– Выхожу в прямой эфир, – произнесла она слегка приглушенным из-за ребризера голосом. – Михаил, как слышно?
– Слышу тебя, – ответил Михаил. – Изображение в норме.
– Отлично. Я спускаюсь. Пожелай мне удачи.
– Удачи, – прошептал я себе под нос.
– Тебе не потребуется удача, – сказал Михаил. – Ты это сделаешь. Это твоя добыча.
Голографическое изображение подпрыгнуло и развернулось, затем, когда люк открылся, заполнилось пузырьками. Авариэль плыла в размытом свете прожекторов, изображение стремительно закружилось, когда она повернула голову и камера над маской нацелилась на дно подлодки. Наши прожекторы ослепили камеру, на мгновение изображение пропало, затем появилось снова, когда она уже смотрела на шрилиала, собравшихся на краю каньона. Они наблюдали за ней и перекидывались фразами в виде еле заметных пузырьков. Позади послышались шаги Патрика, поднимающегося в наблюдательный пункт.
– Эй, Авариэль, все идет по плану, – сказал Патрик. – Готова?
Она посмотрела вниз, и мы увидели темно-синюю бездну, куда свет подлодки уже не проникал. В поле зрения появилась ее рука, с часами и измерителем глубины.
– Здесь все в норме, – сказала она. – Патрик, Михаил, я спускаюсь.
Я постарался подавить чувство обиды от того, что она не упомянула меня.
На экране мы видели, как медленно темнеет вода вокруг нее и как ползут показания глубины. Она опускалась возле выступов каньона, так же как и в прошлый раз, но – я отметил это – не настолько близко, чтобы зацепиться за них. Когда свет от подлодки померк, Авариэль переключилась на налобный фонарь, и иногда мы улавливали блеск зубчатой вулканической породы, составляющей лавовый колодец, поросль венерианских водорослей и существ, живших между скалами.
Я вспомнил: стены Великой Тьмы возвышались вокруг меня. Я видел, как червеподобные рыбы свешивали свои головы вниз, заманивая усатых моллюсков достаточно близко, чтобы пронзить их отравленными копьями своих языков. Стайки зеленых рыб-живописцев, проплывая мимо меня, выпускали из своих тел чернильный след, превращающийся в висящую в воде фиолетовую спираль. Диковинные раковины, с длинными шпилями и панцирями, кружили по скалам, оставляя за собой сверкающую в лучах фонаря синюю, желтую или красную дорожку, двигаясь вдоль выступов каньона. Мелководья Мирового океана повсеместно кишели жизнью. Неизвестные еще человеку виды встречались тут на каждом шагу, и можно было бы дни напролет коллекционировать и описывать обнаруженных животных, но Авариэль была преисполнена решимости спуститься в кромешный мрак…
Глубже, глубже. Я знал, что Авариэль уже начала чувствовать давление воды на ее гибкий костюм, который становился автоматически жестче в ответ на усилие, прикладываемое извне. Костюм представлял собой гибрид: он был одновременно автономным, движимый только мускулами Авариэль, но при этом он был маленькой подлодкой, позволяющей достичь глубины, недоступной обычным дайверам. Поскольку, по религиозным соображениям, шрилиала не позволили нам исследовать Великую Тьму с помощью батискафов с дистанционным управлением, у нас не имелось ни малейшего представления о реальной глубине лавового колодца, хотя по косвенным оценкам он был не глубже восьмисот метров.
В динамиках громко шипел ребризер, и вскоре со стен каньона исчезли водоросли, которым необходим минимальный, рассеянный солнечный свет, пропадающий ниже семидесяти пяти – ста метров. Вместо них в трещинах появились сероватые кольчатые черви и выпуклые «клетки» крабов-«арестантов», нашедших себе убежище в скелетах рыб. Крабы цеплялись за рыбьи кости длинными, цепкими хвостами.
– Двести десять метров, – услышали мы; голос Авариэль, измененный ребризером, теперь дополнительно искажался из-за повышенной концентрации гелия и неона в ее дыхательной смеси. Я знал, почему она упомянула эту отметку; в прошлый раз здесь произошел несчастный случай, и ей пришлось отказаться от погружения. Сейчас она была далеко от стенок каньона, фонарь над ее маской освещал только темные, пустые воды. Она не собиралась повторять мою ошибку.
Дисплей прибора показывал 280 метров, когда это случилось.
– Там что-то есть… – услышали мы голос Авариэль, – поднимается снизу. Огни… – Объектив камеры качался, когда она смотрела вниз, и мы увидели рой холодных зеленых огоньков, кружащихся внизу, как стая фосфоресцирующих птиц, становящихся все больше и больше. – Я их чувствую…
Это чувство – что-то надвигается… А затем боль, чудовищная боль, швырнувшая меня в беспамятство…
– Авариэль, – сказал я, наклоняясь к микрофону Патрика, – будь осторожна…
– Я не думаю… – начала она, но тут огни обрушились на нее, слишком яркие, слишком большие, изображение дико качнулось в сторону, и мы услышали крик Авариэль: – Нет! Нет…
Экраны резко потемнели, показания приборов замерли, в динамиках трещали шумы.
– Авариэль! – крикнул я, понимая, что уже слишком поздно. – Авариэль!
Тишина. Только Михаил бормотал проклятия.
– Я погружу подлодку ниже! – воскликнул он. – Мы спустимся и вытащим ее.
– Нет! – пронзительный голос Хасалало раздался за нашими спинами. – Это не допускается. Зеленый Совет запрещает. Я запрещаю.
– Да к черту тебя и твой Зеленый Совет! – завопил Михаил. – Мы должны что-то делать. Патрик, дай мне ее последние координаты.
Я положил ему на плечо руку, он ее сбросил.
– Ты не можешь этого сделать, – произнес я. Патрик не двигался, глядя на нас. – Авариэль знала, на что шла.
– В прошлый раз она вытащила тебя, – ответил Михаил.
– Не полностью. Часть меня все еще там. Она знала о риске, – сказал я.
Он уставился на меня. Потом выругался, в ярости ударив кулаком по панели управления. Экран заискрился и потух. Михаил бессильно опустил руки.
Мы висели над Великой Тьмой еще час после того, как, по нашим расчетам, у нее должен был закончиться воздух. Затем в скорбном молчании мы возвратились в Подводный порт.
Я стоял на берегу Мирового океана. Шел моросящий дождь, капли воды падали с гонимых ветром свинцовых туч, края их были закручены, словно ролики. Молнии далекого шторма лизали горизонт ослепительными языками. Я оставил дождевик в комнате; если Венера хотела, чтобы я промок, мне нужно было позволить, чтобы это произошло. Я представлял себе, как боги Венеры плюют в меня с вечных покровов туч и смеются, когда попадают в меня. Я всматривался в Великую Тьму, наполовину веря, что смогу разглядеть что-то во мраке, хотя знал, что это невозможно.
Тело Авариэль так и не нашлось. Я представил себе ее кости, лежащие вместе с остальными на дне. И среди них было несколько моих.
Я услышал позади скрип перепонок и шипение барботера, и оглянулся через плечо. Хасалало стоял рядом со мной.
– Зеленый Совет запретил все исследования в Великой Тьме, – сообщил он. – Никто из рода людей никогда больше не повторит попытку Авариэль.
Он посмотрел на меня. Я глубоко вздохнул и сунул руку в карман. Достал желудочный камень, взятый мной из Ямы. Он сверкал в рассеянном свете вечно затянутого облаками неба: голубые мраморные точки в закрученных оранжево-красных кружевах – прекрасный и странно тяжелый.
– Вот, – сказал я. – Ты хотел видеть истину, скрытую в этом камне. Вот она.
Я взял его за руку и положил камень на его перепончатую ладонь. Полированная поверхность сверкала, как бриллиант.
Барботер Хасалало побулькивал, когда он крутил камешек в перепончатых пальцах. Затем венерианец поднял на меня глаза.
– Внутри он прекрасен, – произнес Хасалало. – Разве Подводные Огни не полюбили бы его, если бы увидели, если бы кто-то мог показать им его?
Я кивнул. Я думал, он заберет камень, но Хасалало вернул его мне; я положил его в карман вместе с остальными: Авариэль. Венера. Последний раз…
Некоторое время мы оба молчали, наблюдая за волнами брызг, разносимых ветром от Мирового океана.
– Ты уедешь, – наконец сказал венерианец.
– Нет. Думаю, задержусь тут на некоторое время, – ответил я. – Похоже, ты был прав насчет истины. Я всегда спешил. Но теперь я задержусь здесь достаточно долго, чтобы увидеть, что скрывается под поверхностью. Может, я даже разберусь, что это за Подводные Огни.
Хасалало размышлял.
– Ты проживешь дольше меня, – медленно проговорил он. – Если ты еще будешь здесь, когда я умру… – Он замолк, глядя на горизонт, где расстилалась Великая Тьма.
– Если я буду здесь… – повторил за ним я.
– Они бросят мое тело в Яму. Когда черви съедят мою плоть, ты заберешь мои желудочные камни? Не мог бы ты отыскать в них истину? И мог бы ты…
Хасалало не закончил, глядя сквозь дождь в Великую Тьму. Но я понял его.
– Да, – кивнул я, – обещаю.
Элинор Арнасон
Элинор Арнасон опубликовала свой первый роман «Меч кузнеца» в 1978 году, за ним последовали романы «Дочь медвежьего короля» и «На станцию воскрешения». В 1991 году вышел в свет один из ее самых сильных романов девяностых годов «Женщина из рода железных людей», завоевавший престижную премию Джеймса Типтри-младшего. Ее короткие рассказы появлялись в «Научной фантастике Азимова», The Magazine of Fantasy & Science Fiction, Amazing, Orbit, Xanadu и других журналах. Среди ее книг – «Кольцо мечей», «Могилы предков» и маленький сборник «Мамонты великих равнин», включающий в себя одноименную повесть, длинное эссе и интервью с Элинор.
Последняя ее книга представляет собой сборник рассказов под названием «Истории большой мамы». Ее рассказ «Звездный урожай» стал финалистом премии «Хьюго» в 2000 году. Элинор живет в Сент-Пол, штат Миннесота.
В представленном рассказе сафари, организованное «Нэшнл Джиографик» в поисках драматических кадров из жизни дикой природы, разворачивается гораздо драматичнее, чем ожидали его участники.
Элинор АрнасонРуины
Конечно, эта история началась глубоко в трущобах Венуспорта, в районе гавани. Настоящий город находился ниже: правильные сетки улиц с солидными бетонными зданиями и многоквартирными домами. Жители квартир – средний класс и труженики с постоянной работой – покупали мебель, штампованную на одной из громадных фабрик города. Богачи обставляли свои дома лучшей мебелью любого стиля, которую они могли приобрести в дорогих магазинах в центр