То обстоятельство, что один из его назначенцев был убит, а другой изгнан соперниками из племени, тоже требовало применения особенно суровых мер, так как Цезарь всегда подчеркивал свою верность и заботу о «друзьях», будь то римляне или чужеземцы. Как бы то ни было, Цезарь отдал приказ и разделил свою армию таким образом, что два легиона отправились зимовать на границу треверов, еще два остались в области лингонов, а последние шесть сосредоточились в окрестностях одного из главных городов сенонов [26].
После полутора лет, проведенных к северу от Альп, накопилось много дел, требовавших его внимания в Цизальпийской Галлии и Иллирии. Возможно, именно в эти месяцы он написал и опубликовал пятую и шестую книги «Записок о Галльской войне», повествующие о событиях 54 и 53 гг. до н. э. В пятой книге, где подробно рассказано о поражении Котты и Сабина, не только противопоставляется поведение двух легатов, но и подчеркивается героизм солдат и центурионов Квинта Цицерона, успешно защитивших свой лагерь. В шестой книге есть большие отступления с обсуждением культуры и обычаев галлов и германцев, а также отчет о карательных экспедициях, не слишком увлекательный из-за отсутствия настоящих сражений. Некоторые подробности, по-видимому, были взяты из существовавших этнографических трудов и в целом производят впечатление написанных в большой спешке. Цезарь повторяет ряд нелепых историй, к примеру, о животном под названием «лось», которое живет в глубине германских лесов и не имеет коленных суставов, поэтому спит, прислонившись к дереву. Охотники якобы ловили лосей, почти полностью перепиливая ствол дерева, так что оно падало на землю вместе с животным. Греки и римляне с огромным трудом получали точные сведения о далеких землях, но трудно поверить, что такой разумный и хорошо образованный человек, как Цезарь, мог всерьез воспринимать такие абсурдные истории. Возникает искушение рассматривать это как редкую юмористическую нотку в сдержанном повествовании, но трудно понять, как читатели Цезаря могли относиться к подобным фрагментам [27].
В Риме многое произошло с тех пор, как Цезарь в последний раз был к югу от Альп. Общественная жизнь продолжала бить ключом, но самое важное событие для него произошло далеко на восточной окраине римского мира. В конце 54 г. до н. э. к Крассу присоединился его блестящий и отважный сын Публий с отрядом из тысячи всадников, приведенным из Галлии. Отец и сын приступили к давно задуманному вторжению в Парфию, но почти ничего не смогли добиться до окончания зимы. Весной 53 г. до н. э. они возобновили наступление. Располагая войском, насчитывавшим около семи легионов, они были уверены в своих силах, поскольку в прошлом Лукулл и Помпей показали, с какой легкостью римляне могут громить гораздо более многочисленные азиатские армии. Парфяне тоже были уверены в себе, так как привыкли без труда побеждать своих соседей, и обе стороны испытали некоторое потрясение, когда поняли, что новый противник сильно отличается от всех, с кем им приходилось встречаться раньше. Несмотря на многочисленную союзную конницу и маневренную легкую пехоту, римская армия по своей сути оставалась пешим войском[72]. С другой стороны, парфянская армия опиралась на два вида конницы: тяжеловооруженных катафрактов, где и человек, и лошадь были защищены броней, и маневренных конных лучников, вооруженных мощными составными луками.
Во время сражения при Каррах конная армия показала свое превосходство, хотя и не столь подавляющее, как часто утверждалось. Публия Красса заманили в сторону от главной армии и убили вместе со всеми его воинами, но битва на тот момент закончилась тактическим патом, и ни одна сторона не могла одержать верх. Во время сражения Красс иногда демонстрировал проблески своего былого военного дарования, но вечером после боя его дух был сломлен, что неизбежно повлияло на армию. Римляне отступили, и это было очередной ошибкой, так как пешие легионеры не могли оторваться от конных парфян. Красса убили во время переговоров с противником и послали его голову парфянскому царю. Это была унизительная катастрофа, по сравнению с которой недавняя утрата пятнадцати когорт в Арденнах выглядела мелкой неприятностью. Первый из триумвиров сошел с политической сцены, и смерть одного из самых богатых и влиятельнейших людей в Риме привела к глубоким сдвигам в балансе политических сил Республики. По чистой случайности парфянская кампания также прославила квестора Красса, который смог вывести уцелевших в Сирию и отразить парфянские набеги на эту провинцию. Его звали Гаем Кассием Лонгином, и девять лет спустя ему предстояло стать одним из двух главных вдохновителей убийства Цезаря [28].
XV ВЕРЦИНГЕТОРИГ И БОЛЬШОЙ МЯТЕЖ, 52 ГОД ДО Н. Э.
«Галльские князья стали собираться в лесных и отдаленных местах и жаловаться на казнь Аккона: такая же участь, говорили они, может постигнуть и их самих. Они сокрушаются об общей для всей Галлии судьбе; всякими обещаниями и наградами склоняют желающих начать восстание и на свой риск добиваться свободы для Галлии».
Успех империи всегда был основан на дипломатии и политических договоренностях как минимум в такой же степени, как и на военной силе. Армия может сокрушить организованное сопротивление и подавить партизанскую войну, хотя и не может полностью покончить с ней. Но если воздержаться от регулярного применения военной силы, тогда с покоренными народами нужно заключить договор, устраивающий их и особенно тех, кто обладает властью и влиянием. Этот принцип сохранял свою актуальность как для Уэлсли в Британской Индии или Бюжо во Французской Северной Африке в XIX в., так и для Цезаря в Галлии в I в. до н. э. Все они были одаренными полководцами и одерживали громкие победы на поле боя, но каждый сознавал, что самого по себе этого недостаточно без эффективной дипломатии и грамотного управления. Римская экспансия за пределами Италии не подразумевала уничтожения коренного населения и его замены римскими колонистами или даже насаждения римской элиты для эксплуатации завоеванных народов. Несмотря на убийства и массовые порабощения, сопровождавшие создание римского государства, Галльская провинция, созданная Цезарем, была населена коренными кельтскими племенами. В повседневных делах ими управляли вожди из числа местной знати. Успех завоевания опирался на убеждение племен и их вождей, что в их же интересах принять римское господство, а не противостоять ему [2].
С самого начала Цезарь понимал это и не забывал о политическом контексте своих военных кампаний. Он впервые вторгся в Галлию под предлогом выполнения просьб и удовлетворения жалоб, поступавших от союзных племен. Захватчики были изгнаны, но с противниками Цезаря из числа галлов обошлись гораздо менее сурово, чем с германцами, и после своего поражения они стали союзниками Рима, заслуживающими его защиты. Цезарь часто встречался с вождями и ежегодно проводил по меньшей мере один общий совет (иногда два или больше). Он уделял пристальное внимание сохранению равновесия сил в каждом племени и старался получить некоторое представление о характере и склонностях отдельных вождей. Некоторые люди, пользовавшиеся его благосклонностью, укрепляли свои позиции и таким образом становились его должниками. Одним из таких людей был Дивитиак, который на несколько лет стал фактическим вождем эдуев и снискал расположение других племен, ходатайствуя за них. Коммий, выступавший в качестве посла Цезаря в Британии, благодаря ему стал царем собственного племени атребатов и также получил верховную власть над менапиями. Было бы неправильно относиться к таким людям как к обычным ставленникам и фаворитам, орудиям империалистической политики Рима. Каждый из них имел собственные амбиции. Появление легионов Цезаря в Галлии внесло перемены в политику местных племен. Другие силы — гельветы, Ариовист и германские переселенцы — отступили перед натиском римлян и больше не могли использоваться в качестве рычага, уравновешивающего римское господство. Благосклонность Цезаря давала галльским вождям огромное преимущество, и, с их точки зрения, они использовали его точно так же, как и он использовал их. Проконсул обладал значительным влиянием, но не мог контролировать внутреннюю политику племен, о чем свидетельствует изгнание «царей», назначенных им для сенонов и карнутов. Прибытие Цезаря не произвело коренных изменений в структуре галльской аристократии, и вожди по-прежнему боролись за власть. Союз с Римом давал преимущество, но не обязательно решающее, так как существовали другие источники престижа и богатства. Положение «царя» в большинстве племен было ненадежным и опасным, и даже если Цезарь наделял человека полномочиями единоличного правителя, никто не мог быть уверен, что он сохранит их [3].
Политические манипуляции Цезаря в Галлии в целом имели успех, но зимой 53/52 гг. до н. э. его политика потерпела крупный провал. Это поражение имело целый ряд причин, но главной из них было растущее понимание новой реальности под властью римлян. В особенности это относилось к кельтским/галльским народам центральной и южной Галлии, одной из трех широких категорий, на которые Цезарь разделил «всю Галлию». Эти племена еще не сражались против Цезаря, хотя его кампании против гельветов и Ариовиста происходили на их земле. Такие племена, как эдуи, секваны и арверны, контролировавшие маршруты торговли с Римом и остальным Средиземноморьем, были богаче и изощреннее в политическом отношении, чем их соседи на севере. Они помогали Цезарю, а он в свою очередь благоволил их вождям и сражался (или, по крайней мере, утверждал это) ради их безопасности с гельветами и Ариовистом. Тем более удивительно, что в течение следующего года практически все они восстали против римлян. Это не был обычный бунт, устроенный недовольными возвышением своих соперников. К мятежникам впоследствии примкнули многие вожди, упрочившие свое положение при римском владычестве. Центральную роль сыграло осознание того, что Цезарь и его легионы собираются остаться в Галлии и не вернутся в пределы Трансальпийской провинции после нескольких военных кампаний. Теперь Рим ожидал, что его господство будет общепризнанным во всей Галлии. Бывший союзник стал завоевателем, даже не столкнувшись с серьезным сопротивлением со стороны кельтских народов.