— Тебе что, обязательно нужно набирать номер языком? — прошипел Мартин. Достав носовой платок, он начал протирать трубку.
— Все и так высохнет, — уверил я его.
Он начал было разглагольствовать на тему покрывшихся коркой кнопок, но тут Розен взял трубку, и Мартин не стал договаривать свою тираду. Их беседа была недолгой. Мартин, повесив трубку, посмотрел на меня.
— Верни кассету на место, в автоответчик. Мы назначили встречу.
Кэл Розен жил в центре, в фешенебельном многоэтажном здании, где все до мелочей дышало роскошью. И лишь парковочных мест для машин посетителей здесь было мало. В конце концов Мартину удалось припарковаться только через четыре дома оттуда.
Высвободив меня из-под ремня безопасности, он осторожно поставил меня на землю, а потом с целеустремленным видом зашагал по тротуару, стремясь поскорее оставить позади ржавое корыто, на котором приехал. Кто-нибудь на его месте купил бы новую машину, но ему было приятнее ненавидеть уже имеющуюся.
Я посмотрел на его удаляющуюся спину, на незакрытую дверцу автомобиля, снова на спину Мартина. Вполголоса бормоча проклятия, я прислонился к дверце и толкнул ее. Она не шевельнулась. Я снова навалился на нее. Петли взвизгнули от возмущения, а затем, страдальчески застонав, уступили; дверь захлопнулась.
А я упал лицом прямо на тротуар.
В мою сторону шла толстуха с чихуахуа на поводке. Я лежал на земле, поэтому мой глаз, а он у меня один, оказался примерно на высоте глаз собаки. Она уставилась на меня, я свирепо смотрел на нее.
Реакция чихуахуа на любые стимулы одинакова во всех ситуациях, так что собачка начала нервно приплясывать по кругу и лаять. Ее визгливый лай и сам по себе действовал на нервы, смотреть же, как такое существо устраивает перед тобой боевой танец, было оскорбительно, а я и так пострадал при падении.
С огромным трудом я поднялся на ноги. Это привело проклятую тварь в исступление; она постукивала когтями и скребла ими о бетон. Я пожелал ей тут же и умереть от внезапного приступа, но исполниться моему желанию было не суждено.
Женщина готова была предоставить почти всю ширину тротуара в мое распоряжение, а вот у чихуахуа было на этот счет свое мнение. Она дернулась изо всех сил и вырвала поводок из рук хозяйки.
Однажды мы с Мартином разыскивали похищенную картину по заказу Оуэна Кента, и нам пришлось иметь дело с исключительно свирепым сторожевым псом породы ротвейлер. От его лая присмирела бы сама собака Баскервилей. Я набрал побольше воздуха в легкие и воспроизвел лай того пса. Иногда оказывается очень кстати, что речевым органом у меня служит мембрана типа барабанной перепонки.
Чихуахуа, издав перепуганный вопль, бессильно рухнула на тротуар. Под задней частью собачки тут же начала образовываться лужа желтой жидкости.
— Ой, Максимилиан! — закричала женщина, заламывая свои рыхлые руки. Потом она сердито повернулась ко мне. — Что вы себе позволяете?
— Я просто добиваюсь соблюдения закона, запрещающего выпускать непривязанных собак, мадам, — ответил я и пошел догонять Мартина, оставив даму решать, как помочь своей жалкой злобной твари.
— Ты пошел в обход, чтобы полюбоваться окрестностями? — шутливо спросил Мартин, когда я, тяжело дыша, наконец оказался у него за спиной.
— Ты, лысый павиан-переросток, — рявкнул я, — ты не закрыл дверь автомобиля. И мне удалось ее захлопнуть, лишь позвав на помощь трех мужчин и одну барышню, на которой было чрезвычайно мало одежды. — Я пнул его в щиколотку, выше ударить его ногой мне не так-то просто. — Подними меня, чудовище. Я совсем стер ноги, пока тебя догонял.
Он наклонил голову, будто оценивая правдоподобность моего утверждения.
— Ага. Осталось всего шесть дюймов. Заставь я тебя дойти до дома Розена на своих двоих, так у тебя останутся культи размером с мой большой палец. И тебе будет поделом… Я видел, как ты запугивал ту чихуахуа.
— Запугивал! Да она на меня бросилась! Я до нее и пальцем не дотронулся.
— Ты, возможно, нанес бедному животному неизлечимую психологическую травму. Я вынужден требовать, чтобы ты вернулся и извинился.
— Хватит приставать ко мне, урод двуглазый.
— Я тебя ни разу пальцем не тронул.
Вот он и договорился до того, что я оказался в подстроенной им логической ловушке. Мартин редко бывает таким коварным. Злясь, что ему удалось меня перехитрить, я зашагал вперед, решив дойти самостоятельно, пусть от моих ног и правда останутся культи длиной с его большой палец. Не прошел я и десяти шагов, как он подхватил меня под мышку, будто продолговатый мяч для американского футбола.
Я начал было возмущаться, отстаивая собственное достоинство, но тут же перестал. По крайней мере, на руках у Мартина я в безопасности, и всяким психованным чихуахуа до меня не добраться.
Шаги у Мартина длиннее, чем у меня, так что вскоре мы были уже у дома Розена. Покачиваясь туда-сюда, я успел глянуть на швейцара. Он прикоснулся пальцами к краю фуражки, а на лице его выразилось недоумение.
— Доброе утро, кэптн.
Когда Мартин проносил меня мимо стеклянной двери, я зацепился ногой за металлическую ручку, и колено громко хрустнуло. Мартин, ничего не заметив, поставил меня на пол перед стойкой службы безопасности и стал диктовать дежурному свое имя и фамилию. На ногу было не опереться, и я тут же начал заваливаться. Чтобы не упасть, мне оставалось только ухватиться за ногу Мартина.
Если люди в таких ситуациях чаще всего прибегают к гласным, то моя раса обычно издает звук, похожий на жужжание. Когда я испустил приглушенное «Уззззз…», дежурный службы безопасности посмотрел вниз, увидел мой язык, обхвативший голень Мартина, и побледнел.
— Это что, змея? — спросил он с ужасом.
Мартин наконец заметил, что я совсем накренился на правый борт. Он наклонился и удержал меня за мою конусообразную голову.
— Что случилось, Виктор?
Не переставая жужжать от боли, я произнес:
— Похоже, я сломал ногу.
Мартин поднял меня и положил на согнутую руку, будто младенца. Охранник покосился на нас, а Мартин стал осматривать мою ногу, которая уже начинала отекать. Он щупал ее и тыкал пальцем, сгибал и поворачивал, а я вполголоса гудел и жужжал. Нежному обращению он мог бы еще поучиться, а вот тщательности у него хоть отбавляй.
— Ты просто ушибся.
— Кость вдребезги, — уверил я его.
Он продолжил осмотр. Заставив меня издать от боли несколько разных шумов, он заявил:
— Мне так не кажется, мой маленький друг. — Нахмурившись, он спросил меня: — Как же ты умудрился повредить ногу?
Мартин человек не злой, он просто небрежен, поэтому я не стал ругать его за то, что он недостаточно широко открыл дверь.
— Я зацепился за дверь, — лаконично ответил я и сказал, обращаясь к охраннику: — У нас назначена встреча с Кэлом Розеном.
Сотрудник службы безопасности посмотрел сначала на меня, потом на какой-то предмет у себя на столе, а потом поднял взгляд на Мартина, как будто это он, а не я с ним заговорил.
— Да, у меня здесь записано. Он недавно звонил на вахту и сообщил об этом. Поднимайтесь к нему.
Войдя в лифт, Мартин спросил:
— Ты можешь стоять?
— Я бы предпочел этого не делать. Нога очень болит. На сороковом этаже двери с шипением открылись, и мы увидели холл, в котором пол покрывал толстый ковер, а обои чересчур пестрили.
— Фи, — сказал я. — Я, конечно, смотрю на все это из горизонтального положения, но, похоже, дизайнера, который занимался этим интерьером, нужно утопить или четвертовать.
— Я и стоя готов сказать то же самое, — уверил меня Мартин. — Послушай, мне становится тяжело тебя тащить. Ты точно не в состоянии идти?
— У меня же колено уже размером с яблоко, оно вдвое толще, чем обычно. Не видишь, из него уже сыплются маленькие молнии, как рисуют в комиксах?
— Ну да, опухло немного, — признал он и, переложив меня с одной руки на другую, спросил: — Ты точно не прибавил в весе?
— Мартин, я почти умираю от голода. За последние девять дней я ел всего два раза.
— Я знаю, но ты же всегда так питаешься.
— Это так, но если я смогу кого-нибудь достаточно разжалобить, то тебя осудят за жестокое обращение с животными.
— Ха! — радостно воскликнул Мартин. — Так ты все-таки признаешь себя животным? Ты так облаял того чихуахуа, что мы, вне всякого сомнения, сможем тебя зарегистрировать в Американском клубе собаководства.
Ну вот.
— Пожалуй, я продолжу разговор только в присутствии моего адвоката, — проворчал я.
К нам приблизилась пара средних лет. Заметив меня, дама сказала:
— Посмотри-ка, Хьюберт! Банан с ножками. Какой миленький!
— Но у него же всего один глаз, Марта. Что толку от одноглазой твари?
— Ты что, хочешь сказать, он живой? — спросила она, и он задумался. Они продолжали обсуждать преимущества и недостатки домашних любимцев, имеющих только один глаз, пока не приехал их лифт.
— Чем скорее мы отсюда уберемся, тем лучше, — заворчал я.
— Спокойно, — отозвался Мартин. — Нам еще предстоит потрудиться и заработать гонорар.
Должно быть, охранник доложил Розену о нашем прибытии, поскольку дверь его квартиры распахнулась, как только мы подошли.
— Вы Мартин Крофтс? — спросил он.
— Да. — Он ловко повернул меня, так что я смотрел на Розена из положения почти что вертикального, при этом по-прежнему сидя, как в колыбельке, на руке у Мартина. — А это Виктор, мой напарник.
— Не знал, что у вас есть… напарник. Мартин кивком указал внутрь квартиры.
— Ваше дело, наверное, стоит обсудить в квартире, да?
Розен намек понял. Отойдя в сторонку, он сказал:
— Заходите, пожалуйста. Мартин кивнул.
— Ну вот, — сказал он, когда дверь закрылась, — чем мы можем быть вам полезны?
Розен нервно облизал губы. Посмотрел на Мартина. На меня. Снова на Мартина. Еще раз облизал губы.
— Хм… с чего бы начать?
— Начните с начала, а мы по ходу дела будем задавать вопросы, — сказал Мартин.