Как и Помпей двумя годами раньше, по прибытии в Рим Цезарь остался за пределами городской черты. Он не мог пересечь pomerium до тех пор, пока не отпраздновал триумф, присужденный за его военные кампании в Испании. Церемония триумфа с живописной процессией и сопутствующими празднествами улучшала его перспективы на выборах. Римские избиратели и общество в целом ценили военную славу превыше всего остального, и в практическом смысле существовала высокая вероятность того, что избранный консул будет командовать армией во время войны, так что доказательство военного таланта было важным подспорьем. Цицерон иногда утверждал, что репутация великого судебного оратора ценится почти так же высоко, как и военные подвиги, но в глубине души сознавал, что большинство избирателей не разделяют эту точку зрения. По закону кандидаты на высшие государственные должности должны были лично являться на собрания на форуме. Цезарю требовалось время, чтобы надлежащим образом подготовиться к триумфальному празднеству, которое могло состояться лишь в день, назначенный сенатом. Дата выборов уже была установлена, и Цезарь не смог бы выставить свою кандидатуру, если бы не пересек pomerium и таким образом отказался бы от права на триумф. Он попросил сделать исключение из правила и позволить ему стать кандидатом без личного присутствия. Предположительно запрос был направлен письмом или через посредника, поскольку не сохранилось никаких сведений о собрании сената в одном из храмов за пределами городской черты, чтобы Цезарь мог присутствовать там. По свидетельству Светония, запрос Цезаря столкнулся с почти повсеместным противодействием сената. Другие источники указывают на Катона (что неудивительно) как на движущую силу этой оппозиции. Он снова воспользовался тактикой проволочек и говорил до тех пор, пока не закончилось время, отведенное для дебатов и заседание пришлось закрыть без голосования. Сенат не мог снова собраться до официального оглашения списка кандидатов: сенаторам разрешалось встречаться лишь по определенным дням, и они не могли, к примеру, устраивать заседания в один день с проведением народного собрания [13].
Уловка Катона сработала, но не так, как он надеялся. Когда Цезарь понял, что происходит, он немедленно отказался от триумфа и вступил в город, чтобы лично присутствовать на выдвижении кандидатов. Трудно переоценить важность этого решения. Триумф был одной из величайших почестей, которой мог удостоиться римский аристократ, а его символы, выставленные на крыльце, увековечивали память о достижениях рода. Помпей, чья карьера во многих отношениях была необычной, трижды праздновал триумф, но это было исключением из правил, и очень редко человек удостаивался такой почести более одного раза. Лишь меньшинство пропреторов получило право на триумф в I веке до н. э., и даже проконсулы далеко не всегда могли рассчитывать на него. Поступок Цезаря четко указывает, что он смотрел в будущее и был абсолютно убежден, что совершит более великие деяния и затмит славой предшественников. Триумф за победы в Испании был желанным призом, и Цезарь старался обеспечить его, но пост консула обещал нечто большее.
Мотивы Катона тоже достойны обсуждения, так как на первый взгляд его действия казались бесцельными, а с учетом дальнейшего развития событий и крайне непредусмотрительными. В лучшем случае он добился бы того, что Цезарь на один год отложил выдвижение своей кандидатуры. Тогда Цезарь мог бы провести триумф, что лишь укрепило бы и без того хорошие предвыборные перспективы. Возможно, Катон надеялся, что в следующие двенадцать месяцев должники Цезаря потеряют терпение и его карьера рухнет. Между тем он только что вернулся из своей провинции и, как и все римские губернаторы, особенно проводившие удачные войны, несомненно обогатился. Конечно, его огромные долги не могли быть выплачены сразу, и он явно рассчитывал на материальную поддержку Лукцея в своей предвыборной кампании, но вместе с тем по возвращении в Рим его материальное положение стало гораздо более прочным, чем до отъезда. Как частный гражданин Цезарь не пользовался правом неприкосновенности, поэтому Катон, возможно, надеялся предъявить ему обвинение во взятках или вымогательстве. Впрочем, большинство бывших губернаторов, столкнувшихся с подобными обвинениями, были оправданы, и, как мы могли убедиться, Цезарь действительно мог оказаться невиновным. Желание отложить выставление его кандидатуры на один год имело более личную причину.
Марк Кальпурний Бибул, зять Катона, тоже принимал участие в предвыборной гонке. Это был тот самый человек, который находился в тени Цезаря в 65 г. до н. э., когда оба служили эдилами. Бибул не имел особых талантов, но сама выборная система с возрастными ограничениями для каждого государственного поста приводила к тому, что кандидат мог соперничать и занимать аналогичные должности вместе с одними и теми же людьми на всем протяжении своей карьеры. И Цезарь, и Бибул служили преторами в 62 г. до н. э., хотя не сохранилось никаких сведений о конфликте между ними. Годовая отсрочка для Цезаря означала, что Бибул наконец-то получит возможность единолично погреться в лучах славы. При этом также устранялась опасность того, что «новый человек» Лукцей, пользуясь популярностью своего союзника, вытеснит Бибула на третье место. Проигрыш на выборах был бы унизительным ударом по репутации знатного рода.
Таким образом, семья Катона действительно имела веские причины всячески препятствовать Цезарю. Личный конфликт между ними тоже не следует недооценивать. Не будет преувеличением сказать, что Катон внешне презирал и тайно ненавидел Цезаря, считая, что может проникнуть под маску его внешнего обаяния. Продолжающийся роман Сервилии с этим человеком оскорблял чувства ее сводного брата. Римская аристократия не видела ничего дурного в личной вражде между сенаторами, до тех пор пока их поступки не выходили за границы дозволенного. Если рассматривать дело с этой стороны, Катон просто воспользовался возможностью насолить одному из своих врагов. Кроме того, каждый раз, когда он изменял мнение сената или мешал принять какое-либо решение, это укрепляло его собственную репутацию. В возрасте 35 лет Катон еще не занимал более высокой государственной должности, чем пост трибуна, но уже прославился как один из ведущих ораторов в сенате. Он был Катоном, защитником старинной добродетели, олицетворяемой его знаменитым предком, и никогда не отступал от своих взглядов и не боялся излагать их, даже если они противоречили мнению большинства. Маловероятно, что в 60 г. до н. э. он видел в Цезаре опасность для самого существования Римской республики. Из писем Цицерона явствует, что до выборов такие взгляды не имели широкого распространения. Единственный намек на некоторые подозрения появился после того, как сенат распределил провинции для консулов, избранных на 59 г. до н. э., что по закону Гая Гракха должно было произойти еще до выборов. В данном случае сенат решил, что оба консула после окончания срока службы отправятся наводить порядок «в лесах и селах Италии» (silvae callesque). Действительно, сельская Италия сильно пострадала в последние десятилетия, но, несмотря на это, такая задача была ниже достоинства даже одного консула, не говоря об обоих. Предположение о том, что консулов просто решили держать «в резерве» на случай большой войны в Галлии, неубедительно, так как это не было принято в римской практике. На самом деле это было сознательным оскорблением, и наши источники утверждают, что оно в первую очередь относилось к Цезарю, хотя следует отметить, что и Бибул должен был пострадать в результате такого решения [14].
Консулы избирались на собрании центурий (Comitia Centuriata), структура которого заметно отличалась от собрания триб. Цезарь уже одержал успех на собрании центурий, когда был избран претором, но борьба за два консульских кресла неизбежно была более острой, чем за восемь преторских постов. Выборы консулов обычно проводились в конце июля, так что у Цезаря было лишь несколько недель для личной предвыборной агитации. Собрания центурий происходили на Марсовом поле, в соответствии с ритуалами, имевшими глубокие корни в военной системе[48], сложившейся на заре римской истории, — к примеру, подъем красного флага на Яникульском холме, о чем уже упоминалось в связи с судом над Рабирием. Председательствующий магистрат (один из консулов текущего года) давал собранию традиционные наставления в форме военных приказов. Перед началом процедуры выборов происходила неформальная встреча, или contio, хотя неизвестно, разрешалось ли кандидатам произносить речи, которые были бы последним призывом к избирателям. Консул открывал процедуру молитвой, сопровождаемой формальным повелением выбрать двух новых консулов, обращенным к народу. Избиратели подразделялись на центурии в зависимости от своего имущественного положения по данным последнего ценза. Отдельные центурии состояли из людей, принадлежавших к одной трибе, но «племенной элемент» был уже чистым архаизмом. Голосование начиналось с 70 центурий первого класса, за которыми следовали 18 всаднических центурий. Каждая центурия выбирала два имени из списка кандидатов для заполнения двух консульских вакансий. Всего существовало 193 центурии, но итог выборов часто решался во время голосования центурий второго класса. Члены первого класса должны были обладать определенным достатком, хотя его точные размеры для этого периода остаются неясными. Было бы ошибкой считать их всех очень богатыми людьми. Некоторые несомненно преуспевали, но другие имели сравнительно скромные средства. Нет никаких свидетельств, что представители этого класса обладали сильным чувством общественной принадлежности или являлись «социальным классом» в современном смысле слова. Решение центурий, голосовавших первыми, влияло на дальнейшее голосование. Особенно влиятельным было решение одной центурии первого класса, которая называлась centuria praerogativa и избиралась по жребию, чтобы начать голосование. Обычно считалось, что человек, чье имя становилось первым в списке голосования этой центурии, выигрывал выборы [15].