Цезарь годами ждал возможности занять высокий командный пост и в 58 году ухватился за такую возможность обеими руками, используя все средства для завоеваний. В последующих кампаниях он проявил себя как гениальный полководец, один из лучших, когда-либо рождавшихся в Древнем Риме. Его стиль командования был типично римским: он следил за боем с близкого расстояния, оперативно вводил резервные части и воодушевлял солдат личным примером. Его стратегия отличалась чрезвычайной агрессивностью. Он захватывал и сохранял инициативу и никогда не сомневался в конечном успехе, несмотря на любые обстоятельства. Опять-таки, это было свойственно большинству римских полководцев, и многое из того, что может показаться опрометчивым современному наблюдателю, казалось разумным и своевременным римлянам. Из современников Цезаря лишь Помпей мог сравниться с его достижениями и военным искусством (хотя Лукулл был великим тактиком, ему недоставало лидерских способностей Цезаря). Оба отличались одинаковой агрессивностью и не сразу пришли к громкой славе. В своих первых кампаниях Цезарь иногда проявлял нерешительность, и понадобилось много времени и много побед, прежде чем преданность легионов была завоевана его личным обаянием, щедростью и компетентностью. Были ошибки и неудачи, особенно поспешные и плохо подготовленные экспедиции в Британию, потеря легионов Котты и Сабина и поражение при Герговии, но Цезарь убедил своих воинов, что под его командованием они в конце концов всегда будут побеждать. Многочисленные успехи за восемь лет напряженных операций укрепили эту уверенность легионеров. К 50 г. до н. э. Цезарь создал армию, беззаветно преданную ему. Он завоевал огромную славу и сказочно обогатился, что позволило ему свободно тратить средства для закрепления своей поддержки в Риме. Теперь предстояло увидеть, достаточно ли будет этого по возвращении в Италию, чтобы наряду с Помпеем стать величайшим гражданином Римской республики [15].
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯГражданская война и диктатура49—44 годы до н.э.
XVII ПУТЬ К РУБИКОНУ
«Он настиг когорты у реки Рубикон, границы его провинции. Здесь он помедлил и, раздумывая, на какой шаг он отваживается, сказал, обратившись к спутникам: «Еще не поздно вернуться; но стоит перейти этот мостик, и все будет решать оружие».
«Все это делает его [Цезаря] таким могущественным, что единственная надежда противостоять ему опирается на одного гражданина [Помпея]. Я действительно желаю, чтобы последний не давал ему так много власти с самого начала и не ждал, пока он будет достаточно силен для схватки».
Галлия обеспечила Цезаря славой и богатством. К 50 г. до н. э. там не было серьезных военных столкновений и все указывало на то, что ряд сокрушительных поражений, нанесенных мятежным племенам, в сочетании с искусными дипломатическими усилиями проконсула помогли создать новую стабильную провинцию для Римской республики. Готовность подавляющего большинства племенных вождей принять власть Рима не была следствием личной преданности Цезарю. Его убийство шесть лет спустя не спровоцировало новых вспышек мятежа в Галлии. Как и любой другой удачливый римский полководец, он извлек огромную личную выгоду из своих побед, но это не должно заслонять той выгоды, которую его завоевания принесли Риму. Формально Республика теперь имела новый источник дохода, из которого, однако, следовало вычесть стоимость содержания гарнизонов. Трансальпийская Галлия и важные дороги, ведущие в Испанию, находились в безопасности, а сама Италия теперь была гораздо лучше защищена от вторжения северных племен, следовавших по стопам кимвров и тевтонов. Это направление не представляло непосредственной угрозы для Рима.
Завоевание Галлии было полезным приобретением для Рима, но на всем протяжении человеческой истории территориальная экспансия приносила больше выгоды отдельным людям, чем государству. Торговля с Галлией имела важное значение еще до прибытия Цезаря, но его победы помогли открыть новые рынки сбыта для римских торговцев (к примеру, в Британии) и позволили им вести дела в новой провинции на очень выгодных условиях. Старшие командиры и члены штаба Цезаря быстро сколотили состояния благодаря участию в щедрой раздаче трофеев и рабов. Он был не единственным, кто стал богачом, но в отличие от других он щедро тратил деньги на строительные проекты и увеселения, предлагал беспроцентные займы или даже денежные подарки людям, которых он считал полезными в будущем. Многие римляне, никогда не бывавшие в Галлии, получили изрядную прибыль от его завоеваний.
К 50 г. до н. э. Цезарь был богаче, имел более обширную сеть друзей и клиентов и мог похвалиться более громкими и значительными достижениями, чем любой другой сенатор, кроме Помпея. В течение нескольких лет завоеватель Галлии ясно давал понять, что по возвращении в Рим собирается во второй раз выдвинуть свою кандидатуру на пост консула. Его успех на выборах был практически гарантирован, так как он всегда пользовался популярностью среди избирателей, а теперь имел еще больше денег, чтобы снискать их расположение. По старинному закону, заново утвержденному Суллой во время его диктатуры, гражданин имел право второй раз стать консулом только через десять лет. Этим законом пренебрегли ради Помпея в 52 г. до н. э., что было лишь одним из многих своеобразных этапов его карьеры, но закон оставался в силе, и Цезарь не имел ни желания, ни потребности добиваться каких-то предпочтений по этому вопросу. Он собирался выдвинуть свою кандидатуру на выборах осенью 49 г. до н. э. и стать консулом в январе 48 г. до н. э., то есть через десять лет после того, как он сложил полномочия в конце своего первого срока. Сомнительные решения того года до сих пор грозили ему тяжкими последствиями, и он знал, что может предстать перед судом, как только станет частным гражданином. Поэтому он хотел заступить на пост консула сразу же после сложения проконсульских полномочий. Закон, выдвинутый всеми десятью трибунами в 52 г. до н. э., давал ему право стать кандидатом, не вступая в пределы города вопреки многовековой традиции. Помпей и Красс сделали то же самое в 71 г. до н. э.; они ждали со своими армиями за городской чертой и пересекли эту официальную границу лишь после того, как стали консулами. На новом посту — особенно при наличии благожелательно настроенного коллеги, возможно, даже одного из своих бывших легатов, таких как Лабиэн, — Цезарь смог бы провести новые законы, наделяющие его ветеранов землей и подтверждающие их право на заселение Галлии. Другие законопроекты были призваны повысить его популярность в разных слоях общества. Вернувшись в центр политической жизни, он получал один год консульства, в течение которого можно было либо одержать полную победу над своими недоброжелателями, либо по меньшей мере настолько укрепить свои позиции, что впоследствии они не решились бы выступать против него в суде. Мы не знаем дальнейших планов Цезаря, но вполне возможно, что в то время он сам еще не имел ясного представления об этом и собирался подождать развития событий. Одной из возможностей было получение новой провинции и карательный поход против парфян, чтобы отомстить за катастрофическое поражение Красса при Каррах. С другой стороны, Цезарь мог надеяться на некое назначение, сходное с назначением Помпея и позволяющее ему обладать полнотой власти и распоряжаться легионами, не покидая Рим [3].
Всем этим планам Цезаря не суждено было сбыться. Вместо того чтобы вернуться домой за вторым консульским сроком, отпраздновать триумф, провести игры в память о своей дочери и получить высокое общественное признание наравне с Помпеем, он вернулся как мятежник. Недруги Цезаря строили совсем другие планы на его возвращение, и Помпей постепенно склонялся на их сторону. Были попытки переговоров и неоднократные предложения компромисса, но в конце концов оказалось невозможно найти условия, которые бы устраивали обе стороны. Упрямство, гордыня и подозрение, а в некоторых случаях и глубокая личная вражда способствовали этому расколу. Со стороны Цезаря присутствовал также неоправданный оптимизм, основанный на убеждении, что его противники пойдут на попятный. Некоторые предвидели возможность гражданской войны больше чем за год до ее начала, но лишь немногие из главных участников действительно хотели ее. Большинство, включая Цезаря и Помпея, постепенно и неохотно сползали к ситуации, в которой больше не оставалось приемлемой альтернативы. Очень трудно судить о том, когда война наконец стала неизбежной. Гражданская война разразилась не из-за государственных проблем или конфликта идеологий, а из-за личной позиции и уязвленного самолюбия нескольких виднейших граждан, прежде всего Цезаря. Впоследствии, особенно при правлении римских императоров, некоторые комментаторы утверждали, что Цезарь с самого начала рассчитывал на государственный переворот и восстановление древней монархии. Современные свидетельства не подтверждают этого, а действия Цезаря определенно не дают намека на существование подобных планов. Цезарь жаждал мирного возвращения в Рим и хотел занять важный государственный пост. Он хотел, чтобы его престиж и влияние были признаны всеми сенаторами, даже теми, кто его недолюбливал. Необходимость прибегнуть к вооруженной силе для защиты своей позиции была признаком политического поражения как для Помпея, так и для Цезаря [4].
Давление на Цезаря нарастало постепенно. В 55 г. до н. э., когда Катон осудил его действия против усипетов и тенктеров, он не мог надеяться, что сенат последует его предложению и действительно отдаст проконсула в руки мстительных германцев. После совещания в Луке триумвират был восстановлен и Помпей, Красс и Цезарь — особенно первые двое, поскольку они находились в Риме, — стали слишком грозной силой для любой оппозиции. Желание Домиция Агенобарба сместить Цезаря с поста командующего в Галлии было заблокировано без особого труда. Смерть Юлии ослабила связь между Цезарем и Помпеем. Гибель Красса привела к существенному сдвигу равновесия, так как многие влиятельные люди находились в долгу перед ним, получая от Красса денежные ссуды и пользуясь его влиянием. Его единственный выживший сын Марк был слишком молод и не обладал способностями своего отца, чтобы возглавить организованную старшим Крассом сеть клиентов и политических союзников. Некоторые из этих людей примкнули к Помпею, а другие к Цезарю, но новые связи не могли мгновенно стать такими же прочными, как с Крассом, приложившим много усилий для увеличения своего политического капитала и материального богатства. Многие критики Цезаря в прошлом также проявляли враждебность к Помпею, чье назначение единственным консулом в 52 году по петиции Бибула, поддержанной Катоном, не имело прецедентов в римской истории. Катон подчеркнул свою личную независимость и прямо сказал Помпею, что он поддерживает его кандидатуру ради блага Республики, но это не подразумевает какой-либо дружбы между ними. Это несомненно было причиной неудачи Катона на консульских выборах. Впрочем, благодаря своему новому браку и готовности восстановить порядок в государстве Помпей на время стал более приемлемой фигурой для многих ведущих сенаторов. Их называли «добрыми людьми»