А этот исторический анекдот, благодаря писателю Юрию Тынянову, стал едва не самой популярной историей павловского времени:
Однажды некий писарь, сочиняя очередной приказ о производстве обер-офицеров из младших чинов в старшие, выводя слова: «Прапорщики ж такие-то в подпоручики», перенес на другую строку «Киж», да еще и начал строку с большой, прописной буквы. Император Павел, подписывая приказ, принял «Киж» за фамилию и великодушно начертал: «Подпоручика Киж в поручики». Редкая фамилия запомнилась Павлу. На следующий день, подписывая другой приказ, император произвел мифическую персону в капитаны, а на третий день — и в первый штаб-офицерский чин. Несуществовавший в природе Киж стал штабс-капитаном. На этом император не остановился — по крайней мере, в фольклоре. Через несколько дней Павел произвел Кижа в полковники и велел вызвать к себе. Высшее военное начальство переполошилось, предполагая, что император хочет произвести Кижа в генералы, но отыскать такого офицера нигде не смогли и, наконец, докопались до сути дела — канцелярской описки. Однако, опасаясь гнева императора, донесли Павлу, что полковник Киж умер. «Жаль, — сказал Павел, — он был хороший офицер».
…Встретился государю кто-то из самых простых и на вопрос: «Как вас зовут?» — отвечал: — Евграф такой-то. А государь недослышал и переспросил: — Граф такой-то? — Евграф такой-то, — повторил спрашиваемый. — Царское слово свято! — сказал государь, — поздравляю вас графом. И пошел с тех пор граф Евграф щеголять.
Кстати, это историю любил Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин.
…Было дело, на посту у адмиралтейства стоял пьяный офицер. Император Павел Первый приказал арестовать офицера. — Согласно уставу, прежде чем арестовать, вы должны сменить меня с поста, — ответил офицер. — Он пьяный лучше нас трезвых свое дело знает, — сказал император. И офицер был повышен в чине.
…Конечно, главная слава недолгой павловской эпохи — это Суворов, его победы в Италии и Швейцарии. Они с полководцем далеко не всегда находили общий язык, хотя оба были эксцентриками хоть куда. В истории остались колкости Суворова, не принимавшего опруссачивание русской армии, ярым сторонником которого был Мальтийского ордена… «Пудра не пушка, букли не порох, коса не тесак, я — не немец, а природный русак». Но…
После Альпийского похода Суворова Павел решил выбить специальную медаль, на которой бы отражалось и участие австрийцев, которые лишь мешали общему делу. Суворов, к которому Павел обратился с просьбой предложить вариант текста, дал такой совет — медаль сделать одинаковой и для русских, и для австрийцев. Но на «русской» стороне выбить «С нами Бог», а на «австрийской» — «Бог с ними». Эта шутка полководца императору пришлась по душе. И это уже не издевка над Павлом, а скорее реприза о его остроумии!
…Изгоняя роскошь и желая приучить подданных своих к умеренности, император Павел назначил число кушаньев по сословиям, а у служащих — по чинам. Майору определено было иметь за столом три кушанья. Яков Петрович Кульнев, впоследствии генерал, истинный ученик Суворова и герой войны 1812 года, служил тогда майором в Сумском гусарском полку и не имел почти никакого состояния. Павел, увидев его, спросил:
— Господин майор, сколько у вас за обедом подают кушаньев?
— Три, Ваше Императорское Величество.
— А позвольте узнать, господин майор, какие?
— Курица плашмя, курица ребром и курица боком, — отвечал находчивый Кульнев.
…А в этой истории остроумие императора проявилось во всей красе. Одна богатая купчиха московская поднесла императору Павлу подушку, шитую по канве с изображением овцы, и к ней приложила следующие стихи:
Верноподданных отцу
Подношу сию овцу
Для тех ради причин,
Чтоб дал он мужу чин.
Император рассмеялся и не замедлил ответить ей в стихах. Русскую рифму он чувствовал остро:
Я верноподданных отец,
Но нету чина для овец.
Случилось ли это в действительности? Бог весть. Но каламбур отменный, достойный царского величества.
Удар табакеркой
О заговоре высокородных вельмож и об убийстве монарха, разумеется, официально не сообщалось. Официальной версией смерти императора был апоплексический удар. Это была последняя — и самая мрачная — шутка императора. В повеселевшем свете сразу же начали шутить, что «Павел I умер от апоплексического удара табакеркой в висок».
А других шуток, связанных с убийством Павла Петровича, мы приводить не будем. Не смешные они. Хотя остряков, ненавидевших императора, это не останавливала.
Иронический и благословенный
Победитель Наполеона в комическом ракурсе
«Сфинкс, не разгаданный до гроба, о нем и ныне спорят вновь», — говорил язвительный князь Пётр Вяземский об Александре.
Александр I, шарж
Он был любимцем бабушки — императрицы Екатерины Великой — которая сочиняла для него мудрые сказки и надеялась, что уж он-то точно станет величайшим правителем своего времени. Блуждая меж двумя дворами — екатерининским и павловским — он воспитал в себе дипломатические таланты, включая двуличие. Ему вроде бы трудно было верить. Но многие верили, потому что император умел обольщать походя, без натуги.
Александр в юности — в особенности в суровые времена правления отца, мечтал о частной жизни. В письме Виктору Кочубею — своему будущему министру внутренних дел — он признавался:
«Я постоянно держался правила, что лучше совсем не браться за дело, чем исполнять его дурно. Мой план состоит в том, чтобы по отречении от этого трудного поприща (я не могу еще положительно назначить срок сего отречения), поселиться с женою на берегах Рейна, где буду жить спокойно частным человеком, полагая мое счастье в обществе друзей и в изучении природы. Вы вольны смеяться надо мною. Но подождите исполнения и уже тогда произнесите приговор…»
Один из воспитателей будущего императора — М. Н. Муравьёв — был одним из зачинателей русского сентиментализма. Ускользающий принц не слишком подпал под влияние талантливого литератора, но «сентиментальную» систему ценностей усвоил. Он ценил иронию, легкомысленное отношение к монументальным делам и больше всего интересовался собственными чувствами — утончёнными и поверхностными. Он, в отличие от предшественников, и на троне умел преспокойно вести частную жизнь и до поры, до времени ставил её выше государственного служения. Политику воспринимал как развлечение, как интеллектуальную игру, в которой нужно доказать превосходство над соперником. Непринуждённость стала приметой его политического стиля — и подчас она обезоруживала соперников.
Его считали выдающимся дипломатом. Говорили о холодном лицемерии, о равнодушном двуличии воспитанника Екатерины Великой. Многих очаровала его холодность, некоторых и отпугнула. Вот уж кто умел скрывать мысли и намерения, не говоря уж об эмоциях. Именно таким он был до ухода в религию. Главная задача дипломата неизменна — подороже продать свои уступки и подешевле купить уступки партнёров. Александр не всегда отождествлял свою политику с интересами России. В молодые годы он и вовсе недооценивал Отечество: второго такого западника на троне у нас не бывало. Горизонты его честолюбия простирались шире родных осин. Он впитал идею екатерининского Греческого проекта. Строил планы вселенского масштаба — и, что удивительно, многое доводил до ума. Тут достаточно произнести два слова: «Священный Союз»!
Одежда дана людям, чтобы прикрывать срам, а язык — чтобы отвлекать собеседников от неприглядной правды. Внук великой Екатерины чётко следовал этому правилу, сызмальства получив придворные уроки. Ведь ему приходилось метаться между двумя дворами. С одной стороны — могущественная императрица, отрывавшая его от родителей, с другой — русский Гамлет, гатчинский изгнанник, Павел Петрович. Там и прошли дипломатические университеты будущего императора. Ключевский заметил: ему приходилось держать «две парадные физиономии». И повсюду его любили: он умело производил благоприятное впечатление. Всем он улыбался, всех кротко выслушивал. Аккуратно менял маски и никогда не отступал от роли. Актёр Актёрыч!
Знал ли Александр о заговоре против отца? Павел относился к сыну мнительно, прекрасному принцу угрожала суровая опала — возможно, ссылка в какой-нибудь отдалённый монастырь. Любимцем царя стал тринадцатилетний племянник, герцог Евгений Вюртембергский. Павел намеревался его усыновить. И тут граф Пален посвятил Александра в планы заговорщиков. Конечно, будущий царь взял с Палена слово, что Павлу сохранят жизнь. Но он не мог не помнить о судьбе Петра Третьего… Пален ухватил суть маневров Александра: «Он знал — и не хотел знать». Потом Александр упадёт в обморок, увидев обезображенное тело отца. Но там же, возле трупа, его поздравляли как нового императора. Хорошо написал в мемуарах фон Беннигсен — один из предводителей заговора: «Император Александр предавался отчаянию довольно натуральному, но неуместному». А графу Палену приписывают слова: «Полно ребячиться, ступайте править!». Пален держал в руках паутину заговора, приобрёл большую силу. Александру хватит ума быстро отдалить его от трона… Но в ту ночь молодой император произнёс известные слова: «Батюшка скончался апоплексическим ударом. При мне всё будет, как при бабушке». Эту фразу запомнили все. Можно ли представить себе более унизительную клятву для нового самодержца? Ничего себе — «прекрасное начало». В душе он не был сторонником Екатерины. Например, он никогда не вернётся к принципам потемкинской военной реформы, которая превратила нашу армию в сильнейшую на континенте. Но во хмелю переворота балом правили екатерининские орлы… За несколько месяцев императору удалось утвердить собственную власть над враждующими придворными группировками. Пешкой он не стал. А спасительный цинизм выветривался постепенно — после нескольких потрясений в личной жизни, после первых поединков с Наполеоном, наконец, после московского самосожжения. И вместо лощёного, невозмутимого сноба явился тихий богомолец.