Сперва она нарыла какую-то цветную диету. Смысл в том, что сегодня ты ешь, например, все только красное, завтра – все только зеленое, послезавтра – все белое, и так, пока не закончатся цвета. А потом заново, если доживешь до второго круга.
Нам, детям, эта затея показалась очень интересной. Это было похоже на какую-то игру, челлендж. Мы попросились тоже принять участие в этом безумии, когда узнали, что первый съедобный цвет – белый.
– Я буду целый день есть только одно мороженое! Мечта сбылась! – кричал радостно мой младший брат.
И Белый день начался. Рисовая каша, зефир, мороженое, молоко, творог, куриная грудка без подливы и салата, капуста без всего, макароны без соуса… Бледная печаль.
– Хорошо, что завтра зеленый день, – сказал дед, – а то так огурчика хочется.
Мы, дети, уже не захотели принимать участие в Зеленом дне, и я без конца мучил взрослых вопросом:
– Вот арбуз – его едят в зеленый или в красный день?
Все пожимали плечами и продолжали жевать зелень.
– Мне кажется, я скоро заквакаю, – сказала бабушка, – от зеленого уже тошнит. Белый день мне понравился больше.
– Ничего, завтра красный, – утешала ее мама, – можно есть помидоры, клубнику и говядину.
– А можно еще и шторы! Они у нас тоже красные! – подсказывал папа.
Красный день тоже дался им нелегко, потому что к мясу хотелось гарнира, а красная чечевица и фасоль в сельском магазине не продавались. Заедали помидорами, которыми уже и так объелись за день.
– Я бы и вправду лучше бы шторами закусил, – бурчал себе под нос дед.
И была еще череда остальных цветных дней: синий, желтый, фиолетовый.
Не знаю отчего, но все и вправду немного похудели. Дед, к слову сказать, меньше всех, но все равно результат был. А похудел он меньше, потому что его тайно подкармливал в гараже запрещенными продуктами мой папа.
Дедушке вообще не хотелось сидеть на этой диете. Но в вопросах его здоровья бабушка была бескомпромиссной. Во всем остальном она слепо повиновалась деду, однако если дело касалось его здоровья, приходилось слушаться ему.
Итак, закончилась первая цветная неделя диеты.
– Второй круг я не выдержу, – призналась мама – Мне уже белые помидоры снятся и синие арбузы, я и вправду на штору с нездоровым аппетитом начала смотреть. Давайте другой метод попробуем.
И началось новое безумие. Мама нашла диету по типу личности. Нужно было сперва выяснить, к какому типу человек относится, и потом, исходя из этого, определить список разрешенных продуктов. Для этого по каждому худеющему заполняли таблицу с описанием, делали замеры конечностей.
Когда мы замеряли деда, он уточнил:
– Это, случайно, не для плотника замеры? А то я на ваших диетах долго не протяну.
– Не переживай, папа, – успокаивала его мама, – сейчас мы определим, кто ты у нас: охотник, собиратель, земледелец или танцор.
В общем, по итогу замера оказалось, что моя мама – охотник, бабушка – собиратель, тетя – земледелец, а вот на дедушке концепция не сошлась.
– Слишком большая голова у тебя для охотника, – говорила мама, с недоумением глядя в умную таблицу. – Для танцора ноги кривоваты, до земледельца тоже не дотягиваешь, а для собирателя руки недостаточно длинные.
– Вот! – засмеялся папа. – Я всегда говорил, что мой любимый тесть – инопланетянин. Вот вам и подтверждение!
– Наверное, эта ваша диета – полная дрянь! – заключил дед.
Все как-то сразу согласились и решили поискать что-то еще.
Затем была выбрана система подсчета калорий, и некоторое время мы жили как в математическом классе.
– У меня на завтрак: каша, банан, йогурт, чай, – отчитывался дед.
– 200 плюс 120, плюс 50, равно 370 килокалорий! – вслух, нажимая кнопки на калькуляторе, подсчитывала мама. – Многовато! Банан был лишним. В обед или на ужин нужно съесть меньше.
К концу недели я знал наизусть калорийность всех продуктов, появляющихся на столе.
Наши худеющие довольно долго считали свои калории. Но однажды дед очень удивил всех заявлением, что он решил бегать по вечерам.
– Я, – говорит, – буду небольшую пробежку делать, с прогулкой. Вечерами, когда уже не жарко. И польза, и разгрузка эмоциональная.
Бабушка всплеснула руками:
– Как замечательно! Только ты, пожалуйста, аккуратно. Все-таки возраст. Хочешь, мы с тобой вместе побегаем?
– Нет! – категорически отрезал дед. – Тогда эмоциональной разгрузки не получится.
И он начал каждый день вечерами надевать спортивные шорты и бодро выбегать со двора. Остальная худеющая группа поддержки тем временем с беспокойством ждала его в беседке.
Прошла неделя, другая, дед продолжал исправно бегать. Но почему-то вовсе перестал худеть. На очередном взвешивании бабушка удивлялась:
– Иван Семеныч! Бегаешь ты, а худеем только мы. Гляди, у нас уже одни глаза остались. Мне уже и стройнеть дальше некуда, все платья сползают.
Дед разводил руками и отвечал:
– Природа, наверное, у меня такая. Кость тяжелая.
Но через несколько дней выяснилось, в чем дело. И кость тут оказалась ни при чем.
Бабушке позвонила ее давнишняя подруга, пока дедушка был на очередной пробежке, и сказала, что видела накануне вечером нашего деда, в компании друзей поедающего чебуреки в придорожном кафе.
Бабушка задыхалась от негодования.
– Кость у него широкая! Мы тут всей семьей его поддерживаем, на диетах сидим, а он, предатель, чебуреки по кафе ест! Чебуреки!
Папа смеялся до слез!
– Вот так Иван Семеныч! Ну партизан! Шорты не ленился надевать для конспирации, а сам на пробежку в чебуречную! Еще и сообщников нашел!
Остальные худеющие чувствовали себя обманутыми и все придумывали, как поймать деда с поличным. Решили пока прикинуться, что ничего не знают, а потом устроить слежку с засадой.
Не знаю, к чему бы привела вся эта катавасия, но я быстренько выдал деду, что его раскрыли. Тогда он начал просто гулять вечерами, без забега в кафе. Такие безвкусные прогулки он выдержал только три дня. А уже и лето подходило к концу.
Если бы эта история была выдуманной, то она наверняка должна была окончиться тем, что мы нашли-таки чудо-средство и дедушка обрел идеальную форму. Но эта история – чистая правда. Наш дед не скинул ни грамма и уехал с дачи с таким же необъятным животом, с каким приехал. А вся его группа поддержки к концу лета покачивалась на ветру.
Должен сказать, что из всей этой ситуации выиграла только чебуречная, где тайно подъедал дед, ну и сельский магазин, где все лето кормились мы – голодные дети.
Больше на диетах у нас в семье никто никогда не сидел, но умеренность в питании с тех пор появилась, потому что слишком мучительно было вспоминать ту беспощадную цветную диету.
Марат ВалеевХалявщик
Эта история случилась в семидесятые годы прошлого столетия с одним из любителей халявы. Назовем его Владимиром Медяковым (что недалеко от истинной фамилии). Он работал заведующим районной рыбинспекцией. Ловил браконьеров, штрафовал их, а штрафы клал себе в карман. За мзду закрывал глаза на лов стерляди (краснокнижной рыбы!) в Иртыше. Однажды даже умудрился заехать в глухой угол соседней Новосибирской области и… продать жителям одного сельца, расположенного рядом со степным озером, кишащим карасями, это самое озеро.
Как выкрутился Медяков из этой, все же получившей огласку, истории, известно только ему самому. Но однажды из-за любви к халяве он таки по-крупному вляпался в дерьмо.
В те годы в хлебоуборочную пору ответственные работники всех организаций нашего райцентра несли нагрузку как общественные инспекторы ГАИ и дежурили на трассе Павлодар – Омск.
Пост этот был обыкновенным павильоном на манер автобусной остановки, сооруженным лишь для укрытия от непогоды. Ни телефона, ни света, ни отопления в нем не было. Заступавшему на дежурство давали нарукавную повязку и полосатый жезл. Этой атрибутики было достаточно, чтобы тормознуть любую машину, проверить у водителя документы, груз. Вот так в один из сентябрьских дней на пост по графику заступил и наш герой.
Было солнечно и тепло. Медяков сидел на лавочке около будки и лениво курил, провожая взглядом проносившиеся мимо машины.
Но вот к посту стал приближаться молоковоз. «Не мешало бы молочка попить после вчерашнего», – подумал Медяков и, привстав с лавки, сделал отмашку жезлом, приказывая водителю остановиться. Молоковоз плавно притормозил, в желтой цистерне гулко заплескалось содержимое.
– Что везешь? Молоко? – для проформы спросил Медяков у водителя.
– Не, сливки, – охотно ответил шофер. Он не врал – труженики МТФ обычно сепарировали молоко, обрат оставляли для выпойки телятам, а сливки сдавали на местный маслозавод.
– Это хорошо, – обрадовался Медяков. – Постой-ка.
Он сходил в будку и вернулся со стеклянной литровой банкой.
– А ну зачерпни! – приказал Медяков водителю. А тому что, жалко? Лишь бы гаишник не прикапывался.
Он залез на цистерну, открыл люк и, зачерпнув банкой, протянул ее общественному гаишнику. Медяков пригубил. Сливки были холодными и невероятно вкусными. Общественник крякнул и на одном дыхании выпил всю банку. По его болевшим от вчерашнего внутренностям как будто боженька босиком прошелся.
– Ух, как хорошо! – крякнул снова Медяков.
Да, забыл сказать, что в нем весу было центнера полтора. Так что эта баночка для него была как наперсток.
– Набери-ка еще, – велел он водителю. Вторую банку Медяков пил уже обстоятельно.
– Ну я поехал? – нетерпеливо спросил водитель.
Медяков вытер губы и протянул банку водителю в третий раз:
– На, гребани еще раз. Это я с собой возьму. И поезжай.
Приняв полную банку, Медяков шагнул раз, другой к будке… И тут в его чреве что-то заурчало, забормотало. Медяков остановился, сдерживая невыносимую потребность кое-что сделать. Но не сдержался и, прошу прощения, «пустил ветры»… Это Медяков так думал. А на самом деле только что выпитые им два литра свежих сливок одномоментно выплеснулись ему в штаны, прихватив с собой все съеденное и выпитое накануне.