Однажды я столкнулся с таким именно человеком, и у меня надолго останется о нем воспоминание…
Дело происходило в купе второго класса вечернего поезда. Я ехал в город Пичугин, где мне предстояло на другой день прочесть лекцию о воздухоплавании, по вызову какого-то «Пичугинского авиационного общества завоевания воздуха».
В купе кроме меня находился еще один юный господин, и не успел я сесть, как мы оба почувствовали друг к другу самое искреннее расположение.
Он приветливо улыбнулся мне, кивнул головой и добродушно сказал:
– Кажется нас здесь только двое! Это самое удобное, не правда ли?
– Да, – весело сказал я. – Терпеть не могу тесноты. А где же ваши вещи?
Он засмеялся и юмористически развел руками.
– Все мое при мне. Далеко едете?
– В Пичугин. Вызвали меня какие-то чудаки прочесть лекцию о воздухоплавании. Моя фамилия Воробьев.
– Я очень рад, – приветливо сказал мой спутник. – Я тоже еду в Пичугин по делу и с удовольствием побываю на вашей лекции. Где она будет?
– Понятия не имею. Я еду туда в первый раз, по приглашению какого-то «Пичугинского авиационного общества»…
Он улыбнулся.
– Воображаю пичугинскую авиацию!
– Да уж, действительно. Хотя обещают за лекцию двести рублей.
– Ого! Эта сумма, – сострил мой спутник, – может все их общество поднять на воздух.
Мы расхохотались.
Я взглянул на часы, зевнул и сказал:
– Пора бы и на боковую. Чего это кондуктор не идет?
– А зачем он?
– Да билеты-то должен же он отобрать. Смерть не люблю, когда меня сонного будят!
– Да вы и ложитесь, – сказал мой сосед, вынимая из кармана газеты. – А я почитаю. Хотите, я кондуктору за вас билет покажу, чтобы не беспокоить вас…
– Мне, право, совестно, – тронутый его заботливостью, возразил я.
– Пустяки! Все равно не буду спать.
Я расположился на верхней койке, вручил своему соседу билет, снял чемодан и, раскрыв его, вынул подушку.
Молодой человек с простодушным любопытством взглянул на чемодан и, восхищенный, воскликнул:
– Какая любопытная вещь!
– Да… чемоданчик хороший… Я его в Дрездене покупал. Вот это отделение для белья, это нессесер, здесь верхнее платье, здесь дорожный погребец, а это отделение для денег и паспорта.
Он улыбнулся.
– Что же это – самое главное отделение – и пусто?
– Я без паспорта. Ведь в вашем Пичугине на этот счет не строго?
– Ну, знаете… при нашем режиме… всего можно ожидать. Я не расстаюсь с паспортом. Вот оно, мое имущество!
Он вынул из кармана паспорт и, со смехом, подбросил его кверху.
В нем было что-то наивно-детское, привлекательное своей жизнерадостностью и непосредственностью.
– Смотрите – потеряете, – пошутил я. – Вы сущий ребенок. Нужно бы отобрать его да спрятать.
Лицо его сразу стало озабоченным.
– Потерять-то я его не потеряю, а украсть ночью могут. Что я тогда буду делать?
– Давайте я спрячу в свой чемодан. В отделение для денег, а? Хотите? Деньги-то у вас есть?
– Денег-то у меня и нет, – рассмеялся он. – А паспорт спрячьте.
Он снова с детским любопытством осмотрел внутренность чемодана и заявил, что, когда будет богатым, поедет в Дрезден и купит такой чемодан.
– Славный вы парень! Веселый, – сказал я, укладываясь.
Он застенчиво улыбнулся.
– Это потому, что вы мне понравились. С другими я диковат. А вам вон даже паспорт доверил.
Это у него вышло совсем по-детски.
– Да и я вам билет доверил, – расхохотался я. – Отцу бы родному не доверил! Охо-хо!
Я зевнул, повернулся на другой бок, пожелал моему спутнику спокойной ночи и моментально заснул.
Очень скоро я почувствовал, что меня кто-то тихо, но упорно будит, дергая за ногу и приговаривая:
– Послушайте, послушайте!
Я еле раскрыл глаза, поднял голову и увидел кондуктора.
– Что вам? – сердито сказал я.
– Билет пожалуйте!
– Да ведь…
Я встал, спустил ноги и увидел своего спутника, мирно сидевшего напротив и углубленного в чтение газеты.
– Послушайте! – сказал я. – Вы ему показывали мой билет?
Он поднял свое милое, детски-удивленное лицо и взглянул на меня с недоумением.
– Какой билет?
– Да который я вам дал!
– Вы мне дали? Когда?
– Ну как же! Давеча вы сами вызвались показать кондуктору мой билет, чтобы меня не беспокоить.
Удивлению его не было границ.
– Я? Взял? Ничего не понимаю! У меня был свой билет – я его и предъявил кондуктору. Единственный у меня билет и есть… Может, вы кому-нибудь другому его передали?
Лицо моего спутника перестало мне нравиться.
– Послушайте! – сказал я. – Но ведь это же гадость!
– Да вы поищите в карманах, – участливо посоветовал он, принимаясь снова за газету. – Может быть, в кармане где-нибудь.
По лицу кондуктора я видел, что он не верит мне ни на грош, считая мои слова неудачной уловкой безбилетного пассажира. Не желая затевать неприятной истории, я вынул деньги и сказал:
– Вероятно, я потерял билет. Возьмите с меня доплату и оставьте меня в покое.
Кондуктор укоризненно покачал головой, взял деньги и ушел, оставив нас вдвоем.
– Что это все значит? – сурово сказал я, пронизывая своего соседа взглядом.
Он снял с вешалки пальто, разостлал его на нижней койке и стал молча укладываться.
– Что это все значит?
Он мелодично засвистал, снял пиджак, положил под голову и, сладко потянувшись, лег.
– Вы наглец! – закричал я.
Он дружески улыбнулся, сделал прощальный жест и закрыл глаза.
– Я думал, что вы порядочный человек, а вы оказались жуликом. Как не стыдно! Чего же вы молчите? Негодяй вы, и больше ничего! Обыкновенный поездной вор. В тюрьме вас сгноить бы надо! Чтоб вас черти побрали!
До меня донеслось его ровное дыхание.
– Спишь, румяный идиот? Чтоб тебе завтра в кандалах проснуться! Так бы и плюнуть в твою лживую рожу. «Да-айте билетик, я за вас покажу»… У, чтоб ты пропал!
Во мне клокотала злоба, и я еще с полчаса ругался и ворчал, пока не почувствовал смертельной усталости.
Откинувшись на подушку и засыпая, я подумал:
«Ну обожди же, негодяй! – не получишь ты своего паспорта! Попляшешь ты завтра!»
Проснулся я поздно. Мой спутник сидел уже одетый, умытый и с аппетитом ел вареную колбасу, запивая ее водой из чайника.
– Хотите колбасы? – спросил он, глядя на меня ясными, лучистыми глазами ребенка.
– Убирайся к черту.
– Скоро большая станция. Я думаю, там вы сможете напиться чаю и позавтракать.
– Желаю, чтоб тебя переехало поездом на этой станции!
Он посмотрел в окно и приветливо улыбнулся.
– Погодка-то исправляется. Пожалуй, в Пичугине санный путь застанем.
Его честное, простое лицо было мне ненавистно. Я сидел в углу и с наслаждением мечтал о том, как он попросит возвратить паспорт, а я сделаю вид, что не слышу, и как он будет бежать за мной и клянчить.
Но он не вспомнил о паспорте. Доел колбасу, вытер руки и снова взялся за свои газеты.
Я нарочно не вышел на той станции, на которой он советовал мне позавтракать, и до обеда ничего не ел. Обедал на другой станции. Потом занялся разборкой материалов для лекции, которую мне предстояло прочесть в тот же день вечером.
– Любопытная это вещь, воздухоплавание? – спросил меня покончивший с газетами сосед. – В газетах много теперь об этом пишут.
– Прошу со мной не разговаривать! – закричал я.
– Все-таки еще как следует не летают. Все эти авиаторы, аэропланы – детская игра. Так себе, наука простая.
– Эта наука не для мелких поездных жуликов, – с горечью сказал я, чувствуя себя совершенно бессильным перед его спокойным, благодушным нахальством.
– Вот сейчас и Пичугин! – сообщил он, смотря в окно. – Нам здесь сходить.
«Сейчас попросит паспорт, – подумал я. – Попроси, голубчик, попроси».
Но он надел пальто, собрал свои газеты и, дружески кивнув мне головой, вышел в коридор.
Поезд остановился.
Посмеиваясь в душе над своим спутником, я оделся, взял чемодан и вышел. Носильщиков не было, вещи пришлось тащить самому.
Неожиданно сзади послышался быстрый топот нескольких ног, кто-то подбежал ко мне и схватил за руки.
– Этот?
– Он самый, – сказал хорошо знакомый мне добрый голос. – Схватил мой чемодан – да бежать… Как вам это понравится?!
Я в бешенстве вырвался из рук старого усатого жандарма и вскричал:
– Что вам нужно? Этот чемодан мой!
– Старая история! Мне вас очень жаль, – соболезнующе сказал мой вагонный сосед, – но я принужден просить о вашем аресте.
– Как вы смеете? Это мой чемодан! Я расскажу даже, что в нем!
– Слушайте… не будьте смешным… Я, господин жандарм, раскрывал несколько раз этот купленный мною в Дрездене чемодан – а он, конечно, рассмотрел вещи. Нельзя же так… Ну хорошо… Если это ваш чемодан, так скажите, что это за паспорт лежит в отделении для денег? Чей? На чье имя? Ведь вы же должны знать все, что есть в чемодане. Вы молчите? Нехорошо-с, нехорошо, молодой человек.
Его симпатичное лицо было печально. Он вздохнул, взял мой чемодан и сказал жандарму:
– Вы его пока возьмите в часть, что ли. Только, пожалуйста, не бейте при допросе. Он, вероятно, и сам жалеет о том, что сделал. Бог вас простит, молодой человек!
И ушел, добрый, благодушный, вместе с моим чемоданом.
На другой день утром меня допрашивали в участке. Когда я, томясь в ожидании допроса, взял лежащую на столе газету «Пичугинские ведомости», мне бросилась в глаза заметка:
«Неудавшаяся лекция. Прочитанная вчера вечером приехавшим из Петербурга г. Воробьевым лекция о воздухоплавании окончилась скандалом, так как выяснилось, что лектор не имеет никакого представления о воздухоплавании. Многочисленная публика, не стесняясь, хохотала, когда молодая столичная известность (вот они, столичные знаменитости!) путала аэростат с аэропланом и сообщала ценные сведения вроде того, что воздушный шар надувают кислородом. Да… надувают. Только публику, а не шар! Очень жаль, что деньги за лекцию были заплачены петерб