Победа Мышина
Мышину сказали: — "Эй, Мышин, вставай!"
Мышин сказал: "Не встану", — и продолжал лежать на полу.
Тогда к Мышину подошел Калугин и сказал: "Если ты, Мышин, не встанешь, я тебя заставлю встать". "Нет", — сказал Мышин, продолжая лежать на полу.
К Мышину подошла Селизнёва и сказала: "Вы, Мышин, вечно валяетесь на полу в корридоре и мешаете нам ходить взад и вперед".
"Мешал и буду мешать", — сказал Мышин.
— Ну, знаете, — сказал Коршунов, но его перебил Калугин и сказал:
— Да чего тут долго разговаривать! Звоните в милицию. Позвонили в милицию и вызвали милиционера. Через пол часа пришёл милиционер с дворником.
— Чего у вас тут? — спросил милиционер.
— Полюбуйтесь, — сказал Коршунов, но его перебил Кулыгин и сказал:
— Вот. Этот гражданин все время лежит тут на полу и мешает нам ходить по корридору. Мы его и так и этак… Но тут Кулыгина перебила Селизнёва и сказала:
— Мы его просили уйти, а он не уходит.
— Да, — сказал Коршунов. Милиционер подошел к Мышину.
— Вы, гражданин, зачем тут лежите? — спросил милиционер.
— Отдыхаю, — сказал Мышин.
— Здесь, гражданин, отдыхать не годится, — сказал милиционер. — Вы где, гражданин, живете?
— Тут, — сказал Мышин.
— Где ваша комната? — спросил милиционер.
— Он прописан в нашей квартире, а комнаты не имеет, — сказал Кулыгин.
— Обождите, гражданин, — сказал милиционер, — я сейчас с ним говорю. Гражданин, где вы спите?
— Тут, — сказал Мышин.
— Позвольте, — сказал Коршунов, но его перебил Кулыгин и сказал:
— Он даже кровати не имеет и валяется прямо на голом полу.
— Они давно на него жалуются, — сказал дворник.
— Совершенно невозможно ходить по корридору, — сказала Селизнёва. — Я не могу вечно шагать через мужчину. А он нарочно ноги вытянет, да еще руки вытянет, да еще на спину ляжет и глядит. Я с работы усталая прихожу, мне отдых нужен.
— Присовокупляю, — сказал Коршунов, но его перебил Кулыгин и сказал:
— Он и ночью тут лежит. Об него в темноте все спотыкаются. Я через него одеяло свое разорвал. Селизнёва сказала:
— У него вечно из кармана какие то гвозди вываливаются. Невозможно по корридору босой ходить, того и гляди ногу напоришь.
— Они давеча хотели его керосином поджечь, — сказал дворник.
— Мы его керосином облили, — сказал Коршунов, но его перебил Кулыгин и сказал:
— Мы его только для страха керосином облили, а поджечь и не собирались.
— Да я бы и не позволила в своем присутствии живого человека сжечь, — сказала Селизнёва.
— А почему этот гражданин в корридоре лежит? — спросил вдруг милиционер.
— Здрасте пожалуйста! — сказал Коршунов, но<Кулыгин>его перебил и сказал:
— А потому, что у него нет другой жилплощади: вот в этой комнате я живу, в этой — вон они, в этой — вот он, а уж Мышин тут в корридоре живет.
— Это не годится, — сказал милиционер. — Надо, чтобы все на своей жилплощади лежали.
— А у него нет другой жилплощади, как в корридоре, — сказал Кулыгин.
— Вот именно, — сказал Коршунов.
— Вот он вечно тут и лежит, — сказала Селизнёва.
— Это не годится, — сказал милиционер и ушел вместе с дворником.
Коршунов подскочил к Мышину.
— Что? — закричал он. — Как вам это по вкусу пришлось?
— Подождите, — сказал Кулыгин. И, подойдя к Мышину, сказал:
— Слышал, чего говорил милиционер? Вставай с полу!
— Не встану, — сказал Мышин, продолжая лежать на полу.
— Он теперь нарочно и дальше будет вечно тут лежать, — сказала Селизнёва.
— Определенно, — сказал с раздражением Кулыгин. И Коршунов сказал:
— Я в этом не сомневаюсь. Parfaitement!
Лекция
Пушков сказал:
— Женщина, это станок любви, — и тут же получил по морде.
— За что? — спросил Пушков, но, не получив ответа на свой вопрос, продолжал:
— Я думаю так: к женщине надо подкатываться с низу. Женщины это любят, и только делают вид, что они этого не любят.
Тут Пушкова опять стукнули по морде.
— Да что же это такое, товарищи! Я тогда и говорить не буду, — сказал Пушков, но, подождав с четверть минуты, продолжал:
— Женщина устроена так, что она вся мягкая и влажная.
Тут Пушкова опять стукнули по морде. Пушков попробывал сделать вид, что он этого не заметил и продолжал:
— Если женщину понюхать…
Но тут Пушкова так сильно трахнули по морде, что он схватился за щёку и сказал:
— Товарищи, в таких условиях совершенно не возможно провести лекцию. Если это будет ещё повторяться, я замолчу.
Пушков подождал четверть минуты и продолжал:
— На чём мы остановились? Ах да! Так вот: Женщина любит смотреть на себя. Она садится перед зеркалом совершенно голая…
На этом слове Пушков опять получил по морде.
— Голая, — повторил Пушков.
— Трах! — отвесили ему по морде.
— Голая! — крикнул Пушков.
— Трах! — получил он по морде.
— Голая! Женщина голая! Голая баба! — кричал Пушков.
— Трах! Трах! Трах! — получал Пушков по морде.
— Голая баба с ковшом в руках! — кричал Пушков.
— Трах! Трах! — сыпались на Пушкова удары.
— Бабий хвост! — кричал Пушков, увёртываясь от ударов. — Голая монашка!
Но тут Пушкова ударили с такой силой, что он потерял сознание и, как подкошенный, рухнул на пол.
Пашквиль
Знаменитый чтец Антон Исакович Ш., то самое историческое лицо, которое выступало в сентябре месяце 1940 года в Литейном Лектории, любило перед своими концертами полежать часок — другой и отдохнуть. Ляжет оно, бывало, на кушет и скажет: "Буду спать", а само не спит. После концертов оно любило поужинать. Вот оно придёт домой, рассядится за столом и говорит своей жене: "А ну, голубушка, состряпай ка мне что ни будь из лапши". И пока жена его стряпает, оно сидит за столом и книгу читает. Жена его хорошенькая, в кружевном передничке, с сумочкой в руках, а в сумочке носовой платочек и ватрушечный медальончик лежат, жена его бегает по комнате, каблучками стучит как бабочка, а оно скромно за столом сидит, ужина дожидается. Всё так складно и прилично. Жена ему что ни будь приятное скажет, а оно головой кивает. А жена порх к буфетику и уже рюмочками там звенит. "Налей ка, душенька, мне рюмочку", — говорит оно. "Смотри, голубчик, не спейся", — говорит ему жена. "Авось, пупочка, не сопьюсь", — говорит оно, опрокидывая рюмочку в рот. А жена грозит ему пальчиком, а сама боком через двери на кухню бежит. Вот в таких приятных тонах весь ужин проходит, а потом они спать закладываются. Ночью, если им мухи не мешают, они спят спокойно, потому что уж очень они люди хорошие!
Помеха
Пронин сказал:
— У вас очень красивые чулки.
Ирина Мазер сказала:
— Вам нравятся мои чулки?
Пронин сказал:
— О, да. Очень. — И схватился за них рукой.
Ирина сказала:
— А почему вам нравятся мои чулки?
Пронин сказал:
— Они очень гладкие.
Ирина подняла свою юбку и сказала:
— А видите, какие они высокие?
Пронин сказал:
— Ой, да, да.
Ирина сказала:
— Но вот тут они уже кончаются. Тут уже идет голая нога.
— Ой, какая нога! — сказал Пронин.
— У меня очень толстые ноги, — сказала Ирина. — А в бедрах я очень широкая.
— Покажите, — сказал Пронин.
— Нельзя, — сказала Ирина, — я без панталон.
Пронин опустился перед ней на колени. Ирина сказала:
— Зачем вы встали на колени?
Пронин поцеловал ее ногу чуть повыше чулка и сказал:
— Вот зачем.
Ирина сказала:
— Зачем вы поднимаете мою юбку еще выше? Я же вам сказала, что я без панталон.
Но Пронин все‑таки поднял ее юбку и сказал:
— Ничего, ничего.
— То есть как же это так, ничего? — сказала Ирина.
Но тут в двери кто‑то постучал. Ирина быстро одернула свою юбку, а Пронин встал с пола и подошел к окну.
— Кто там? — спросила Ирина через двери.
— Откройте дверь, — сказал резкий голос.
Ирина открыла дверь, и в комнату вошел человек в чорном польто и в высоких сапогах. За ним вошли двое военных, низших чинов, с винтовками в руках, и за ними вошел дворник. Низшие чины встали около двери, а человек в чорном польто подошел к Ирине Мазер и сказал:
— Ваша фамилия?
— Мазер, — сказала Ирина.
— Ваша фамилия? — спросил человек в чорном польто, обращаясь к Пронину. Пронин сказал:
— Моя фамилия Пронин.
— У вас оружие есть? — спросил человек в чорном польто.
— Нет, — сказал Пронин.
— Сядьте сюда, — сказал человек в чорном польто, указывая Пронину на стул. Пронин сел.
— А вы, — сказал человек в чорном польто, обращаясь к Ирине, — наденьте ваше польто. Вам придется с нами проехать.
— Зачем? — спросила Ирина. Человек в чорном польто не ответил.
— Мне нужно переодеться, — сказала Ирина.
— Нет, — сказан человек в черном польто.
— Но мне нужно еще кое что на себя надеть. — сказала Ирина.
— Нет, — сказал человек в чорном польто. Ирина молча надела свою шубку.
— Прощайте, — сказала она Пронину.
— Разговоры запрещены, — сказал человек в чорном польто.
— А мне тоже ехать с вами? — спросил Пронин.
— Да, — сказал человек в чорном польто. — Одевайтесь. Пронин встал, снял с вешалки свое польто и шляпу, оделся и сказал:
— Ну, я готов.
— Идемте, — сказал человек в чорном польто. Низшие чины и дворник застучали подметками. Все вышли в корридор.
Человек в чорном польто запер дверь Ирининой комнаты и запечатал ее двумя бурыми печатями.
— Даешь на улицу, — сказал он. И все вышли из квартиры, громко хлопнув наружной дверью.
Перечин сел на кнопку...
Перечин сел на кнопку, и с этого момента его жизнь резко переменилась. Из задумчивого, тихого человека Перечин стал форменным негодяем. Он отпустил себе усы и в дальнейшем подстригал их чрезвычайно не аккуратно, таким образом, один его ус был всегда длиннее другого. Да и росли у него усы как‑то косо. Смотреть на Перечина стало невозможно. К тому же он еще отвратительно подмигивал глазом и дергал щекой. Некоторое время Перечин ограничивался мелкими подлостями: сплетн