Го Вонпё захлопал в ладоши и залился громким хохотом, словно сумасшедший.
— Вот уж верно говорят, что медведя нельзя обвинить в глупости! За те годы, что зверь провел у себя в берлоге, я совсем расслабился… Мой промах! Ха-ха-ха!
Ён Чонги некоторое время спокойно смотрел на тыкающего в него пальцем возбужденного Го Вонпё, а затем повернулся к королю:
— Ваше Величество! Согласно военному закону военачальникам не дозволено вступать в личную переписку с представителями кланов и сговариваться между собой. Кроме того, войска не имеют права передвигаться по стране без письменного разрешения главного военнокомандующего, коим является глава клана Чонно! Тем не менее солдаты покинули места своей службы, ослушавшись моего приказа, прошу вас вынести им строгое наказание!
Ситуация повернулась так, что те, кто за шерстью шел, воротилися пострижены. Своим обращением к королю Ён Чонги лишил соперников их главного оружия — их намерение надавить на правителя своей военной мощью превратилось из хитрой уловки в ловушку для простачков. Будучи известным знатоком военных заповедей, Ён Чонги в мгновение ока превратил оружие Го Вонпё в пыль.
Смекнув, что расстановка сил полностью поменялась, Хэ Чживоль незаметно подал сигнал Тэдэро. Король уже перестал быть главной мишенью совета, и тратить силы на споры, от которых не будет никакой выгоды, Гочуга клана Соно не желал.
Тэдэро Ким Пхёнчжи, также являющийся распорядителем Совета, повернулся к королю и согнулся в почтительном поклоне:
— Ваше Величество, проведение учений среди воинов входит в полномочия военачальников отдельных кланов. Это выступление войск было задумано именно как тренировка для них на случай длительных походов. Воины клана Соно прибыли в столицу только в качестве дорожной охраны для наших представителей на Совете, поэтому я считаю, что здесь нельзя говорить о нарушении воинских законов!
Это была очень нелепая и печальная отговорка. Ни один разбойник на землях Когурё не осмелился бы напасть на повозки, над которыми развевается знамя клана Соно. И тем более невозможно было оправдать присутствие перед столицей пятитысячного войска всего лишь охраной членов клана.
— Гочуга, при всем уважении, но, если вы привели с собой армию в качестве охраны, почему она направлялась в сторону дворца Анхак? — осведомился Ён Чонги.
Хэ Чживоль демонстративно отвернулся в другую сторону, избегая его взгляда. Критический момент на Совете Пяти кланов был пройден.
Тэдэро Ким Пхёнчжи, который славился умением находить общий язык со всеми, выступил вперед, чтобы сгладить сложившуюся неловкую ситуацию. С широкой улыбкой на лице он осторожно приблизился к Ён Чонги. Внешне невозмутимый, но потративший за это время немало нервов Гочуга тоже немного расслабился. Главная его цель — сломить дух Хэ Чживоля и Го Вонпё — достигнута, а в других вещах он готов был пойти на некоторые уступки.
— Господин, раны имеют свойство открываться заново, если их чесать. Может, вы закроете глаза на этот раз? На мой взгляд, проблемы с южными границами сейчас более важны, — обратился Ким Пхёнчжи к Ён Чонги.
Тэдэро был мастером искусно сглаживать острые ситуации, он приобрел этот навык за многие годы участия в политических играх. Когда он применял свои навыки для примирения противников, обычно кто-то из них если не соглашался с его уговорами, то хотя бы давал молчаливое согласие на переговоры. Ким Пхёнчжи прекрасно знал, когда приходило его время вмешаться в происходящее.
— Несмотря на то, что союз между Пэкче и Силлой расторгнут, пока мы беспокоимся только о северных границах, они поочередно пытаются захватить бассейн реки Хан. Особенно если учесть наши отношения с Силлой, сейчас явно пришло время проучить их и показать остальным врагам пример того, как Когурё расправляется с неприятелем.
Совет уже давно забыл, что еще недавно целью собрания было порицание действий короля Пхёнвона. Теперь все с оживлением перенаправили внимание на южный конфликт. Так как на обсуждение были вынесены отношения с другими странами, на этот раз слово взял Тэдэса:
— Силла и Пэкче — народы, с которыми нас связывает одна кровь. Нужно до последнего избегать распрей между своими людьми. Я предлагаю отправить в Силлу посланника с предложением дружбы. Если Цинь или Северная Чжоу нападут на наши земли, разве следующими на их пути не окажутся Пэкче и Силла?
Чжин Пиль из клана Кванно, ответственного за южные границы, раздраженно возразил:
— Сколько раз мы уже посылали в Силлу предложения о дружбе? Разве с этими варварами можно договориться?
— Но если ничего не предпринимать, пострадает только наш народ…
Как всегда это бывает, каждый старался заявить о своем несогласии просто для того, чтобы высказаться, и пространным речам любителей поговорить не было конца.
Каждый клан в зависимости от расположения своих владений вел торговлю либо с Силлой и Пэкче, либо с Цинь и Северной Чжоу, либо с Японией, поэтому их мнения об отношениях с этими странами кардинально различались. Они уже и думать забыли о том, что Совет собирался для того, чтобы заставить короля передать управление страной кланам, никто больше не питал подобных надежд. «Народу не хватает еды, чтобы питаться три раза в день, а вы только и думаете о том, чтобы разжечь войну», — упрекнул чиновников король, который, даже преодолев недавний кризис, все равно не собирался открывать свои истинные намерения участникам Совета. Он смирился с тем, что не может повлиять на решение, к которому придет собрание, и поэтому решил вообще не вникать в то, о чем они говорят. Чем короче бессмысленные разговоры, тем лучше. Пхёнвон думал лишь о том, чтобы эта встреча скорее подошла к концу. Но скучное собрание и не собиралось заканчиваться.
— Клан Кванно не единожды просил прислать подкрепление на юг. Но военное руководство каждый раз нам отказывало, ссылаясь на то, что ни к чему слишком сильно вооружать провинциальные армии. И вот результат. Ваше Величество, прошу, рассмотрите эту проблему!
Король Пхёнвон равнодушно уставился на Чжин Пиля из Кванно. В его глазах была только отстраненная пустота. Он и подумать не мог, что его тесть, отец Чжинби, при первом же удобном случае объединит силы с Го Вонпё и его прихвостнями и будет вместе с ними требовать от короля уступить право решений Совету. Он тяжело вздохнул про себя. Нужно было предвидеть, что такое может произойти. Король осознал, что, если бы не появление Ён Чонги, он оказался бы в безвыходной ситуации, и по его спине пробежала дрожь. Перед лицом власти верить нельзя никому. Пхёнвон снова мысленно испустил тяжелый вздох.
До этих пор правитель избегал открытых столкновений со знатью и имел с ней неплохие отношения. Особой причины этому не было. Просто он всегда внимательно слушал собеседника, смотря ему в глаза, хотя сам в этот момент думал совершенно о другом. Особенно хороший эффект получался, если время от времени одобрительно кивать. Вот и сейчас он просто кивнул с непроницаемым видом в ответ на просьбу Чжин Пиля.
Октябрьский Тонмэн благополучно подошел к концу, и вместе с ним, благодаря активному вмешательству Ён Чонги, разрешилась сложная для короля ситуация. Войска каждого клана вернулись в родные места.
Следом на столицу надвинулась холодная зима, в течение которой в жизни принцессы произошли значительные изменения. Король Пхёнвон решил ввести во дворец еще одну королеву, и с началом процесса выбора положение Чжинби сильно поколебалось. К тому же после того, как Воль Гван официально стал наставником принца и принцессы, отношение людей к Залу Магнолий очень изменилось.
Наступил новый год. В январе проводился день памяти покойной королевы. Король пригласил трех людей в молельню, в которой хранилась поминальная дощечка с именем королевы, чтобы зажечь благовония и воздать ей честь традиционными поклонами. В поминальной церемонии, естественно, принимали участие принцесса и наследный принц, но присутствие Воль Гвана было неожиданным для многих. В молельню имели право входить только члены королевской семьи и их близкие родственники. Для непосвященных это могло означать лишь одно: король считает наставника Воль Гвана членом своей семьи.
Король Пхёнвон приблизился к алтарю с поминальной дощечкой, зажег палочку с благовонием и, отступив, медленно поклонился. Следом подошли принцесса с принцем и повторили действия отца. Пхёнган закрыла глаза и воскресила в памяти воспоминания о матери. Сожаление и раскаяние словно вихрь взметнулись в ее груди: «Ваше Величество, ваша непочтительная дочь пришла поприветствовать вас. Годы летят, но мое сердце все больше тоскует по вам, а пустое место, которое вы оставили после себя во дворце, не исчезает. Матушка, я знаю, вы наблюдаете за нами. Будьте покойны: те мечты, которые вам не удалось осуществить… клянусь, я сделаю все, чтобы воплотить их в жизнь».
Из огромных глаз принцессы покатились слезы. Король Пхёнвон заботливо поднял ее с колен и сделал знак Воль Гвану. Генерал, хотя и вошел вместе во всеми в молельню, скромно стоял поодаль от королевской семьи, считая, что недостоин находиться в этом святом месте. Король благосклонно улыбнулся ему и сказал:
— Теперь вы тоже часть нашей семьи, генерал. Поэтому вам следует подойти и зажечь благовоние.
Веки Воль Гвана, который не моргнув глазом отражал атаки тысяч врагов, дрогнули, когда он услышал ободряющие слова короля. На подкашивающихся ногах он медленно приблизился к алтарю, зажег палочку с ароматом и опустился на пол. Его сердце бешено колотилось, а голова шла кругом. Тихо и торжественно он распростерся по полу в глубоком поклоне, словно перед ним во всем величии стояла любимая. Вечная любовь, которую он сам же и отослал на смерть. Вот что значила для него покойная королева.
Поднявшись и отступив на шаг, Воль Гван посмотрел на принца и принцессу. Отныне каждый его вздох посвящен им. Взгляд генерала посуровел.
Командир столичной стражи Го Гон вместе со своими воинами стоял на посту перед храмом, находившимся за стенами крепости Пхеньян. Генерал Ли Босон лично охранял королевскую семью во время посещения храма, а Го Гону доверил наружное наблюдение.