На обратном пути в Италию Цезарь сделал остановку в Транспаданской Галлии в долине реки По. Это была часть большой провинции Цизальпийская Галлия. Она была населена наследниками римских и италийских колонистов и галльскими племенами, ведущие семьи которых в культурном отношении теперь были очень близки к Риму. Права гражданства, дарованные после Союзнической войны, прекращались на линии реки По, и общины, жившие на севере, обладали лишь латинским статусом. Это вызывало глубокое возмущение, особенно у богатых и могущественных людей, много выигрывавших от полного римского гражданства. Цезарь поощрял эти чувства ради получения голосов будущих состоятельных граждан. Есть предположение, что его агитация даже поставила Транспаданскую Галлию на грань мятежа, который удалось предотвратить лишь случайно, благодаря стоявшим поблизости легионам, но оно выглядит крайне маловероятным. Скорее всего это позднейшая выдумка, основанная на предположении, что Цезарь всегда замышлял государственный переворот. Человек, отказавшийся присоединиться к Лепиду и Серторию, едва ли захотел бы поднять собственный бунт. На этом этапе карьеры Цезаря для него просто не было необходимости идти на такой риск [23].
По возвращении в Рим Цезарь прежде всего занялся своими семейными делами и снова женился. Его супругой стала Помпея, внучка Суллы по материнской стороне. По отцовской стороне она была внучкой Квинта Помпея, консула, избранного вместе с Суллой в 88 г. до н. э. Таким образом, несмотря на открытую демонстрацию связи с Марием и поддержку законов, нацеленных на отмену реформ Суллы, было бы слишком большим упрощением рассматривать Цезаря как непреклонного марианца — противника Суллы. В римской политике редко встречались такие непримиримые противоречия, даже когда бушевала очередная гражданская война. Сенаторы почти неизменно выбирали супруг, принимая во внимание полезные связи, которые они могли приобрести в результате брачного союза. Мы слишком мало знаем о родственниках Помпея, чтобы понять, какими именно побуждениями руководствовался Цезарь в своем выборе; паутина взаимосвязей между аристократическими семействами была крайне сложной и запутанной. В отличие от его брака с Корнелией, этот не сопровождался церемонией confarreateo. Многое известно о ритуалах, связанных с традиционными римскими браками, хотя мы не знаем, все ли они были представлены на свадьбе Цезаря в 67 г. до н. э. Свадьба сопровождалась жертвоприношениями и толкованием знамений. Невесте традиционно полагалось носить оранжевые сандалии и домотканое платье с поясом, завязанным сложным «геркулесовым» узлом, который развязывали перед первой брачной ночью. Если Помпея следовала обычным установлениям, она должна была уложить свои волосы в шесть косичек и покрыть голову ярко-оранжевой вуалью (flammeum) — напоминанием о Корнелии, которая носила такую же вуаль каждый раз, когда она выходила из дома, если Цезарь действительно носил сан Flamen Dialis. Во главе факельной процессии она должна была пройти от своего дома к дому жениха, где ждал последний. По прибытии дверные столбы дома украшались деревянными филенками и помазывались растительным маслом или животным жиром. Затем невесту переносили через порог — обычай, восходивший к похищению сабинянок, когда первые римляне могли находить себе жен, лишь похищая дочерей из соседнего племени. Таким образом, первые римские невесты вступали в новые дома не по своей воле. Этот ритуал — хотя знание о его предполагаемом происхождении давно изгладилось из народной памяти — сохранился до наших дней, но римский обычай отличался в том смысле, что новобрачную переносили через порог слуги невесты, а не ее жених.
Помощник жениха ожидал с факелом и сосудом, наполненным водой, символизировавшим готовность обеспечить невесту самыми необходимыми в жизни вещами. Формальное скрепление брачных уз редко превращалось в длительную церемонию. Традиционная формула была очень простой. Невеста объявляла: «Где ты, Гай, я буду Гайей» (Ubi tu Caius, ego Caia); мужская и женская форма одного имени символизировала соединение двух людей. Символическое, богато украшенное брачное ложе стояло в прихожей дома, хотя супруги, естественно, не занимали его, а со временем удалялись в свою спальню. Некоторые греки верили, что римский жених гасил все огни в доме, чтобы комната была погружена в полную темноту, когда он соединялся со своей женой на брачном ложе. Предполагалось, что это знак уважения к почтенной женщине, чтобы она не выглядела проституткой, которую желают лишь ради сексуального удовольствия. Вполне может быть, что это вымысел, придуманный греками о римлянах. На следующее утро новобрачная впервые приносила жертву домашним богам (лары и пенаты) своего нового дома. Она со своим мужем также развлекала гостей на специальном празднестве [24].
Помпея состояла лишь в отдаленном родстве с Помпеем Великим, и между двумя ветвями этой семьи было мало любви, поэтому брак Цезаря не давал ему тесной связи с величайшим и наиболее популярным римским полководцем того времени. Первые два года после ухода с должности консула Помпей казался довольным, хотя в сенате он не совершил ничего примечательного. К 67 г. до н. э. ему явно не хватало всенародного обожания, принесенного громкими победами, и он начал политические маневры в надежде получить новое назначение. Его блестящая карьера требовала, чтобы он получил в управление не обычную провинцию, а нечто гораздо более грандиозное. Пираты продолжали чинить разбой в Средиземноморье, и трибун по имени Авл Габиний выдвинул законопроект с предложением об учреждении специального командного поста, чтобы раз и навсегда покончить с этой проблемой. Подобное предложение не было беспрецедентным, поскольку сенат уже направлял Марка Антония, одного из консулов 74 г. до н. э. — отца знаменитого Марка Антония, полководца Цезаря, — на борьбу с пиратами. Однако он не добился успеха, потерпел серьезное поражение в 72 г. до н. э. и вскоре умер. Ситуация продолжала ухудшаться, угрожая поставкам зерна в Италию. Но если предложение Габиния не отличалось новизной, он предлагал чрезвычайно радикальные меры, наделявшие нового полководца командованием над большим войском и флотом, а также правом imperium, которое распространялось на Средиземное море и на расстояние 50 миль от побережья в глубь материка. Его власть была равна власти всех губернаторов, чьи провинции включали прибрежные земли в этом регионе. Хотя в своем первоначальном предложении Габиний избежал прямого упоминания имени Помпея, всем было ясно, что это самый очевидный и фактически единственный выбор. Многие ведущие сенаторы воспротивились, утверждая, что в свободной Республике нельзя отдавать так много власти одному человеку. По инерции многие в сенате предпочли законсервировать серьезную проблему, вместо того чтобы позволить кому-то удостоиться почестей за ее решение [25].
Говорят, что Цезарь был единственным сенатором, произнесшим речь в пользу законопроекта, в то время как трибун пытался убедить толпу, собравшуюся на форуме, оказать ему такую же поддержку. Когда был отдан приказ о заседании народного собрания, люди с энтузиазмом выполнили его и приняли законопроект. Мы не можем утверждать, что ни один другой сенатор не поддержал его, но Цезарь, судя по всему, был одним из наиболее энергичных сторонников. Как и в прошлом, он не упускал случая связать свое имя с популярными мероприятиями, а его собственный опыт общения с пиратами давал ему ясное понимание того, какую угрозу они представляют. После принятия закона цена на зерно в Риме сразу же снизилась; таким образом рынок выразил свою уверенность в окончательной победе Помпея. Многие видные сенаторы оказались готовы посодействовать ему, так что 24 легата, или «старших подчиненных», положенных ему по закону, были известными и заслуженными людьми, что само по себе подразумевает — Цезарь был не одинок в своей поддержке Габиния. Вера в Помпея оказалась вполне оправданной, и он превосходно справился с проблемой. Помпей разделил Средиземное море на секторы к западу от Италии и очистил воды от пиратов за несколько недель. Понадобилось лишь немногим больше времени, чтобы разгромить пиратские логова в восточной части Средиземноморья. Одной из причин такого стремительного успеха была готовность Помпея принять капитуляцию пиратов и их семей, поселить их на хорошей пахотной земле и создать новые общины, которые могли обеспечивать себя всем необходимым, не прибегая к насилию. Помпей снова стал любимым героем Римской республики, хотя мелочность его характера проявилась снова, когда он попытался лишить проконсула и губернатора Сицилии заслуженной чести за разгром пиратов на этом острове. Успех Помпея лишь сильнее разжег его жажду новой славы [26].
В 66 г. до н. э. другой трибун, по имени Гай Манлий, воспользовавшись полномочиями, возвращенными трибунам Помпеем и Крассом, представил народному собранию еще одно предложение. С 74 г. до н. э. командование в вялотекущем конфликте с Митридатом возглавлял Луций Лициний Лукулл. Как уже упоминалось, считается, что он обеспечил себе этот пост благодаря содействию куртизанки Преции. Лукулл был одним из сторонников Суллы и, вероятно, единственным сенатором, оставшимся рядом с ним, когда тот впервые пошел на Рим в 88 г. до н. э. Лукулл был смелым и опытным полководцем, но его тактические и стратегические навыки не подкреплялись такими же лидерскими качествами в политике. Во время своих кампаний Лукулл одерживал победу за победой над Митридатом и его союзником армянским царем Тиграном. Тем не менее он не пользовался любовью воинов, как Марий, Сулла и Помпей. Хуже того, он держал под пристальным надзором деятельность римских торговцев и сборщиков налогов в Азии. Это вызывало ропот и возмущение влиятельных групп, которые привыкли обирать население провинций. Лукулл старался избежать враждебности местных жителей из опасения, что они могут увидеть в Митридате потенциального освободителя от римского гнета. Но для многих богатых торговцев прибыли перевешивали любые политические соображения, и начиная с 69 г. до н. э. полномочия Лукулла неуклонно урезывались по мере того, как у него забирали отдельные регионы и передавали под управление других наместников. Его силы таяли. Большая часть территорий, завоеванных в ходе предыдущей войны, была утрачена, и окончательная победа казалась все более отдаленной. В таких обстоятельствах идея отправки Помпея, который возглавит командование и раз и навсегда разрешит все проблемы, казалась очень привлекательной. Цезарь снова поддержал это предложение, и оно вскоре было принято. Помпей сменил Лукулла и опять создал впечатление, что прибыл в последнюю минуту, чтобы присвоить себе заслуги за победу в войне, которая практически уже была выиграна до него [27].