Можно только удивляться мужеству Цезаря в этой ситуации. Не каждый в Риме был в состоянии выдержать даже взгляд, тяжелый и проницательный, светло-голубых глаз Суллы, мерцавших на лице, обезображенном красной сыпью, не говоря уже о прямой угрозе, исходившей со стороны рыжеволосого диктатора. Тогда, может быть, впервые проявился твердый характер Цезаря, не устрашившегося жестокого властителя Рима. Хотя и помилованный Суллой, 18-летний Цезарь тем не менее благоразумно решил переменить климат и отправился на Восток, надеясь проявить себя там на военной или дипломатической службе.
Ссылка, пусть и добровольная, была, безусловно, очень тяжела для юного Цезаря. Ведь уже тогда Рим был замечательным городом, и для человека патрицианского рода, к тому же совсем еще молодого, в нем было много притягательного, что так ценится в молодости. И вот теперь надо было расстаться с этой чудесной жизнью. Однако Цезарь рассудил, что лучше уехать из Рима непокорившимся Сулле, чем вообще лишиться жизни.
В Азии Цезарь занял привилегированное положение, получив по протекции своих влиятельных родственников место в главном штабе пропретора Квинта Минуция Терма. Случилось так, что Терму было поручено наказать жителей города Митилен, поддержавших Митридата в его недавней войне с Римом. Цезарь пользовался таким доверием Терма, что тот направил его с ответственным поручением в Вифинию к царю Никомеду, который был верным союзником Рима. От него Цезарь должен был получить флот, необходимый для установления морской блокады Митилен. Цезарь справился с этим заданием и значительно ускорил отправку обещанных римлянам кораблей, которая по разным причинам задерживалась.
Если верить злым языкам, успех сопутствовал Цезарю и в личных делах. То ли что-то заметили находившиеся в то время в Вифинии римские купцы, то ли им что-то нашептали недоброжелатели Цезаря — как бы то ни было, молва о его связи с царем Никомедом быстро достигла берегов Италии. Похоже, Цезарь не только не опровергал этого слуха, но даже усугубил его тем, что через несколько дней после возвращения опять поехал в Вифинию. Во всяком случае его отношения с Никомедом получили огласку, и ему пришлось всю жизнь мириться с прозвищем «царицы Вифинии», которым его наделили солдаты и враги. Доходило до того, что легионеры во время триумфов Цезаря открыто распевали песенки шутливого содержания, вроде следующей: «Ныне Цезарь торжествует, покоривший Галлию, — Никомед не торжествует, покоривший Цезаря» (Свет. Бож. Юлий, 49)[24].
Насколько можно судить, к этим и другим насмешкам в свой адрес Цезарь относился спокойно. Стандартные обвинения подобного рода часто использовались в политической борьбе. Согласно Цицерону, «это самая обычная хула на тех, чья внешность и облик были в молодости привлекательны» (Циц. За Цел., 3,6)[25].Впрочем, надо сказать, что древние были весьма терпимы к таким отношениям между лицами одного пола, и вифинские грешки Цезаря, хотя и ставились ему в вину, например Цицероном, причинили ему вреда ничуть не больше, чем его привычка делать долги.
Цезарю, любящему изысканность и роскошь, нелегко было расстаться с пышным двором и приятным обществом вифинского царя. Тем не менее вместе с набранным флотом он отправился к острову Лесбосу, где осаждаемые римлянами Митилены наконец были взяты приступом. При штурме города Цезарь отличился и за свою храбрость заслужил высокую воинскую награду — венок из дубовых листьев[26]. Это была его первая воинская награда, возможно, самая для него памятная.
После этих событий Цезарь посвятил себя занятиям по большей части мирным, выполняя административные поручения в разных частях Малой Азии. Любознательному юноше были по душе эти разъезды по стране, считавшейся колыбелью греческой культуры, которой он был очарован с детских лет. Теперь Цезарь мог увидеть собственными глазами многое из того, о чем он слышал от своих учителей и узнавал из книг.
Тем не менее, когда до него дошло известие о смерти Суллы, он, не мешкая, тут же бросился в Рим. Шел 78-й год. Однако за время его отсутствия мало что изменилось в столице. По-прежнему была сильна и грозна сенатская аристократия, по-прежнему отсутствовали единство и сплоченность у популяров. Все говорило за то, чтобы он, человек знатного происхождения, примкнул к правящему классу. Однако Цезарь обнаруживает большую осмотрительность и, благоразумно воздерживаясь от проявления своих политических симпатий, ведет праздную жизнь столичного бездельника. Он посвящает себя литературным занятиям, встречается с друзьями, участвует в пирушках и дискуссиях, ухаживает за женщинами, при этом все больше и больше залезая в долги. Именно такие люди, как молодой Цезарь, создавали благополучие римских ростовщиков, которые под большие проценты охотно ссужали деньги родовитому юноше, к тому же подававшему большие надежды на блестящую карьеру в ближайшем будущем.
Цезарь ведет себя как самый настоящий щеголь. С тщательностью следит за своей внешностью. Подолгу возится с прической, заботясь о том, чтобы его волосы были аккуратно уложены. Волосы он не только стрижет, бреет, но и старательно выщипывает. Тунику, которая обычно не имела рукавов, он, оригинальничая, носит не только с рукавами, но даже с бахромой на них[27], и при этом небрежно подпоясанную, подчеркивая тем самым свою изысканность и намеренно поддразнивая людей, что, впрочем, свойственно юности во все времена.
Однако такая жизнь не могла удовлетворить деятельную натуру Цезаря. Чтобы обратить на себя внимание римской публики чем-то действительно существенным, Цезарь принимает решение выступить на судебном процессе с обвинением какого-нибудь важного лица.
Именно таким образом нередко начинали свою политическую карьеру молодые римляне. В 77 г. он привлек к суду сулланца Гнея Долабеллу, который во время своего наместничества в Македонии обогатился путем вымогательства. Защитниками Долабеллы были два самых знаменитых п опытных адвоката Гай Аврелий Котта и Квинт Гортензий. Хотя не имевший опыта Цезарь проиграл это дело, он, тем не менее, стал известной фигурой и приобрел славу отличного оратора.
По свидетельству древних, Цезарь от природы был одарен способностями к красноречию и усердно развивал свое дарование. Слог Цезаря был изящен и благороден, голос звонок, движения и жесты приятны (Свет. Бож. Юлий, 55; Плут. Цез., 3). Выступив обвинителем в судебном процессе против Долабеллы, Цезарь возбудил злобу сторонников Суллы. Это обстоятельство, а также долги, размеры которых начали вызывать его беспокойство, побудили Цезаря в 76 г. покинуть Рим и вновь отправиться на Восток.
Путешествие по морю подходило к концу, и впереди уже показался малоазийский берег, когда корабль, на котором плыл Цезарь, он сам и его спутники недалеко от Милета у острова Фармакуссы подверглись нападению морских разбойников. В то время в Средиземноморье было бесчисленное множество пиратов. Это были люди коварные и жестокие, убить человека им ничего не стоило.
В I в. до н. э. морское сообщение во всем Средиземном море было очень интенсивным. Судоходство осуществлялось, как правило, только днем. Корабли постоянно подстерегались пиратами. Тяжелые купеческие галеры не могли соперничать в скорости с легкими и быстрыми кораблями пиратов, которые в своей наглости дошли до того, что совершали набеги даже на прибрежные города. Захватив судно, разбойники грабили его, а всех пассажиров, в том числе моряков, задерживали, требуя за них огромные выкупы. Тех, кто не смог собрать требуемой суммы денег, они убивали или продавали в рабство.
За оказавшегося в их руках Цезаря пираты потребовали выкуп в 20 талантов. Затребованная сумма рассмешила Цезаря, который предложил своим похитителям поднять ее до 50 талантов. Разослав своих спутников и рабов в различные города собирать нужные для выкупа деньги, Цезарь остался только с врачом и двумя слугами.
Его поведение в плену у пиратов вызывает изумление. Трудно сказать, чего здесь было больше: высокомерия, дерзости или юношеского безрассудства. Так, всякий раз, собираясь отдохнуть, Цезарь, по словам Плутарха[28], посылал приказать пиратам, чтобы они не особенно шумели (Плут. Цез., 2). Все 38 дней, проведенные Цезарем у пиратов, он держал себя с ними так, словно они были его телохранителями, а не похитителями. Во всяком случае, он не обнаружил ни малейшего страха и часто забавлялся и шутил с разбойниками. Сам факт, что Цезарю сходило с рук многое такое, за что другой человек, оказавшийся в его положении, уже давно поплатился бы жизнью, является доказательством его огромного обаяния и полного бесстрашия. Чтобы как-то разогнать скуку вынужденного бездействия, Цезарь писал стихи и речи и декламировал их пиратам. И если кто-нибудь из них не выражал своего восторга, он в лицо называл того невеждой и варваром. Не скупился Цезарь и на угрозы, обещая всех их распять, лишь только окажется на свободе. Пираты от души веселились, видя в нем забавного шутника.
Но они явно недооценили Цезаря. Как только из Милета прибыли деньги, предоставленные малоазийскими городами, и Цезарь был освобожден и высажен на берег, он тотчас, не скупясь на затраты, набрал из прибрежных городов людей и, снарядив корабли, вышел из милетской гавани против пиратов. Он так стремительно погнался за разбойниками, что застал их, ничего не подозревающих, врасплох, еще стоящими на якоре у острова и взял их в плен. Захваченных пиратов Цезарь приказал казнить той самой казнью, которой часто в шутку им грозил, когда находился у них в плену. Разбойники были распяты на крестах. Но предварительно они были заколоты по приказу Цезаря, не желавшего допускать ненужной жестокости.
Юность Цезаря подходила к концу. Уже немало испытаний выпало на его долю. Он многое узнал и многому научился, прежде всего самому главному — владеть собо