В 71 г. Помпею исполнилось 35 лет. Он до сих пор не занимал ни одной выборной должности и числился среди всаднического сословия, так как его не включали в списки сенаторов. Теперь он объявил, что хочет выставить свою кандидатуру на выборы консулов следующего года. Это находилось в прямом противоречии с постановлениями Суллы о требованиях, предъявляемых к публичной карьере, подтверждавшими предыдущие законы. Согласно этим законам, человек не мог выставлять свою кандидатуру на консульских выборах, если он не достиг сорокадвухлетнего возраста и не успел побывать в должности квестора и претора. Красс, выдвинувший свою кандидатуру примерно в то же время, удовлетворял требованиям по возрасту, но вся карьера Помпея до этого момента нарушала букву и дух законов Суллы. Оба полководца со своими армиями стояли лагерем неподалеку от Рима. Все это происходило по закону, так как они ожидали соответствующих почестей (оваций и триумфа). Ни один не выступал с открытыми угрозами, но, с тех пор как Сулла повернул свои легионы на Рим, чтобы разделаться с политическими противниками, существовали вполне обоснованные опасения, что другие могут сделать то же самое. Когда Помпей и Красс отложили в сторону свои личные разногласия и устроили совместную кампанию на консульских выборах, почти ни у кого не возникло желания противодействовать им. Красс явно заслужил высокую должность своими успехами при подавлении мятежа, а Помпея многие считали героем... Очевидно, что человек, ранее не имевший отношения к сенату, стремился в одно и то же время вступить в этот орган и стать консулом, но с другой стороны, для полководца, уже одержавшего несколько важных побед, было бы абсурдно последовательно подниматься по всем ступеням должностной лестницы. Освобожденные сенатом от возрастных и других ограничений[32] (так как оба нуждались в разрешении принять участие в выборах, не вступая в пределы города, поскольку они не могли этого сделать, не сложив с себя полномочий, что означало бы роспуск их легионов до начала триумфальной процессии), Помпей и Красс были избраны подавляющим количеством голосов.
Сулла разрешил Помпею занимать довольно необычную позицию вопреки правилам, установленным им для любого, кто собирался делать политическую карьеру. В последующие годы сенат не мог или не хотел изменять это положение. Определенная гибкость всегда играла важную роль в республиканской системе управления, особенно в периоды военных кризисов. Необычные почести и исключения, дарованные Помпею, относились к нему лично и не означали, что теперь правила отменены и каждый может следовать его примеру. Но еще до своего избрания Помпей и Красс объявили, что они намереваются изменить некоторые ключевые элементы системы, существовавшей при Сулле. После вступления в должность они первым делом восстановили традиционные права и полномочия трибуната. Это была популярная мера, объяснявшая желание Цезаря поддержать ее, когда он служил военным трибуном. Другой закон, принятый в 70 году до н. э. несомненно с одобрения Помпея и Красса, был введен в действие одним из родственников Аврелии, Луцием Аврелием Коттой, и разрешал противоречивый вопрос о составе судебных жюри. С этих пор и до конца Республики судебные заседатели набирались в равном количестве из сенаторов, всадников и класса собственников, находившегося непосредственно после них в общественном цензе (tribuni aerarii). Эта мера тоже пользовалась народной поддержкой и рассматривалась как разумный компромисс. Другая наболевшая проблема была в значительной степени решена в том же году после избрания двух цензоров. Эти люди были консулами в 72 г. до н. э. и оба были разгромлены Спартаком, хотя это не слишком повлияло на их дальнейшую карьеру. Хотя перепись (ценз) закончилась более чем через год, она привела к значительному увеличению количества граждан мужского пола, зарегистрированных надлежащим образом и имеющих право голоса. Последняя незавершенная перепись была проведена в 85 г. до н. э. и включала лишь 463 000 имен, но в новом списке значилось почти 910 000 имен. В ходе этого процесса цензоры также должны были изучить и внести поправки в списки сенаторов, добавив новые имена и изгнав тех, чьи нравы или поступки делали их непригодными для службы Республике. Не менее 64 человек были наказаны таким образом [14].
Хотя Помпей и Красс объединились для победы на выборах и сотрудничали ради восстановления трибуната, их взаимная неприязнь вскоре дала о себе знать. Начало консульства Помпея было очень эффектным. Он в один день стал консулом, вступил в состав сената и отпраздновал триумф. Потом новые цензоры решили — без сомнения, при значительном содействии Помпея — возродить освященную веками церемонию, когда представители всаднического сословия выезжали на парад в полном вооружении, демонстрируя свою готовность исполнить традиционную роль конницы, поддерживавшей когорты. Посреди этой церемонии прибыл Помпей, сопровождаемый двенадцатью ликторами, полагавшимися ему по должности, и расчистил путь через толпу, чтобы приблизиться к цензорам. Когда ему задали формальный вопрос, исполнил ли он свой долг перед Республикой, консул ответил громким голосом, что он служил там, куда его посылал Рим, и всегда командовал собственным войском. Когда толпа разразилась приветствиями, цензоры сопроводили Помпея до его дома. Это был блестящий образец политического театра, а в сочетании с триумфом и праздничными играми он далеко превосходил все, что мог предложить Красс. Со своей стороны, Красс решил пожертвовать десятую часть своего богатства Геркулесу и оплатил огромное пиршество, на котором 10 000 столов были нагружены снедью, а также обеспечил трехмесячные поставки зерна для граждан. Великий герой Геркулес тесно ассоциировался с победой и триумфом, а последним человеком, отпраздновавшим свои военные успехи таким образом, был Сулла. По мере того как каждый пытался превзойти своего соперника, отношения между консулами накалились до предела, и в конце своего срока они сделали публичный жест примирения в ответ на призыв малоизвестного Гая Аврелия. После отставки оба вернулись к частной жизни, не желая уезжать из Рима и управлять своими провинциями, как было принято после консульства [15].
Нам мало известно о деятельности Цезаря в 71—70 гг. до н. э. Во время консулата Помпея и Красса он поддержал законопроект, выдвинутый трибуном Плотием (или Плавтием), по которому изгнанные сторонники Сертория и Лепила могли вернуться домой. Он произнес речь в защиту этого законопроекта, который имел для него личное значение, так как разрешал вернуться в Рим его шурину Луцию Корнелию Цинне. Сохранилась лишь одна фраза из этой речи. Цезарь заявил, что «...по моему мнению, что касается наших отношений, я не жалел ни труда, ни времени, ни прилежания». Исполнение долга перед родственниками, а также друзьями или клиентами считалось обязанностью римлянина. Некоторые ученые предполагали, что Цезарь играл значительную роль в закулисной деятельности и, возможно, поощрял Помпея и Красса объединить силы в их желании стать консулами. Предполагалось даже, что он организовал примирение между двумя соперниками, исходя из предпосылки, что Аврелий каким-то образом состоял в родстве с семьей его матери. Хотя такое нельзя исключить, все это чистые спекуляции, поскольку ни один из наших источников не упоминает о его участии [16].
Мы знаем, что примерно в это время сам Цезарь выставил свою кандидатуру на пост квестора. В 70 г. до н. э. ему было 30 лет (минимальный возраст, предписанный Суллой для избрания на эту должность). Для аристократа было предметом особой гордости победить на выборах в «свой год» (suo anno), т. е. в то время, когда он впервые получал право быть избранным на ту или иную должность. Цезарь был избран одним из 20 квесторов осенью 70 г. до н. э. и приступил к исполнению своих обязанностей в начале 69 г. до н. э. Выборы консулов обычно происходили в конце июля, хотя здесь не было жестко установленной даты. В году насчитывалось примерно 150 дней, когда разрешалось проводить народные собрания, но их количество сокращалось из-за дополнительных праздников или объявления периодов «общественного благодарения», во время которых нельзя было заниматься государственными делами. Вопрос распределения менее значимых государственных должностей, в том числе квесторов, решался на другом народном собрании, которое собиралось вскоре после избрания консулов. Конкуренция иногда начиналась за год до выборов, но была особенно интенсивной в последние 24 дня перед голосованием. Именно в это время после официальной регистрации у магистрата, наблюдающего за выборами, кандидаты надевали специально выбеленные тоги (toga canadidis), предназначенные для того, чтобы они выделялись своим видом на форуме. Двигаясь через толпу в центре города, кандидаты приветствовали сограждан, особенно тех, чье богатство и общественное положение делало их голоса более влиятельными. Специально обученный раб, известный как nomenclator, обычно находился за спиной кандидата, готовый прошептать имя каждого, к кому они приближались, чтобы его хозяин мог надлежащим образом приветствовать человека. Такими рабами пользовались почти повсеместно, но хорошие политики заботились о том, чтобы их зависимость от напоминаний не была слишком очевидной. Для кандидата имело важное значение, чтобы его видели в обществе, но во многих отношениях было еще важнее, с кем его видели. Другие сенаторы, поддерживавшие его кандидатуру, обычно сопровождали его на последнем этапе предвыборной кампании, и их auctoritas помогала завоевать голоса избирателей. Менее изощренная пропаганда имела форму знаков, нарисованных на зданиях и выражающих поддержку. На многих гробницах, стоявших по обочинам главных дорог, ведущих в Рим, имелись надписи, запрещавшие нанесение такой «предвыборной агитации» [17].
Выборы осуществлялись Comitia Tributa, т. е. собранием 35 триб римских граждан. При выборах магистратов, а не голосования за или против законопроектов,