– Ну ладно, пусть выбрали вас. Но признайтесь честно, что мои стихи все-таки намного лучше ваших! – и выжидательно уставился на Михалкова.
Улыбка Сергея Михалкова
Тот стоял в дорогой шубе, с тростью, и выглядел как барин. Он даже не взглянул на Евтушенко и не ответил ему ни словом. Лифт поднимался все выше и, наконец, остановился на его этаже. Михалков двинулся к выходу, и в дверях, обернувшись в сторону Евтушенко, негромко произнес:
– Иди, учи слова!
Ваши прилетели
Автор поэмы «Зоя» Маргарита Иосифовна Алигер вспомнила про случай из жизни Маршака. Проводив семью в эвакуацию, он добился разрешения оставить при себе домработницу Розалию Ивановну. Она была немкой. А всех немцев по известным причинам из Москвы, к которой приближался враг, выселили. Власти пошли на встречу Маршаку поскольку он был одним из ведущих авторов «Окон ТАСС».
Но Маршак и в этих условиях оказался Маршаком. Когда во время очередной воздушной тревоги он находился дома, то непременно подходил к двери комнаты Розалии Ивановны, стучался в нее и говорил: «Розалия Ивановна, ваши прилетели!»
Тефтели те!
Во время войны всех писателей кормили в Доме литераторов, по бесплатным талонам. Время было трудное, полуголодное, даже состоятельные, знаменитые романисты нуждались в такой поддержке. Ходил на такие обеды даже Алексей Николаевич Толстой – благо, жил неподалеку от знаменитого писательского клуба. Однажды за обедом к нему подсел человек, известный тем, что состоит в той самой партии стукачей… Он навязчиво приставал к Толстому с вопросами. Тот отмалчивался, только с аппетитом ел, фыркал и вытирал губы. Но собеседник не отчаивался, снова и снова засыпал Толстого вопросами, которые оставались без ответов. Наконец, подали тефтели. Автор «Петра Первого» хмуро хранил молчание. Оба съели по две порции. Морща лоб, сосед снова принялся спрашивать Алексея Николаевича:
– А ведь скажите начистоту, Алексей Николаевич, ведь тефтели не те, не те…
Толстой неторопливо вытер губы, откинулся на спинку кресла и изрек:
– Молодой человек, тефтели те. Так и передайте.
Стараешься, граф
Как-то на кремлевском приеме Алексей Толстой говорил не в меру велеречивые речи в честь товарища Сталина, коммунизма и советской власти. Иосиф Виссарионович незаметно подошел к нему и шепнул:
– Стараешься, граф, стараешься…
У шлагбаума
Вернувшись из эмиграции в СССР, Алексей Николаевич Толстой поселился в Царском Селе под Ленинградом. Когда классик советской литературы ездил по делам на своем авто в Северную столицу, на железнодорожном переезде у станции Шушары ему часто приходилось останавливаться и ждать, когда поднимут шлагбаум. Согласно легенде именно здесь, у шлагбаума, Толстой придумал имя злой крысе из «Золотого ключика», охранявшей заветную дверь в каморке папы Карло, – Шушара.
Их сиятельство…
Современники Толстого рассказывали, что приезжавших в шикарный особняк советского классика гостей встречал старый слуга «красного графа», который говорил визитерам: «Их сиятельства нет дома, они уехали по делам в горком коммунистической партии»
Хлеб насущный
Роман «Хлеб» был написан Алексеем Толстым по заказу самого Сталина, им писатель реабилитировал себя за предыдущее произведение – повесть «Восемнадцатый год», в которой он «просмотрел» выдающуюся роль Сталина в гражданской войне. Ходила байка, что писатель долго не мог найти вдохновения, чтобы написать «заказ». В 1939 году Алексей Толстой посетил Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. В павильоне Узбекистана демонстрировался роскошный ковер – чудо ткацкого искусства. Толстой подошел к директору и попросил продать ковер. Директор ответил, что при всем уважении к знаменитому писателю это невозможно: ковер – народное достояние. Толстой вернулся домой расстроенный. Ковер не выходил у него из головы, и он позвонил Сталину: рассказал о работе над романом «Хлеб и пожаловался, что работа идет неровно – он лишен уюта, ему недостает ковра, но ковер не продается. «Ничего, – ответил Сталин, – мы постараемся помочь вашему творческому процессу, раз вы поднимаете такие актуальные и трудные темы. Ваш «Хлеб» нужен нам, как хлеб насущный». К вечеру привезли ковер. Работа писателя пошла успешно, и вскоре он опубликовал роман «Хлеб», в котором Иосиф Виссарионович Сталин достойно показан истинным спасителем России.
Крупный современный писатель
В 1934 году Даниил Хармс написал шарж на Толстого в одном из своих «набросков» по случаю 1‑го съезда Союза писателей СССР – в своей обычной абсурдистской манере:
«Ольга Форш подошла к Алексею Толстому и что-то сделала. Алексей Толстой тоже что-то сделал. Тут Константин Федин и Валентин Стенич выскочили на двор и принялись разыскивать подходящий камень. Камня они не нашли, но нашли лопату. Этой лопатой Константин Федин съездил Ольге Форш по морде. Тогда Алексей Толстой разделся голым и, выйдя на Фонтанку, стал ржать по-лошадиному. Все говорили: «Вот ржет крупный современный писатель». И никто Алексея Толстого не тронул».
Алла-верды
Как-то Алексей Толстой вместе с Корнеем Чуковским отдыхали в Кисловодске. Алексей Николаевич не упускал возможности разыграть кого-нибудь из окружающих. На свою беду, один из туристов спросил у писателя, почему не падают в пропасть вон те коровы на крутом склоне. Толстой с серьёзным лицом объяснил, что у местных коров две правые ноги вдвое короче двух левых, приспособились к ландшафту, так сказать
Поэтому коровы ходят только по кругу. А у их хозяев есть специальные костыли для правых ног, если животинке понадобится пастись на ровном месте. Восхищённый турист достал блокнот, чтобы зафиксировать описание конструкции этих костылей, которым тут же поделился писатель.
Другой наивный турист спросил у Толстого, как называется самая высокая местная гора. Тот ответил, что «Алла-Верды», и сегодня вечером их компания планирует на неё восхождение. Правда о том, что «Алла-Верды» – название местной шашлычной, вскрылась позже.
Портрет
Петр Кончаловский написал портрет Алексея Толстого. Впрочем, сперва живописец изобразил самого писателя, а потом перед ним – на первом плане! – написал богатый натюрморт.
«Дополнение» к портрету было сделано без ведома графа. Когда Толстой увидел готовое полотно, он обомлел – уж не карикатура ли это на него? Но еще раз посмотрев на аппетитный натюрморт, хлопнул Кончаловского по плечу и сказал: «Это здорово! Это, это… Поедем обедать!»
Об Алексее Николаевиче Толстом
Об этом великом жизнелюбе в книге о юморе хочется рассказать особо… Тем более, что в 2014 году мы отметили юбилей автора «Хождений по мукам».
Алексей Николаевич Толстой
Иван Бунин в своих мемуарах назвал его третьим Толстым. Что ж, Алексей Николаевич действительно в чем-то наследовал и Алексею Константиновичу, и Льву Николаевичу, однако нисколько не подражал ни тому, ни другому. В ХХ веке в России было немало крупных, даже великих писателей, но самым читаемым в стране был именно он, Третий Толстой.
Детство будущего литератора не было безоблачным. Отец прослыл человеком необузданным, классическим кутилой. Мать, урожденная Тургенева, вскоре после рождения сына навсегда рассталась с Николаем Толстым и стала спутницей жизни мелкопоместного самарского дворянина. Когда Алексею стукнуло 17 лет, суд установил, что юноша – все-таки сиятельный граф и сын уездного предводителя дворянства. Русскую усадебную жизнь он знал досконально и не отделял себя от многих поколений предков – воинов, чудаков, задир. Алексей Толстой и в литературу пришел как дворянский бытописатель. Впрочем, сначала ему пришлось поступить в петербургский Технологический институт, который он так и не окончил, полностью посвятив себя писательству.
Атмосфера Серебряного века с ее гниловатым духом декадентства ему претила, что, однако, не помешало найти собственную нишу в творческой среде. Толстой умел становиться необходимым для самой широкой аудитории. В Малом театре поставили его пьесу «Насильники», а незадолго до этого, в 1912 году, вышел в свет роман «Хромой барин», с которым автор довольно уверенно шагнул в большую русскую литературу. Помимо знания господского быта и умения создавать панораму из классических «тургеневских» сюжетов в этом произведении явлено главное – прекрасный литературный язык, удивительно пластичный, подходящий и для лирической прозы, и для добротного детектива. Да, Толстой нашел себя на стыке двух культур – высокой и массовой, и именно такого писателя нашей литературе недоставало. Он и в дальнейшем будет смело брать от разных литераторов то, что ему впору, понимая, что его талант все переплавит, и только завистники станут обвинять Алексея Николаевича во вторичности и плагиате.
Когда началась Великая война, переименованная позже в Первую мировую, тянуть солдатскую лямку из-за болезни глаз он не мог, но и отсиживаться вдали от фронта не собирался. Стал военным корреспондентом газеты «Русские ведомости», честно служил армии и Отечеству своим пером. Разумеется, выступал за войну до победного конца. Во время поездок в воинские части узнал и полюбил русского солдата, и это стало переломным в творческой жизни Толстого, слывшего доселе последним бытописателем русского дворянства, и только.
«Я увидел русский народ», – говорил он, побывав на фронте. «Мы стали крепким, решительным, чистым народом. Словно над всей Россией… пролетел трагический дух – дух понимания, спокойствия и роковых, мирового смысла задач», – писал в одной из статей того времени. События 1917 года этот военкор отождествлял с предательством (как и его герой из «Хождения по мукам», фронтовой офицер Вадим Рощин). Алексей Толстой помнил, как на улицах Варшавы русским солдатам бросали цветы… Смириться с бесславным выходом и