[60].
Торговля частично велась через местных посредников, но римские торговцы тоже проникали достаточно далеко в глубь Галлии. Это было время огромных коммерческих возможностей для римлян, и предприимчивые деловые люди появлялись там, где еще не ступала нога римского солдата. В начале I века до н. э. в поселении под названием Норика существовала римская торговая община со своим небольшим форумом, установленным рядом со стеной туземного городка [21].
Торговля с римлянами поощряла стремление к централизации многих галльских племен. В конце II и в I веке до н. э. появились большие укрепленные города, которые Цезарь называет несколько расплывчатым термином oppida. Многие племена чеканили монету стандартного веса и размера, основанную на эллинистических образцах, что указывает на давние и прочные торговые связи. Энтремонт, город на холме, взятый приступом римлянами около 124 г. до н. э. во время завоевания Трансальпийской Галлии, был построен из камня в характерном греческом стиле. Впрочем, культурное влияние не было подавляющим; к примеру, в эллинистической гробнице можно было увидеть стенные ниши, предназначенные для отрубленных голов, принадлежавших врагам усопшего. Общины, расположенные на главных торговых маршрутах, получали наибольшую выгоду, и их города были крупными и зажиточными. Племя арвернов располагалось на западном маршруте, а долины Роны и Саоны служили предметом спора между эдуями и секванами. Главный город эдуев Бирбакт занимал площадь 135 гектаров и был обнесен стеной. При раскопках здесь обнаружили огромное количество винных амфор. Формально такие города служили племенными центрами, но так и не достигли высокого статуса греческих и римских городов. Вожди, чья власть распространялась на сельские регионы, могли не менее эффективно управлять своими племенами [22].
Представители знати в большей или меньшей степени занимали господствующее положение во всех галльских племенах, а о простых людях Цезарь говорит почти как о рабах, полностью зависящих от своих могущественных вождей. Знать он подразделяет на всадников (equites) и жрецов, известных как друиды. Ни одна из этих групп не составляла четко определенной касты, и в одной семье могли находиться как всадники, так и друиды. Друиды не принимали участия в сражениях. Их власть опиралась на многолетнюю подготовку, делавшую их экспертами по вопросам религии, племенных законов и обычаев. По свидетельству Цезаря, они специально не записывали свои верования, так как считали, что опора на письменное слово ослабляет силу памяти и может уменьшить их собственный авторитет. В результате нам очень мало известно о подлинных верованиях друидов, и в последующие столетия этот вакуум знаний был заполнен романтическими выдумками. Одно время греческие философы рассматривали друидов как первобытных стоиков, и Цезарь утверждает, что они верили в бессмертие души, благодаря чему галльские воины презирали смерть в бою. Один раз в год друиды со всей Галлии собирались в святилище на территории карнутов, но их возможности выступить в качестве направляющей силы для объединения племен были крайне ограниченными. Они также заведовали жертвоприношениями и могли наказать человека, воспретив ему участие в подобных ритуалах. Жертвенные подношения имели разную природу, но Цезарь и другие античные авторы твердо уверены, что галлы в определенных случаях совершали человеческие жертвоприношения. Он говорит о больших клетках или корзинах из плетеного ивняка, которые заполнялись людьми — обычно врагами или преступниками, но в случае их отсутствия приходилось набирать других, — а затем предавались огню. Некоторые ученые отвергают подобные истории как греческую и римскую пропаганду, но не стоит забывать, что сами римляне приносили людей в жертву богам, когда над Италией нависла угроза вторжения кимвров, и сенат поставил вне закона практику человеческих жертвоприношений лишь в 97 г. до н. э. Римляне с удовольствием наблюдали за убийством людей ради развлечения на гладиаторской арене, но косо смотрели на убийство в религиозных целях. Археологическая летопись не предоставляет однозначных доказательств широкого распространения человеческих жертвоприношений среди галльских племен, хотя такие обряды безусловно существовали у германских и британских народов. Также не вызывает сомнения, что во многих галльских ритуалах использовались части человеческого тела, и в большинстве случаев невозможно сказать, были ли они получены с помощью ритуальных убийств. Кроме того, охота на людей была распространена среди галльских воинов и, возможно, многих народов Северной Европы. Гробница в Энтремонте и сходная гробница в близлежащем Рокепертюзе служат наглядным доказательством этому [23]. По свидетельству Страбона:
«Когда они [галлы] выходят из битвы, то подвешивают головы своих врагов к лошадиной сбруе, а когда привозят их домой, приколачивают над входом своего дома. Посидоний говорит, что он сам видел такое зрелище во многих местах и что, хотя сначала оно было ему омерзительно, потом он притерпелся и мог спокойно выносить его. Головы врагов высокого звания бальзамировались в кедровом масле и выставлялись напоказ для гостей; их не возвращали даже за выкуп, равный по весу, золотом» [24].
Посидоний был греческим философом, путешествовавшим по южной Галлии в начале I века до н. э. и собиравшим материал для своих этнографических исследований. Впоследствии он поселился в Риме и, вполне возможно, встречался с Цезарем. На галльской монете середины I века до н. э. изображен воин, держащий в руке отрубленную голову. Археологи обнаружили жуткие трофеи в Рибемон-сюр-Анкре, где многочисленные трупы вооруженных воинов и лошадей были вделаны в деревянную структуру, чтобы они могли стоять прямо. Головы у всех людей отсутствовали, и теперь неясно, были ли они врагами, потерпевшими поражение в бою, или некой разновидностью жертвенного подношения. Цезарь упоминает о том, что кучи трофеев, взятые у противника, часто приносились в жертву богам и их можно было видеть во многих местах, потому что галлы уважали ритуалы и не осмеливались украсть что-либо принесенное в дар богам. Он также утверждает, что до его прибытия племена почти ежегодно отправлялись на войну и «либо сами совершали бесцельные нападения, либо отражали их». Страбон называет всех галлов «жадными до крови». О положении человека судили по количеству воинов, которых он мог содержать за свой счет и которые приносили ему клятвенную присягу. Сила и боевая слава таких отрядов служила гарантией безопасности для всех, кто находился под их защитой [25].
Военные действия в Галлии большей частью происходили в виде набегов, но иногда между племенами вспыхивали крупномасштабные военные конфликты — например, когда эдуи и секваны вступили в борьбу за контроль над торговым маршрутом, проходившим по долинам Роны и Соны. Маловероятно, что развитие торговли со Средиземноморьем заставило галльские племена стать более воинственными, но оно безусловно способствовало милитаризации общества. Товары, прибывавшие в Галлию, были предназначены в первую очередь для аристократического рынка сбыта. Вино играло важную роль в празднествах, объединявших вождей и воинов, а предметы роскоши повышали статус человека или становились ценными подарками для преданных сторонников. Племена, контролировавшие торговые маршруты, обладали свободным доступом к таким товарам и могли облагать торговцев собственными пошлинами, большая часть которых доставалась аристократам, что давало им возможность содержать более многочисленные вооруженные отряды. Лидеры нуждались не только в богатствах, но и в воинской славе, если хотели сохранить в своей свите прославленных воинов и привлечь новых. Самым подходящим способом для этого были успешные набеги, обещавшие добычу, часть которой затем раздавалась воинам в награду за верность. Как мы помним, рабов свободно обменивали на вино, что поощряло брать пленных при набегах. Аристократ, командовавший сильным вооруженным отрядом, часто выступал против врагов своего племени, но всегда присутствовало искушение прибегнуть к силе, чтобы захватить власть у себя дома. «Короли» почти исчезли среди племен центральной Галлии, и даже в других местах их власть была ограниченной, но мечта о монархической или тиранической власти до сих пор воспламеняла воображение многих могущественных вождей. Племенные учреждения, включая «магистратов» и советы старейшин, не всегда оказывались достаточно сильными, чтобы совладать с такими людьми [26].
По сравнению с римскими легионами галльские ополчения были неповоротливыми, редко обладали налаженными коммуникациями, чтобы вести боевые действия в течение долгого времени, а их командиры с трудом могли проводить слаженные маневры. Воины отличались индивидуальной храбростью, но, помимо лучших отрядов-дружин, редко обучались или тренировались совместно, и упор делался в основном на личную доблесть. Полупрофессиональные воины, следовавшие за могущественными вождями, были сравнительно немногочисленными. Их хватало для набегов и пограничных стычек, но они составляли лишь внутреннее ядро племенной армии, состоявшей из всех мужчин, способных обеспечить себя оружием. Возможно, римляне скопировали кольчужный доспех и самый распространенный вариант шлема с галльских образцов, но они могли изготавливать доспехи и оружие в гораздо большем количестве. Каждый легионер имел меч, щит, шлем и кирасу, но для галлов такая роскошь оставалась уделом вождей и полупрофессиональных воинов. В подавляющем большинстве галлы сражались без какой-либо защиты, кроме щита. Мечи пользовались широким распространением, но были длиннее римских, которые сами по себе являлись копией испанских и использовались больше для рубящих, чем для колющих ударов[61]. В большинстве племен имелись табуны лошадей, уступавших размерами современным скакунам, но крепких и выносливых. Галльская конница пользовалась заслуженной славой, и конные подразделения профессиональной римской армии впоследствии переняли многие элементы ее оснащения, подготовки и терминологии. Но, несмотря на высокую эффективность в атаке, племенные конники, представленные наиболее богатыми воинами, часто не выказывали умения или желания для таких важных вещей, как патрулирование местности и разведка [27].