Рах, или «мир», был итогом победы Рима. С точки зрения римлянина, на северной границе Республики воцарился мир [24].
Наступило лето. До окончания военной кампании оставалось еще несколько месяцев, но этого времени не хватало для переброски войск на балканскую границу. Цезарь уже одержал крупную победу, но жаждал большего и не хотел предаваться бездействию даже на короткий срок. Вскоре ему представилась возможность для новой военной вылазки. От большинства галльских/кельтских племен центральной Галлии к Цезарю прибыли делегации, поздравлявшие его с разгромом гельветов. Эти восхваления отчасти могли быть искренними, но по большей части они были продиктованы необходимостью поддерживать хорошие отношения с мощной державой, распространяющей свое влияние в регионе. Посланцы попросили разрешения устроить сбор всех племен, на котором они могли бы встретиться с Цезарем и представить свои петиции. Во время очередной драматической сцены послы бросились к ногам проконсула (?), и друид Дивитиак, говоривший от лица всех собравшихся, попросил Цезаря защитить их от германского царя Ариовиста. По его утверждению, человек, приглашенный на помощь секванам, с тех пор привел и поселил на их землях 120 000 своих соплеменников и взял заложников у всех племен. Галлы жаловались на его тиранию и называли его «диким и необузданным варваром». В ближайшее время ожидалось прибытие еще большего количества германцев, и Цезаря просили «защитить всю Галлию от обид со стороны Ариовиста». Представители секванов молча поддержали эту просьбу, а когда Цезарь поинтересовался, почему они молчат, Дивитиак ответил, что они страшатся жестокости Ариовиста и не могут говорить из опасения, что их мольбы станут известны германцам. Цезарь заверил собравшихся вождей, что позаботится об этом деле и воспользуется своим авторитетом, чтобы умерить воинственный пыл Ариовиста и прекратить бесчинства. Как проконсул, стоящий во главе провинции, он относился к положению со всей серьезностью и считал, что должен поддержать эдуев, преданных союзников Рима. Кроме того, его беспокоила появившаяся у германцев привычка переходить через Рейн и массами селиться в Галлии; в дальнейшем это могло привести к переселению народов в масштабе, сравнимом с вторжением кимвров и тевтонов [25].
К Ариовисту были отправлены гонцы с предложением встретиться с Цезарем для переговоров в каком-нибудь месте на полпути между ними. Царь ответил отказом и заявил, что Цезарь должен прийти к нему, если хочет разговаривать, а также осведомился, какое дело римлянам до той части Галлии, которой он правит. В ответ Цезарь отправил новое послание, где напомнил царю о признательности, которую тот должен испытывать по отношению к нему, так как во время его консулата римский народ признал Ариовиста «царем и союзником». На этот раз требования были изложены более четко. Ариовисту предписывалось не приводить больше германцев из-за Рейна для поселения в Галлии. Во-вторых, он должен был вернуть эдуям заложников и в будущем воздержаться от угроз или набегов на их земли. Согласие обеспечивало продолжение хороших отношений с Римом, но отказ вынуждал Цезаря предпринять меры для защиты эдуев и других союзников Римской республики. Ответ Ариовиста был почти таким же бескомпромиссным. Он выступал в роли завоевателя и точно так же, как римляне, не видел оснований принимать от других советы и распоряжения по отношению к побежденным народам. Римляне распоряжались своими провинциями по собственному усмотрению, и Ариовист оставлял за собой такое же право на землях, захваченных его воинами. Он разгромил эдуев, и их заложникам было нечего бояться до тех пор, пока племя платило ему ежегодную дань. Его армия не потерпела ни одного поражения после прихода в Галлию и не боялась никакого противника.
Продемонстрировав будущим читателям непомерную гордыню Ариовиста, Цезарь сообщает, что через час после получения этого послания прибыли гонцы от эдуев с вестью о том, что германцы совершили набег на их земли. Кроме того, треверы, проживавшие дальше на севере, сообщили о том, что свебы — германское племя, к которому принадлежали Ариовист и его люди, — в огромном количестве скопились на берегу Рейна и пытаются переправиться в Галлию. Если верить сообщению, в этой попытке принимало участие до 100 кланов, по сравнению с чем недавнее неудачное переселение гельветов казалось мелочью [26].
Цезарь решил действовать, но на этот раз сначала убедился в том, что поставки зерна будут беспрепятственными. Он повел армию быстрым маршем и через три дня получил уведомление о том, что Ариовист с германской армией наступает на Весонтион (современный Безансон), главный город секванов. Судя по всему, на этот раз племя разорвало отношения со своим бывшим союзником. Весонтион был стратегически важным укрепленным городом с большими запасами продовольствия, полезными для армии. Не желая, чтобы все это попало в руки противника, Цезарь гнал своих людей вперед и заставлял их идти днем и ночью с короткими передышками, пока не достиг города, где сразу же поставил гарнизон. После этого он дал войскам несколько дней отдыха для восстановления сил и пополнения запасов.
Боевой дух в войсках всегда ослабевал, когда солдаты получали достаточно времени для отдыха, а не сражались с противником. В городе поползли слухи:
«Галлы и купцы заявляли, что германцы отличаются огромным ростом, изумительной храбростью и опытностью в употреблении оружия; в частых сражениях с ними галлы не могли даже выносить выражения их лица и острого взора. Вследствие этих россказней всем войском вдруг овладела такая робость, которая немало смутила умы и сердца. Страх обнаружился сначала у военных трибунов, начальников отрядов и других, которые не имели большого опыта в военном деле и последовали из Рима за Цезарем только ради дружбы с ним. Последние под разными предлогами стали просить у него позволения уехать в отпуск по неотложным делам; лишь некоторые оставались из стыда, не желая навлечь на себя подозрение в трусости, но и они не могли изменить выражение лица, а подчас и удержаться от слез: забиваясь в свои палатки, они либо в одиночестве жаловались на свою судьбу, либо скорбели с друзьями об общей опасности. Во всем лагере составляли завещания. Трусливые возгласы молодежи стали мало-помалу производить сильное впечатление даже на очень опытных в лагерной службе людей: на солдат, центурионов, начальников конницы» [27].
Некоторые заявляли, что они боятся не врага, а трудных перевалов и обширных лесов, через которые армии предстояло пройти во время следующего этапа наступления. Другие выражали опасения о своевременных поставках провианта, которые казались обоснованными в свете недавних военных действий против гельветов. Некоторые командиры даже утверждали, что назревает открытый мятеж и солдаты не будут повиноваться приказу Цезаря о наступлении. Этот эпизод еще раз свидетельствует о том, что фанатичная преданность, проявляемая солдатами и командирами Цезаря в более поздних кампаниях, особенно во время гражданской войны, не появилась мгновенно по прибытии Цезаря в Галлию, но складывалась постепенно. Интересно, что Цезарь представляет военных трибунов и других командиров как источник недовольства, поскольку эти люди обычно были всадниками и сыновьями сенаторов. Мы снова убеждаемся, что представители этих сословий были не единственными и даже не обязательно главными читателями «Записок о Галльской войне». По словам Диона Кассия, некоторые из этих людей жаловались, что война с Ариовистом не была санкционирована сенатом, так что они рисковали своей жизнью исключительно ради личных устремлений Цезаря [28].
Проконсул собрал военный совет (consilium), на котором присутствовали все центурионы — около 360 человек из шести легионов — и другие старшие командиры. Для Цезаря пришло время проявить свои ораторские навыки и воздействовать доводами разума и личным обаянием, как он это часто делал в прошлом, обращаясь к толпе на форуме. Он начал сурово, как подобало военачальнику, получившему право imperium от сената и римского народа, и сделал собравшимся выговор за то, что они осмелились поставить под сомнение планы их законно назначенного командира. После жесткого напоминания о дисциплине Цезарь обратился к сути дела. Их страхи могут оказаться безосновательными, так как вполне возможно, что Ариовист вспомнит свои обязательства перед Цезарем, добившимся признания его союзником в прошлом году, и проявит рассудительность. Даже если возникнет необходимость в применении силы, римские легионы в прошлом уже встречались с германскими воинами и побеждали их. Марий разбил кимвров и тевтонов, а в мятежной армии Спартака было много германцев. Ариовист разбил эдуев и других храбрых галлов не в честной схватке, а хитростью и неожиданным нападением. Такая грубая стратегия не сработает против римской армии. Те, кто выражает открытое беспокойство о поставках зерна, наносит ему личное оскорбление, сомневаясь в его компетентности, в то время как от союзных племен уже прибывают конвои с провиантом, а урожай созревает на полях. Цезарь не беспокоился о том, что солдаты не подчинятся приказу о наступлении:
«...он знает, что те, кого не слушалось войско, не умели вести дело, и им изменяло счастье; или же это были люди, известные своей порочностью и явно изобличенные в честолюбии. Но его собственное бескорыстие засвидетельствовано всей его жизнью, а его счастье — войной с гельветами, поэтому то, что он предполагал отложить на более отдаленный срок, он намерен осуществить теперь и в ближайшую же ночь, в четвертую стражу снимется с лагеря, чтобы как можно скорее убедиться в том, что в них сильнее: чувство чести и долга или трусость. Если за ним вообще никто не пойдет, то он выступит с одним Десятым легионом: в нем он уверен, и это будет его преторской когортой».
Цезарь благосклонно относился к этому легиону и испытывал твердую уверенность в его мужестве [29].