ле почти шестилетней завоевательной кампании. Первая речь, которую он произнес, никому не понравилась. Особенно неудачным обстоятельством было то, что он появился в разгар дебатов вокруг суда над Клодием, обвиняемым в святотатстве. Особенно жаркие споры шли по поводу процедуры выбора судебных заседателей. Пизон, бывший легат Помпея, был другом и сторонником Клодия, в то время как его коллега по консульской должности выступал в роли оппонента. Будучи не слишком одаренным и слабо подготовленным оратором, Помпей попытался выказать свою твердую поддержку и уважение к сенату, когда к нему обращались за советом по подобным вопросам, но его речи были восприняты без энтузиазма. Цицерон, все еще раздосадованный отказом Помпея должным образом похвалить его за подавление мятежа Катилины, резко высказался по поводу человека, которого так часто поддерживал в прошлом. 25 января 61 г. до н. э. он написал своему другу Аттику, что Помпей «...теперь выставляет напоказ свою дружбу со мной, но втайне он ревнует и плохо скрывает свои чувства. В нем нет подлинной учтивости, прямоты и таланта государственного мужа, и даже высокой чести, постоянства или душевной щедрости» [6]. Цицерон был особенно рад, когда Красс начал восхвалять его перед сенатом, — вероятно, потому, что Помпей не сделал этого [7].
В личной жизни дела шли немногим лучше. Помпей развелся со своей женой Муцией почти сразу же после возвращения в Италию. В отсутствие мужа она завела роман с Цезарем, но он был далеко не единственным ее любовником, и в конце концов ее измены мужу привели к публичному скандалу. С политической точки зрения это имело неприятные последствия, так как привело к отчуждению Помпея от ее сводных братьев Метелла Непота и Квинта Цецилия Метелла, так как род Метеллов всегда без колебаний реагировал на реальные или кажущиеся обиды. После того как Цицерон подвергся нападкам Непота, ему пришлось приложить немало усилий для умиротворения Квинта Цецилия Метелла, хотя причиной конфликта был его брат. Квинт Цецилий Метелл был сильным кандидатом на пост консула 60 г. до н. э., что делало его особенно опасным врагом. Тем не менее развод дал Помпею возможность заключить новый политический союз, и он явно хотел снова продемонстрировать свою приверженность сенаторской элите и доказать, что не имеет радикальных намерений. Помпей связался с Катоном и спросил, не согласится ли он и его сын взять замуж его племянниц, дочерей Сервилии. К разочарованию обеих девушек и их честолюбивой матери, Катон отверг его предложение. Этот жест укрепил его репутацию как человека, который ставит суровые требования добродетели превыше политического преимущества. Хотя при этом Катон утратил перспективу союза с богатейшим римским гражданином и самым удачливым полководцем, этот инцидент внес новую главу в «легенду о Катоне», которую он много лет сознательно выстраивал [8].
В те годы перед Помпеем стояли две главных цели. В первую очередь ему предстояло обеспечить землей демобилизованных ветеранов своей армии. В 70 г. до н. э. был издан закон о выделении земельных наделов для солдат, сражавшихся под его командованием в Испании, но дело фактически закончилось ничем, так как сенат не обеспечил земельный фонд для распределения участков. Вторая цель Помпея заключалась в ратификации «Восточного уложения» — системы законов и постановлений, учрежденной им после победы над Митридатом. Такие вопросы обычно решала сенаторская комиссия, но Помпей упредил события, не имея достаточных полномочий. Тот факт, что он великолепно справился со своей задачей, не помешал направить в его адрес многочисленные критические стрелы. Лукулл, вынужденный несколько лет ждать собственного триумфа и все еще глубоко уязвленный тем, что Помпей фактически сместил его с поста командующего, вышел из добровольного заточения в своем поместье и вернулся к общественной жизни, чтобы противостоять ему. Он был особенно критически настроен ко всему, что изменяло его собственные постановления на Востоке. Помпей хотел, чтобы его «Восточное уложение» было ратифицировано в форме единого закона. Лукулл, Катон и многие другие ведущие сенаторы требовали, чтобы каждое постановление обсуждалось отдельно. За время консулата Пизона в 61 г. до н. э. ничего заметного в этом деле так и не было достигнуто отчасти из-за его деятельного участия в судебном процессе над Клодием. Осознав, что Квинт Цецилий Метелл практически неизбежно выиграет консульские выборы 60 г. до н. э., Помпей не пожалел денег на взятки, чтобы его коллега оказался более сговорчивым. Действительно, вторым консулом стал один из его бывших легатов, «новый человек» по имени Луций Афраний. Хотя Афраний вполне мог быть способным офицером, на посту консула он выглядел совершенно неуместно, и другой «новый человек», Цицерон, считал его жалким посмешищем. Более одаренным был Луций Флавий, один из трибунов 60 г. до н. э., вставший на сторону Помпея. Он предложил земельный закон, призванный обеспечить земельные наделы для ветеранов и значительного числа городских бедняков. Квинт Цецилий Метелл возглавил оппозицию и позволил себе такие резкие высказывания, что трибун приказал временно заключить его под стражу. Консул был достаточно искушенным знатоком политической игры, так что не замедлил воспользоваться этой ситуацией и собрал заседание сената прямо в темнице. Флавий ответил тем, что поставил свою трибунскую скамью, символизировавшую его должность, перед входом в темницу, чтобы никто не мог войти внутрь. Не смутившись этим, Метелл приказал своим помощникам пробить дыру в стене тюрьмы, чтобы впустить сенаторов. Помпей осознал, что Флавий проигрывает в этой схватке, и попросил его отпустить консула. В этом эпизоде присутствует почти такой же фарсовый оттенок, как в конфронтации между Катоном и Непотом в 62 г. до н. э. на подиуме храма Кастора. Правда, в этом случае дело не дошло до настоящего насилия. Дальнейшие попытки устрашения Метелла — в частности, предложение лишить его права отправиться в провинцию после окончания консульского срока — с треском провалились, и законопроект так и не был принят [9].
Прошло два года, но Помпей так и не достиг ни одной из своих главных целей. И ратификация «Восточного уложения», и выделение земли для ветеранов были разумными мерами, которые принесли бы пользу Римской республике. Метелл отвергал законопроект о земле главным образом потому, что ничего не хотел делать для человека, который развелся с его сводной сестрой Муцией, но также из-за врожденного упрямства. Его дед прославился как единственный сенатор, отказавшийся принести клятву о соблюдении одного из законов Сатурнина, и в результате был вынужден отправиться во временную ссылку. Лукуллом двигали воспоминания о несправедливости, которую он испытал от Помпея в 66 г. до н. э. Катон и другие просто хотели уменьшить авторитет сенатора и помешать ему занять доминирующее положение благодаря своей славе и огромному богатству. Помпей был не единственным сенатором, оказавшимся в затруднительном положении в эти годы. Красс, который сначала радовался неудачам своего соперника, обнаружил, что та же самая сенаторская клика готова заблокировать мероприятия, имевшие для него чрезвычайно важное значение. В начале 60 г. до н. э. между сенатом и представителями всаднического сословия, возглавлявшими крупные компании, publicani (публиканами), разразилась ожесточенная дискуссия. Всадники выкупили права на сбор налогов в Азии и других восточных провинциях, но обнаружили, что после многолетней войны они не в состоянии собрать достаточно средств, чтобы покрыть собственные расходы — т. е. те суммы, которые они уже предоставили в государственную казну. Столкнувшись с перспективой убытков вместо обычных высоких прибылей, получаемых со сбора налогов, раздосадованные всадники хотели изменить условия своего контракта и уменьшить размер сумм, выплачиваемых в казну. Красс, который был тесно связан с ведущими публиканами и, возможно, имел долю в ряде компаний, энергично поддерживал их. Цицерон считал их требования возмутительными, но тем не менее был готов согласиться с ними, так как богатое всадническое сословие следовало умиротворять и держать на стороне сената. Недавно принятый закон о взятках налагал огромные штрафы на уличенных судебных заседателей из всаднического сословия, а не только на сенаторов, что вызывало глубокое беспокойство. Катон, никогда не сдерживавший свой темперамент, яростно противостоял публиканам и убеждал сенат отвергнуть их предложение. Цицерон в отчаянии заметил, что Катон «...исходя из наилучших побуждений и с несомненной честностью... причиняет вред государству. Решения, которые он предлагает, более подобают идеальной платоновской Республике, чем выгребной яме, в которую превратился город наследников Ромула» [10].
Помпей и Красс — двое богатейших и в некоторых отношениях самых влиятельных людей в Римской республике — оказались загнанными в угол горсткой представителей аристократических семейств, господствовавших в сенате. Помпей получил особенно чувствительный отпор, когда попытался войти в круг этой внутренней элиты. Необходимые, разумные и популярные реформы наряду с более сомнительными мероприятиями, затратными в политическом отношении, оказались заблокированными незначительным меньшинством. Силы инерции, преобладавшие в Римской республике, приводили к отчуждению многих граждан на всех уровнях общества. Спустя десятилетие один из бывших командиров Цезаря начал свою гражданскую войну в тот год, когда Квинт Цецилий Метелл и Африкан были консулами. Оглядываясь назад, многие рассматривали 60 год до н. э. как тот период, когда недуг, поразивший Республику, стал неизлечимым [11].
Летом 60 г. до н. э. Цезарь вернулся из Испании. Ему исполнилось сорок лет, и теперь он имел право выставлять свою кандидатуру на выборах консулов 59 г. до н. э. Не в состоянии лично заниматься предвыборной агитацией, он вел переписку с ведущими сенаторами, включая Цицерона. За свою жизнь Цезарь написал очень много писем; к сожалению, большая часть его корреспонденции не сохранилась. Говорят, он мог диктовать нескольким писцам одновременно, и отмечалось, что он был первым человеком, который, находясь в Риме, регулярно переписывался с друзьями и политическими союзниками, тоже находившимися в столице. Это упоминание не относится к какому-либо конкретному периоду его жизни, но вполне может быть правдой. Также вероятно, что он развелся с Помпеей по письменному уведомлению и по переписке заключил соглашение с другим кандидатом о проведении совместной предвыборной кампании. Этим кандидатом был Луций Лукцей, человек значительного богатства, но не обладавший хорошей репутацией или харизмой. Сочетание его денег и популярности Цезаря было мощным оружием. В начале июня 60 г. до н. э., еще до того как Цезарь вернулся в Рим, его рассматривали как фаворита предвыборной гонки. По выражению Цицерона, он «плыл с попутным ветром». Судя по всему, письма Цезаря Цицерону порадовали оратора, так как он написал своему другу Аттику, что надеется «сделать Цезаря лучше», деяние, которое он считал хорошей услугой для Римской республики [12].