Помпей, вместо того чтобы развивать успех и ворваться в лагерь врага, отозвал свои легионы на прежние позиции. В тот вечер Цезарь сказал друзьям: «Война могла бы быть сегодня закончена, если бы враги имели во главе человека, умеющего побеждать» (Плут. Цез., 39; Помп., 65; Aпп. Гр. войны, 2, 62). Нетрудно себе представить, что творилось в душе Цезаря. Закрывшись в своей палатке, он всю ночь пролежал не смыкая глаз, снедаемый мучительной тревогой. Вновь и вновь вспоминал он весь ход почти четырехмесячной осады лагеря Помпея. Нет, он не сетовал на свою несчастливую судьбу, как это нередко бывает в подобных случаях, а с острой горечью сознавал, как неразумно он командует и целая армия страдает по его вине. Ведь вместо того, чтобы заманить Помпея в Фессалию или Македонию, где есть обширные равнины и богатые города, он совершает чудовищную ошибку и ведет военные действия на побережье, терпит затруднения со снабжением, в то время как противник, пользуясь своим господством на море, постоянно получает оттуда поддержку. Что же получается? Осадив врага, он скорее сам находится в положении осажденного (Плут. Цез., 39).
В такой тяжелой ситуации он все же нашел в себе силы не пасть духом, осознать свою стратегическую ошибку и, отказавшись от прежних замыслов, резко изменить весь план войны. Утром на сходке солдаты увидели своего командира, может быть, более чем обычно утомленным, но по-прежнему энергичным и хладнокровным. На спокойном, как прежде, лице они не заметили никаких следов душевного смятения и тягостных ночных раздумий. С величайшей невозмутимостью и твердостью Цезарь заявил им, что одно проигранное сражение еще ничего не значит, не следует поддаваться ложному страху и панике, а надо благодарить судьбу за то, что они без особых потерь овладели Италией и Испанией. Не нужно слишком огорчаться. Надо верить в своего полководца. Разумеется, Цезарь ни словом не обмолвился о своих ночных опасениях. В конце речи Цезарь выразил надежду, что это поражение пойдет им на пользу (Цез. Гр. война, 3, 73).
Не теряя больше времени, Цезарь снялся с лагеря и двинулся в Фессалию. Все его попытки помешать Помпею соединиться с войском Сципиона, пришедшего из Сирии на помощь своему зятю, успеха не имели. Однако ему удалось главное: оторвать Помпея от моря и баз снабжения.
Наконец в августе 48 г. две армии заняли позиции на равнине у города Фарсала. Приближался день решающей битвы. Плутарх пишет: «Сошлись друг с другом братские войска, родственное оружие, общие знамена, мужество и мощь государства обратились против него же самого, показывая этим, до чего слепа и безумна охваченная страстью человеческая натура! Ведь если бы эти люди захотели спокойно властвовать и наслаждаться плодами своих побед, то большая и лучшая часть суши и моря была бы уже подчинена их доблести» (Плут. Помп., 70).
Численное превосходство Помпея было столь подавляющим, что никто из находившихся в его окружении не сомневался в победе. «У всех окрепли прежние фантазии, и надежда на победу настолько поднялась, что всякая потеря времени казалась только задержкой возвращения в Италию» (Цез. Гр. война, 3, 82). Помпеянцы заранее делили между собой государственные и жреческие должности и посылали в Рим людей нанимать дома, приличествующие для консулов и преторов. На должность верховного понтифика, которую занимал Цезарь, претендовало сразу несколько человек. Эта дележка часто выливалась в споры и взаимные оскорбления. Дело дошло до того, что уже начали делить дома и имущество сторонников Цезаря, бывших в его лагере. «Все помышляли не о том, какими способами они могут победить, но о том, какую выгоду они должны извлечь из победы» (там же, 3, 83). Понятно, что такие настроения сильно подрывали боеспособность армии Помпея.
Помпей был категорически против сражения на открытой местности. Он вновь проявлял осторожность, пытаясь рассчитать все до малейших деталей. Ему не хотелось оставлять занятую прежде позицию на склоне холма, которая, как он считал, давала его воинам значительное преимущество. Все же Помпею пришлось уступить непрерывным провокациям противника и принять бой в расположении легионов Цезаря. Впрочем, он очень полагался на свой огромный перевес в коннице, которой ничего не стоило спуститься с холма на равнину и атаковать правый фланг войска Цезаря. Этот план был слишком прост. Цезарь предвидел, что Помпей постарается воспользоваться своим позиционным преимуществом и сильной конницей, и учел это в боевом построении легионов, расположив позади третьей линии пехоты еще четвертую линию, когорты которой совершенно неожиданно для помпеянцев атаковали их конницу именно в тот самый момент, когда, обойдя правый фланг врага, всадники Помпея уже воображали себя победителями.
Перед началом сражения[89] Цезарь приказал легионерам целить врагам в глаза и поражать их в лицо. Расчет Цезаря оказался психологически точен. Он принял во внимание, что в коннице Помпея было много молодых солдат. Они еще не привыкли к ранам и очень дорожили своей юностью и красотой и, когда увидели направленные в их лица копья, страшась оказаться обезображенными, позорно бежали, оставив без защиты пехотинцев.
Теперь пришел черед вступить в сражение когортам третьей линии, которые до этого момента участия в битве не принимали. Их мощного удара солдаты Помпея не выдержали и, боясь окружения, бросились врассыпную. Несмотря на сильную жару и на то, что солдаты были чрезвычайно изнурены затянувшимся сражением, Цезарь приказал легионерам не останавливаться, развивать успех и атаковать лагерь помпеянцев. Вскоре цезарианцы достигли неприятельского лагеря, где Помпей, закрывшись после разгрома конницы в своей палатке, с трепетом и страхом ожидал исхода сражения.
Казалось, что это совсем другой человек, настолько он был растерян и подавлен свалившимся на него несчастьем. Всего лишь несколько недель прошло после сражения под Диррахием, где Помпей победил, а Цезарь потерпел поражение. Но как непохожи были эти два человека в сходной ситуации. Один, изведавший не только радость побед, но и горечь поражений, нашел в себе силы мобилизовать всю свою энергию и ум в поисках выхода из создавшегося положения. Другой, привыкший идти от победы к победе и на протяжении 34 лет не знавший, что такое поражение, при известии о постигшей его катастрофе впал в полную депрессию. Неспособный продолжать борьбу, Помпей в сопровождении тридцати всадников и нескольких друзей обратился в бегство. В течение семи недель о нем ничего не было слышно. Наконец стало известно, что он бежал в Египет.
Всех помпеянцев, сложивших оружие, Цезарь помиловал и успокоил, сказав им, что он всегда избегал лишнего кровопролития. В ходе борьбы с Помпеем Цезарь не раз давал доказательства своего милосердия. Так уже было в Испании, так же он поступил теперь здесь, в Греции. Цезарь всегда тяготился сознанием того, что он вынужден вести войну со своими сородичами, и охотно прощал всех выступавших против него с оружием в руках. Перед Фарсальской битвой он в речи к солдатам сказал, что «никогда не хотел бесполезно проливать кровь солдат и лишать Римское государство одного из обоих войск» (Цез. Гр. война, 3, 90). Он призвал всех своих легионеров щадить, по возможности, жизнь римских граждан и всегда одобрял их за проявленное ими милосердие к поверженному противнику.
Захваченную в лагере переписку Помпея он приказал сжечь, чтобы не поддаваться чувству мести к тем людям, о которых он мог узнать из их писем к Помпею. «Своим друзьям в Риме, — свидетельствует Плутарх, — Цезарь писал, что в победе для него самое приятное и сладостное — возможность даровать спасение все новым из воевавших с ним граждан» (Плут. Цез., 48). В одном из дошедших до нас писем Гаю Оппию и Луцию Корнелию Бальбу в Рим, датированному мартом 49 г., Цезарь пишет: «Я и сам решил поступать так, чтобы проявлять возможно большую мягкость и прилагать старания к примирению с Помпеем». И далее: «Пусть это будет новый способ побеждать — укрепляться состраданием и великодушием» (см: Циц. К Атт., 9, 7).
Опасаясь, как бы Помпей не набрал нового войска и не возобновил войну, Цезарь принял решение оставить все дела и преследовать Помпея. Никто лучше Цезаря не знал, что разгром Помпея при фарсале вовсе не означает окончания гражданской войны. Помпеянцы по-прежнему оставались хозяевами на море. Они напали на Сицилию и там овладели городом Мессаной. У Цезаря времени не было ни для передышки, ни для того, чтобы собрать достаточное войско для продолжения войны. Не мешкая, он покинул Грецию и, задержавшись на несколько дней в Азии, где он посетил Илион (Трою) — город своего легендарного предка Энея, отплыл на Родос и затем в Египет.
Тем временем Помпей добрался до острова Лесбоса, где в городе Митилены его ждала жена Корнелия и младший сын Секст. Захватив с собой семью, Помпей направился сначала к Кипру,[90] там он занял у купцов денег, на которые навербовал и вооружил 2 тысячи человек, погрузился на корабли и взял курс на Египет.
На Кипре Помпею стало известно, что малолетний правитель Египта Птолемей, изгнав из страны свою сестру Клеопатру, ведет против нее военные действия и стоит с войском у города Пелусия[91]. Поэтому корабли Помпея направились именно туда и бросили якоря неподалеку от Пелусия. Узнав от посланцев Помпея о постигшей его катастрофе, советники Птолемея приняли решение заманить Помпея в ловушку и убить — оказать таким образом услугу Цезарю. Это злодеяние взялся исполнить предводитель войск Птолемея Ахилла. В помощники себе он взял двух римлян, служивших когда-то под командованием Помпея. В небольшой лодке они подплыли к его кораблю и пригласили сойти к ним. После минутного колебания Помпей решил спуститься в лодку. Он простился с плачущей женой и в сопровождении двух центурионов, вольноотпущенника и верного раба вступил на борт судна.
Плыли уже довольно долго, но все хранили молчание. После того как попытка Помпея завязать разговор никем не была поддержана, он погрузился в чтение речи, написанной им на греческом языке, с которой он намеревался обратиться к Птолемею. Берег приближался. Корнелия, с тревогой следившая с корабля за тем, что делается в лодке, вздохнула с облегчением. К месту высадки толпой спешили придворные. Но в ту минуту, когда Помпей уже начал приподниматься со скамьи, один из спутников Ахиллы вонзил ему в спину меч. Остальные добили свою жертву. Спутники Помпея видели все с корабля. Их душераздирающий крик был слышен даже на берегу. Спешно подняв якоря, они вышли в открытое море. Попутный ветер спас их от погони.