отдает должное нервиям, которые научились у римлян строить укрепления и воздвигать башни. А о наездническом искусстве германцев и британцев Цезарь пишет не только с восхищением, но и с явным удовольствием.
Подчеркивая военное, экономическое и культурное превосходство римлян над галлами, Цезарь вынужден признать, что культурная и утонченная жизнь римской Провинции с ее центром городом Массилией оказывает на живущих поблизости галлов разлагающее влияние, чему в значительной степени способствуют купцы и ихтовары, которые избаловывают людей, делают их слабыми и крайне чувствительными к лишениям.
Одной из причин необычайной храбрости нервиев Цезарь считает строжайший запрет на доступ к ним купцов и ввоз вина и предметов роскоши, изнеживающих душу и ослабляющих храбрость. Очень неохотно допускают к себе купцов и свебы, которые категорически запрещают ввозить к себе вино, так как, по их мнению, оно изнеживает человека и делает его неспособным переносить лишения.
В целом к купцам Цезарь относится отрицательно. Они распространяют россказни и слухи, вредные как для римлян, так и для галлов: римское войско деморализуют, галлов вынуждают принимать опрометчивые решения. Когда же Цезарь, готовясь к экспедиции в Британию, обратился за помощью к купцам и попытался получить у них сведения о величине острова, народностях, его населяющих, их численности, государственном устройстве, способе ведения войны и гаванях, то не смог узнать от купцов ничего вразумительного[78].
Усмирив Галлию, Цезарь не жалел труда, чтобы укрепить позиции римлян на завоеванных им землях. Планомерно осуществляя политику романизации Галлии, он всячески поощрял изучение галлами латинского языка. Немало знатных галлов Цезарь привлек на свою сторону тем, что охотно дарил им земли и рабов, но главным образом тем, что значительному количеству даровал права римского гражданства.
Деятельность Цезаря в Галлии у многих в Риме вызывала чувство восхищения. Дань его заслугам отдал Цицерон, выступив в мае 56 г. в сенате за продление срока наместничества Цезаря в Галлии, истекавшего в начале 54 г. Победам Цезаря посвятили свои восторженные поэмы Марк Фурий Бибакул и Публий Теренций Варрон Атацинский[79]. По случаю побед Цезаря сенат трижды назначал в Риме длительные благодарственные молебствия: в 57, 55 и 52 гг.
Цицерон, хотя считал Цезаря главным виновником своего изгнания из Рима, так объясняет причину своего примирения с Цезарем: «Могу ли я быть врагом тому, чьи письма, молва о нем и курьеры ежедневно поражают мой слух неслыханными доселе названиями племен, народностей и местностей? Я пылаю, поверьте мне, чрезвычайной любовью к отечеству, и эта давнишняя и вечная любовь к отечеству сводит меня с Цезарем, примиряет с ним и заставляет возобновить наши добрые отношения» (Циц. О коне, пров., 9, 22–23).
Однако у правящей сенатской олигархии успехи Цезаря в Галлии вызывали очень сильное беспокойство. Несмотря на отсутствие в столице, влияние Цезаря в Риме постоянно возрастало, что хорошо понимали его политические враги, которые не раз пытались отнять у него военную власть. В сенате раздавались голоса с требованием лишить Цезаря его войска, а его самого привлечь к суду. Однажды даже было принято постановление создать сенатскую комиссию для расследования положения в Галлии. О предложении Катона выдать Цезаря германцам уже говорилось выше.
В Риме появилось множество памфлетов и эпиграмм, направленных против Цезаря. Лициний Кальв, Гай Меммий, Катулл и другие поэты упражнялись в бранных стихах в адрес Цезаря.
Цезарь лишь изредка выражал свое неудовольствие, да и то только по поводу наиболее злых нападок. Особенно его задели стихи Гая Валерия Катулла. Но когда поэт принес ему свои извинения, он тут же простил его и пригласил вместе отобедать. Насколько можно судить, Цезарь вообще был незлопамятен и умел легко забывать личные обиды. Чувство мести было чуждо его натуре. Так, несмотря на язвительные стихи Катулла, он никогда не прекращал поддерживать дружеские отношения с его отцом[80].
Злые языки нашептывали, что в Британию он вторгся будто бы в надежде найти там жемчуг, к которому он — что правда, то правда — испытывал слабость и нередко любовался красивыми жемчужинами, перекатывая их на ладони. Ему ставили в вину, что и в Галлии он не изменил своим привычкам и не отставал от чужих жен. Его обвиняли в грабительстве, в том, что он ради наживы разорял галльские храмы и города… Действительно, в Галлии обогатился не только сам Цезарь, но и его офицеры и даже солдаты. Золота оказалось в Риме столько, что оно упало в цене, стоило меньше серебра и распродавалось на вес.
Богатую добычу, захваченную в Галлии, Цезарь употребил на подарки эдилам, преторам, консулам и их женам, чем приобрел расположение многих из них. Он одаривал людей самых разных сословий: сенаторов, всадников, вольноотпущенников и даже рабов, если они пользовались особым расположением своих хозяев. Он был щедр на услуги как в частных, так и в общественных делах. На деньги от военной добычи он возводил великолепные постройки в крупнейших городах Италии, Галлии, Испании, Азии и Греции. В Риме он приступил к строительству форума, одна только земля под который обошлась ему в 100 миллионов сестерциев.
Цезарь устраивал в столице различные зрелища, гладиаторские игры и пиры, завоевывая этим любовь простых людей. Многих знатных римлян, запутавшихся в сомнительных делах, он поддержал и выручил, приобретя в их лице верных сторонников[81]. Наконец, он разослал в различные части света тысячи пленников в подарок царям и высокопоставленным особам в провинциях. «Таким образом, — пишет древний историк, — действовал он в течение всей войны: то побеждал врагов оружием сограждан, то овладевал самими гражданами при помощи денег, захваченных у неприятеля» (Плут. Цез., 20).
О возросшем могуществе Цезаря и его громадном влиянии на политику Рима свидетельствует тот факт, что в апреле 56 г. к нему в город Луку (северная Этрурия) приехали на встречу не только коллеги по триумвирату Помпей и Красе, но и более 200 сенаторов и должностных лиц, одну только свиту которых составляли 120 ликторов. Люди самых разных рангов, консулы и преторы, мужчины и женщины устремились на эту неофициальную встречу триумвиров, союз которых был укреплен, а права еще больше расширены. Цезарю был продлен срок управления Галлией еще на 5 лет с последующим правом на консульство на 48-й год. Помпей и Красс должны были стать консулами в 55 году, по истечении срока консульских полномочий они получали в управление провинции: Помпей — Испанию. Красс — Сирию.
Однако после завершения консульских обязанностей Помпей в Испанию не уехал и управлял провинциями через своих легатов. В Италии его удерживала страстная любовь жены Юлии, дочери Цезаря, которая к тому же ждала ребенка. Несмотря на большую разницу в возрасте, Юлия была нежно привязана к своему супругу. Но в сентябре 54 г. случилось непоправимое несчастье. При родах Юлия умерла, через несколько дней скончался ребенок. Цезарь, незадолго до этого переживший смерть своей горячо любимой матери Аврелии, находился в то время в Британии. О смерти дочери и внука он узнал, лишь вернувшись в Галлию, где его ждало письмо с этой скорбной вестью.
Со смертью Юлии родственные узы между Цезарем и Помпеем распались. А после того как в следующем, 53 году, в парфянском походе погиб Красе, перестал существовать и «союз трех».
Глава четвертаяЖребий брошен(49–48 гг.)
Он столкнулся с лучшими современными
ему полководцами, со многими большими
войсками, уже нс варваров, а римлян,
которые были на высоте счастья и удачи.
Свое 50-летие Цезарь встретил в обстановке крайне неблагоприятной для себя. Если в Галлии ситуация в целом стабилизировалась, то в Риме она складывалась далеко не в его пользу. Связь с Помпеем, ослабевшая со смертью Юлии, после гибели Красса грозила оборваться совсем. В январе 52 г. в Риме был убит вождь городского плебса Клодий. Помпей, усиленно искавший сближения с сенатской аристократией, опасаясь экстремизма Клодия, который стал совершенно неуправляем, с помощью Цицерона нашел человека, способного ему противостоять и до какой-то степени нейтрализовать его действия. Этим человеком был народный трибун 57 г. Милон, сторонник сената, претендовавший в то время на должность консула.
В определенном смысле этот выбор оказался удачным. Милон и Клодий стоили друг друга. Состязаясь между собой в гнусностях и хулиганских выходках, они терроризировали население столицы. В Риме нередко происходили вооруженные столкновения между их отрядами. Даже Помпей не мог считать себя в полной безопасности и иногда в течение нескольких дней не выходил из дома. В одной из уличных стычек между враждующими отрядами Клодий был убит рабами Милона, лично руководившего этой акцией. Взявший на себя защиту Милона в суде, Цицерон процесс проиграл и его подопечный был вынужден удалиться в изгнание.
Убийство Клодия привело в Риме к смуте и беспорядкам. Возбужденная толпа устроила убитому погребальный костер на Форуме прямо в здании Гостилиевой курии, где обычно происходили сенатские заседания. В огонь летело все, что только могло гореть: доски, скамейки, кресла сенаторов. В результате возник пожар. Сгорела не только сама курия, но и близлежащие строения[82].
Сенат объявил чрезвычайное положение в государстве и вопреки существующим обычаям назначил Помпея консулом без коллеги, то есть фактическим диктатором. Получив в свои руки огромную власть, Помпей среди прочих законов провел закон о магистратурах, исключавший заочное выдвижение кандидатур на консульских выборах. Правда, по предложению трибунов, в нем предполагалось сделать оговорку, что это требование не должно распространяться на Цезаря. Однако Помпей «по забывчивости не сделал исключения даже для Цезаря, исправив эту ошибку лишь тогда, когда закон был уже вырезан на медной доске и сдан в казначейство» (Свет. Бож. Юлий, 28).