В этой битве все шесть легионов заняли свои места в боевом строю. Очевидно, теперь Цезарь считал, что Одиннадцатый и Двенадцатый легионы накопили достаточно опыта, чтобы справиться с напряжением битвы. По всей видимости, оба легиона перемежались более опытными подразделениями, а на каждом фланге стояли ветераны. Цезарь назначил командирами отдельных легионов своих легатов и квестора, «чтобы каждый солдат имел в их лице свидетелей своей храбрости». Сам он расположился на правом фланге, где, по его мнению, расположились слабейшие силы противника, которые могли дрогнуть в первую очередь. Сражение началось внезапно: обе стороны бросились в атаку без обычного обмена метательными снарядами. Цезарю удалось прорвать вражеский строй на левом фланге, но между тем превосходящие силы германцев начали теснить левый фланг римлян. Лишь благодаря молодому Публию Крассу, который командовал конницей и «был менее занят, чем находившиеся в бою», положение удалось спасти. Красс приказал когортам третьей линии прийти на помощь первым двум, что позволило сдержать натиск противника. Вскоре после этого прорыв на дальнем фланге посеял панику во всей германской армии, и она обратилась в бегство. Сам Цезарь возглавил конницу во главе решительного и безжалостного преследования. Один более поздний источник сообщает, что он намеренно открыл путь к отступлению большому отряду отчаянно сопротивлявшихся германцев, чтобы их было легче убивать во время бегства. Самому Ариовисту удалось бежать, и с тех пор он исчез с исторической сцены. Двум его женам, одна из которых была сестрой норийского царя, и одной дочери повезло меньше: они погибли в общей резне. Другая дочь попала в плен. Некоторые беженцы, переправившиеся через Рейн, подверглись нападению соседних племен. Свебы, ожидавшие присоединения к своим сородичам в Галлии, вернулись домой. К удовольствию Цезаря, его солдаты нашли Валерия Прокилла и освободили его из плена. Проконсул утверждал, что «эта встреча доставила Цезарю не меньшее удовольствие, чем сама победа». Его чувство несомненно было искренним и подтверждало репутацию Цезаря как человека, хранившего верность своим друзьям. Прокилл, благодарный за спасение, рассказал, что гадатели трижды бросали жребий о нем — сжечь его заживо или отложить казнь на другое время, — но судьба оказалась благосклонной к нему. Другой попавший в плен римский посланец, торговец Меттий, тоже уцелел и был освобожден [37].
Военная кампания подошла к концу. По словам самого Цезаря, он «закончил в одно лето две очень больших войны». Обе кампании оказались неожиданными, но он в полной мере воспользовался предоставившимися возможностями. В ближайшем будущем его внимание будет сосредоточено на делах Галлии. Цезарь провел большую часть зимы в Цизальпийской Галлии, выполняя административные и юридические функции, как подобало губернатору, а также следил за делами в Риме. Его армия отправилась на зимние квартиры на территории секванов. Следующей весной легионерам Цезаря предстояла подготовка к новым операциям в Галлии [38].
XI «ХРАБРЕЙШИЙ ИЗ ГАЛЛЬСКИХ НАРОДОВ»: БЕЛГИ, 57 ГОД ДО Н. Э.
«К ним нет никакого доступа купцам; они категорически воспрещают ввоз вина и других предметов роскоши, так как полагают, что это изнеживает душу и ослабляет храбрость».
«Народ, который теперь называют галлами и галатами, кровожаден и любит войну... хотя в остальном они не так простодушны... Если же они все собираются вместе для битвы, открыто и безоглядно, то могут стать легкой добычей для того, кто хочет победить их с помощью стратагемы...»
Зимой 58—57 г. до н. э. Цезарь собрал еще два легиона, Тринадцатый и Четырнадцатый. Он снова действовал по собственной инициативе и оплатил содержание и оснащение войск из средств, которыми распоряжался в качестве губернатора. Таким образом, за один год он удвоил численность армии в своей провинции. Центурионы из опытных легионов получили повышение и были переведены в новые подразделения. С военной точки зрения это был разумный шаг, обеспечивший новобранцев поддержкой опытных ветеранов; впоследствии Цезарь не раз поступал сходным образом. Переводы создавали вакансии в старых легионах, которые заполнялись за счет повышений или назначения новых людей со стороны. В «Записках» выдающееся мужество всегда приводится как главная причина для повышения или награждения центурионов. По свидетельству Светония, Цезарь заботился не о «нравах или богатстве своих людей, но только об их храбрости». Его трибуны и префекты, многие из которых были назначены по рекомендации или в виде услуги, доказали свою непригодность предыдущим летом. Мы не знаем, привел ли неприятный инцидент при Весонтионе к каким-либо отставкам. Центурионы Цезаря имели веские основания полагать, что их всегда будут вознаграждать по достоинству. Цезарь всячески поощрял их и заучивал имена центурионов точно так же, как он и другие сенаторы некогда заучивали имена многих горожан, чтобы приветствовать прохожих на форуме. Связь между проконсулом и офицерами имела глубоко личный оттенок. Центурионы находились на передовой и несли самые тяжелые потери. Это, наряду с продолжающимся расширением армии Цезаря, гарантировало наличие свободных постов, открытых для храбрых младших командиров. В конце Галльской войны подавляющее большинство центурионов были обязаны своим первоначальным назначением или производством на старшие должности самому Цезарю. Это была важная часть процесса, благодаря которому его легионы стали не просто армией в провинции, которой ему выпало управлять, но личной армией Цезаря [3].
Зимние месяцы также предназначались для военной подготовки. Цезарь не был поборником старинных римских традиций, порождавших суровых командиров, которые бичевали и казнили солдат ради насаждения строгой дисциплины. Он редко пользовался телесными наказаниями и считал тяжкими преступлениями лишь дезертирство и мятеж. В спокойное время и не на боевом посту его солдатам дозволялись значительные вольности. Цезарь однажды сказал, что его солдаты должны сражаться так же хорошо, даже если от них «разит духами». Марий возглавлял свои армии сходным образом, и Цезарь мог намеренно подражать своему знаменитому родственнику. Однако, несмотря на их благодушие в мирное время, и Марий, и Цезарь поддерживали высокую дисциплину в своих легионах во время военных действий. В этом отношении Цезарь соответствовал аристократическому идеалу командующего, так как считалось, что все лучшие полководцы должны тщательно готовить свои армии к бою усердными тренировками. По свидетельству Светония, «не всегда и не везде он держал их в строгости, а только при близости неприятеля; но тогда уже требовал от них самого беспрекословного повиновения и порядка, не предупреждал ни о походе, ни о сражении и держал в постоянной напряженной готовности внезапно выступить куда угодно. Часто он выводил их даже без надобности, особенно в дождь и в праздники, а нередко, отдав приказ не терять его из виду, он скрывался из лагеря днем или ночью и пускался в далекие прогулки, чтобы утомить отстававших от него солдат» [4].
Его личный пример имел решающее значение для дисциплины и боевого духа солдат. Цезарь возглавлял колонну в учебных походах и на марше, иногда верхом, но чаще пешком, вместе с рядовыми легионерами. Этот жест показывал, что он не ожидает от них ничего, чего не смог бы сделать сам. Согласно Плутарху:
«Солдат поражало, как он переносил лишения, которые, казалось, превосходили его физические силы, ибо он был слабого телосложения, с белой и нежной кожей, страдал головными болями и падучей... Однако он не использовал свою болезненность как предлог для изнеженной жизни, но, сделав средством исцеления военную службу, старался беспрестанными переходами, постоянным пребыванием под открытым небом и лишениями победить свою слабость и укрепить тело. Спал он большей частью на повозке или на носилках, чтобы использовать для дела и часы отдыха. Днем он объезжал города, караульные отряды и крепости, причем рядом с ним сидел раб, умевший записывать за ним, а позади стоял один воин с мечом» [5].
Обращаясь к своим войскам, Цезарь неизменно говорил «товарищи» (commilitones), а не «люди» или «солдаты». Для него все они были римскими гражданами, служившими Республике и сражавшимися с ее врагами. При этом они покрывали себя славой и добывали трофеи, которыми он делился с ними самым щедрым образом. Они уже одержали две больших победы. Постепенно между полководцем, его командирами и солдатами росло взаимное доверие, и они начинали полагаться друг на друга. Личные заслуги тоже всячески поощрялись наряду с гордостью за свое подразделение. Почетное оружие, иногда с серебряными или золотыми накладками, служило наградой за доблесть и было знаком особого расположения. Римская военная система всегда была направлена на поощрение храбрости солдат, но в легионах Цезаря эта концепция была доведена почти до идеала [6].
Цезарь провел большую часть зимы к югу от Альп, поэтому военной подготовкой войск занимались главным образом легаты, трибуны и центурионы. В прошлом он отстаивал права жителей Цизальпийской Галлии и во время своего губернаторского срока прилагал все усилия, чтобы заручиться поддержкой местного населения, особенно знати. В его штабе служило довольно много выходцев из Галлии, в том числе аристократов из племен, населявших Трансальпийскую провинцию. Помимо Валерия Прокилла, сыгравшего видную роль в первых двух кампаниях, в «Записках» упоминаются и другие видные римляне. Отец галльского историка Помпея Трога тоже служил в штабе Цезаря и переводил некоторые его письма. Цезарь не упоминает о нем, и возможно, он был лишь одним из многочисленных помощников, помогавших разбирать обширную корреспонденцию проконсула. Говорят, что, даже сидя в седле или направляясь на смотр войск, Цезарь мог диктовать двум секретарям одновременно. Письма отправлялись влиятельным лицам в Риме и во многих случаях подкреплялись личными визитами представителя Цезаря Бальба. В обратную сторону тоже шел поток писем, и Плутарх сообщает, что с само