[643] Чтобы успокоить простой народ и показать ему, что он не желает быть новым Суллой, он заставил Антония предложить комициям упразднить тот чудовищный закон Суллы, который еще формально существовал, хотя и был почти забыт, и лишал прав на государственные должности потомков проскрибированных лиц.[644] Через 6 или 7 дней после своего возвращения в Рим, вероятно 6 апреля,[645] Цезарь покинул его в сопровождении немногих друзей.[646]
Недолгое пребывание в Риме было для Цезаря действительно скорее вредным, чем полезным. За эти несколько дней он потерял в общественном мнении все то, что приобрел за четыре предшествующих месяца. Многие беспристрастные люди, на которых произвело сильное впечатление проявленное им в январе и феврале миролюбие, теперь снова перешли на сторону Помпея. Искренность слов Цезаря о мире стала сомнительной для свидетели его насилия над трибуном и деяний банды сопровождавших его авантюристов.[647] Ему было невозможно поддерживать дальнейшую иллюзию: с такими товарищами он или должен был потерпеть полное поражение, или, если бы ему удалось победить, прежний друг Катилины не преминул бы оправдать надежды самых падших представителей Рима. Цезарю обязательно был необходим в Испании крупный успех. Помпей имел два легиона в Лузитании под начальством легата Марка Петрея; в ближней Испании у него было три легиона под командой легата Луция Афрания и два в дальней Испании, во главе которых был Варрон. Всего там было семь легионов, слишком привыкших, может быть, к партизанской войне в горах против варваров,[648] но все же легионов, уже имевших боевой опыт под командованием верных и опытных генералов. Помпей послал им приказ вести оборонительную войну, чтобы, угрожая перейти Пиренеи, удержать в Галлии часть армии Цезаря или заставить ее совершить рискованное вторжение в Испанию. Три генерала действительно действовали координированно в организации обороны. Варрон должен был остаться в дальней Испании с двумя легионами, чтобы держать там в покорности самые варварские и еще не полностью покоренные племена.[649] Афраний и Петрей, соединив свои пять легионов, должны были двинуться вперед до Илерды (совр. Лерида), укрепленного и выгодно расположенного города у границы Пиренеев, с тем чтобы ожидать там неприятеля, если он осмелится вторгнуться. Помпей в то же самое время убедил знать Массалии не принимать сторону Цезаря. Без дружбы с Массалией — Помпей понял это еще во время войны с Серторием — было трудно содержать армию в Испании, где население было бы, конечно, враждебно Цезарю,[650] потому что слишком хорошо помнило победителя Сертория, тогда как Цезарь был ему совершенно неизвестен.[651] Если испанские легионы не оказали того сопротивления, на которое надеялись наивные стратеги Рима, они тем не менее вместе с Массалией были серьезным препятствием на пути Цезаря.
Действительно, Цезарь скоро был остановлен. Прибыв, вероятно, 19 апреля[652] под стены города, он нашел ворота запертыми, а сенат под предлогом нейтралитета — враждебно настроенным. Так как для ведения энергичной войны в Испании было необходимо овладеть Массалией, то Цезарь тотчас решился взять ее силой и призвал три легиона из Галлии.[653] Но прежде чем он соединился со своими солдатами, для организации обороны в город морем прибыл Домиций. С ним в качестве противника осада Массалии становилась предприятием более продолжительным и более трудным. А Цезарю было нужно разбить испанскую армию возможно быстрее. Раздраженный этой неожиданной остановкой и готовый рискнуть всем, чтобы быстро окончить дело, Цезарь принял совершенно безрассудное решение. Он намеревался вывести все свои войска из Галлии, с тем чтобы ускорить в одно и то же время операции под стенами Массалии и в Испании. Немедленно по прибытии трех легионов он начал осаду и одновременно с этим приказал трем легионам, бывшим в Нарбонской Галлии под начальством Гая Фабия, и двум последним легионам, остававшимся в Галлии, вторгнуться в Испанию.[654] Фабий должен был стараться отвлечь от Помпея население Испании, в то время как сам Цезарь будет осаждать Массалию; когда же город будет взят, он пойдет в уже завоеванную наполовину Испанию, чтобы уничтожить армию Помпея.
Относительно Галлии этот смелый план вполне удался. Благодаря принятым Цезарем мерам и счастливому стечению обстоятельств, в Галлии не произошло никаких волнений. Цезарь с присущими ему быстротой и хитростью сумел подготовить этот успех, сменив еще раз свою политику террора на политику примирения; он не только принудил себя частично восполнить потери, причиненные последними войнами, но и вместо безжалостного преследования еще уцелевших вождей революции постарался заключить с ними мир. Таким образом ему, по-видимому, удалось установить соглашение даже с Коммием.[655] Он сделал даже больше. Знатные галлы были по большей части воинами. Многие из этих рыцарей и воинов, бывшие на жалованье у богачей, оставались теперь незанятыми. Много знатных, наполовину разоренных, охотно ухватились бы за удобный случай приобрести славу и богатство. Цезарь с помощью денег казначейства и тех, которые он получил взаймы от военных трибунов и центурионов, — это была полезная контрибуция и залог верности, — набрал в Галлии всадников и пехотинцев и принял к себе на службу много знатных, обещая им конфискованные имения. Таким образом, кроме пяти легионов он смог послать в Испанию 5000 человек вспомогательного войска и 6000 галльских всадников.[656] Благодаря своей чудесной ловкости ему удалось найти поддержку в Галлии, которая, по мнению его противников, должна была создать ему наибольшие затруднения. Напротив, его усилия быстро окончить войну вначале потерпели неудачу. В то время как он проводил работы по осаде Массалии и приказывал строить небольшой флот, Фабий перешел Пиренеи и так легко обратил в бегство Афрания и Петрея, что можно было заподозрить, не было ли это с их стороны маневром, завлекающим врага двинуться вперед. Цезарь расположился лагерем на берегах Сикориса (совр. Segre) в нескольких милях от Илерды, послал крупные суммы денег для раздачи в соседних городах, чтобы отвратить население от дружбы с Помпеем, и, несмотря на прибытие еще двух легионов, держался выжидательной тактики,[657] ожидая падения Массалии.
Но прошел май, а событие, столь нетерпеливо ожидаемое партией Цезаря, не осуществлялось. Это обстоятельство должно было повлечь за собой катастрофу. После отъезда Цезаря в Италии усилилась реакция в пользу Помпея. Если сначала сопротивление Массалии, казалось, вознаграждало партию Помпея за потерю Сицилии, покинутой Катоном и занятой Курионом,[658] то скоро стали думать, что смелый удар, предпринятый Цезарем под Массалией и в Испании, вовсе не удастся.[659] Распространялись самые страшные слухи; рассказывали даже, что Помпей пройдет через Иллирию и Германию, чтобы встретиться с Цезарем в Галлии.[660] Другие факты, особенно скандальное поведение Антония, также раздражали общественное мнение.
Этот молодой человек, потомок одной из знатнейших римских фамилий, удивительно сильный телом, чувственный, веселый, любитель поесть, выпить и поразвратничать, дерзкий, храбрый, кровожадный, был воспитан в условиях дикой независимости вне семейных и социальных традиций сперва в притонах Рима, а потом в лагерях. Оставленный Цезарем почти неограниченным правителем Италии, он возмущал даже современников своей необузданной распущенностью, доходившей до содержания в Риме гарема обоего пола, и прогуливался в своих носилках вместе с греческой гетерой Киферидой,[661] как если бы она была его женой. Скандалы бывали и ранее, но особенное возмущение своим поведением Антоний вызывал в этот момент, когда все были так склонны порицать Цезаря и его друзей и когда умы были особенно впечатлительны. Многие сенаторы в негодовании покинули Рим. Повсюду распространился слух, — и он был верен — Цицерон также хочет уехать. Антоний был этим раздражен и не нашел ничего другого, как сперва в довольно учтивом письме,[662] а потом в другом, очень сухом,[663] приказал ему остаться в Италии.
К несчастью для Цезаря, к концу мая война приняла еще более дурной оборот. Массалия стойко держалась; Фабию не удалось побудить испанцев к восстанию; испанские племена оставались верными Помпею благодаря его известности, пяти легионам Афрания и Петрея, а также ловко распускаемым слухам. Говорили, например, что Помпей скоро прибудет в Африку с большой армией.[664] Фабий с такими затруднениями снабжал продовольствием свое войско, что боялся быть принужденны