Юная Венера — страница 76 из 77

– Возможно, нет.

– Я тебе докажу. – Он забрался в машину, достал с заднего сиденья пистолет Квинтаро и, присев, швырнул пистолет в отверстие. Тот был не более чем в восемнадцати дюймах над землей и вспыхнул, когда до дерева оставалось три фута.

Скорпион выпрямился.

– Я же говорил, что это самоубийство.

– Его нужно извлечь, – произнесла она, и он впервые услышал в ее голосе отголосок – даже больше, чем отголосок, – эмоциональности.

– О, мы с Мерлином можем достать его для тебя, – сказал Скорпион. – Я просто пытаюсь определиться с ценой.

– Тебе уже заплачено.

– Мне было заплачено за то, чтобы мы доставили тебя сюда. Рисковать жизнью, чтобы вытащить ваше сокровище, в сделку не входило.

– Ты достанешь его сейчас же! – закричала она, и лицо ее внезапно исказилось яростью.

– Я подумаю, – ответил он. – Я прошу за это автомобиль, он, безусловно, стоит дорого, если его почистить, но мы оба знаем, что он был украден. И что-то мне подсказывает, что ты не собираешься делиться со мной камнем бога, не важно, что ты там мне обещаешь. Ты и вправду не в лучшем положении для ведения переговоров, синяя леди.

– Я могу убить тебя прямо сейчас, – каменным голосом произнесла она. – Ты ведь это знаешь?

– Меня убить немножко сложнее, чем ты думаешь, – отрезал Скорпион. – Но даже если ты можешь это сделать, тебе нужно быть уверенной, что ты знаешь, как достать камень без меня.

Она посмотрела на него с ненавистью, но ничего не сказала.

– Хорошо. – Он выждал паузу. – На черном рынке найдется дилер, который будет не слишком привередлив и купит VZ4. Я заберу автомобиль, когда мы закончим. Договорились?

Она кивнула.

– Прекрасно. – Он достал лазерный пистолет и прицелился в ствол дерева примерно в десяти футах над землей.

– Что ты делаешь?! – воскликнула Сапфир.

– Камень не должен расплавиться, я взял выше, – ответил он. Ствол начал тлеть, потом вырвалось пламя, и Скорпион опустил лазерный луч на нижние ветки. – Чертовски повезло, что нет дождя. В сырости ни за что бы не загорелось. – Он повернулся к Сапфир. – Кое у кого слишком много силы, но очень мало мозгов.

Через несколько секунд ветка запылала, и он перевел лазер на другую. Затем наклонился, поднял тяжелую палку и швырнул ее в отверстие. Ничего не произошло, за исключением того, что палка отскочила от ствола.

– Ладно, Мерлин, – сказал он. – Давай, туда и обратно. Я не знаю, когда это проклятое дерево может рухнуть.

Венерианец захромал вперед, добрался до дерева, сунул голову в отверстие и через мгновение показался снова с кристаллом неправильной формы в пасти.

– Камень! – выдохнула Сапфир.

И тут Скорпион увидел другую синекожую женщину. Она бежала к ним с таким же экстатическим выражением лица, что и у Сапфир. Сначала он подумал, что она собирается остановиться возле своей сестры, но потом понял: она держит курс прямо на Сапфир. Вероятно, чтобы разделить с ней триумф, заключив в объятия.

Через пару мгновений он увидел, что она не замедляется и что Сапфир, повернувшись к ней, не предпринимает никаких усилий, чтобы избежать столкновения. Но столкновения не произошло. Он не мог сказать, кто кого поглотил, или обе они слились в совершенно новое тело, но внезапно перед ним снова оказалось одно существо, женского пола – он не решался уже думать о ней как о женщине.

Она взяла камень у Мерлина и подняла его вверх. Скорпион заметил, что в нем имелось отверстие – вблизи центра, примерно в два дюйма в поперечнике.

Сапфир нараспев читала какое-то заклинание.

«Ты знаешь язык?» — спросил он Мерлина.

«Я знаю все языки, существующие на Венере, но этого никогда не слышал».

Камень становился все светлее и ярче и наконец ослепительно засиял. Скорпион прикрыл глаза, но, хотя он стоял рядом, не почувствовал тепла.

Затем низкий мужской голос разорвал тишину, проревев:

– Наконец-то! Наконец-то я снова ожил!

Скорпион приоткрыл один глаз, ожидая ослепительного сияния. Но вместо этого он увидел огромного синего человека, двенадцати футов росту, крепкого и мускулистого, с густой бородой, одетого в сверкающие ризы, которые казались мягкой версией камня.

– Тысячу тысяч лет ждал я этого дня!

Он протянул руку и взял ладонь Сапфир своими могучими пальцами. Соприкоснувшись, их руки осветились так же ярко, как камень минуту назад, и они начали расти, пока не стали выше самых высоких из окружавших их деревьев. Он снова заговорил, и его голос звучал как удар грома:

– Я снова целен!

Скорпион пытался рассмотреть их, но глаза не выдерживали яркого света, и ему пришлось отвернуться. Он почти минуту не размыкал век и вдруг ощутил, что сияние слабеет.

Когда они с Мерлином открыли глаза, то обнаружили, что одни и никаких следов Сапфир или гигантского существа – Скорпион не мог думать о нем как о боге, – который миллион лет томился в камне.

Вспомнив о камне, человек наклонился и поднял его с земли.

«Отверстие исчезло», – заметил Мерлин.

«Вижу, – тихо ответил Скорпион. – Он снова целен».

Скорпион отнес камень и положил его на сиденье.

«Жаль оставлять два джипа здесь, но VZ4 стоит больше, чем они оба вместе взятые. Давай вернемся обратно, в таверну Мак-Энэни, и отремонтируем корабль».

«А камень?»

«Думаю, оставим его себе в качестве сувенира, – ответил Скорпион. – В конце концов, много ли настоящих богов и богинь нам еще попадется в будущем?»

Он помог Мерлину забраться в автомобиль, залез сам, и они двинулись в обратный путь.

«Теперь давай убираться с проклятой Венеры как можно скорее».

Он увеличил скорость.

«Почему так быстро?» — спросил Мерлин.

«Я не придерживаюсь никакой религии и хочу, чтоб так и продолжалось».

«Какое это имеет отношение к делу?»

Скорпион пожал плечами.

– Может, и никакого, – вслух сказал он. – Но мы только что выпустили в мир бога, и не думаю, что он скоро выйдет в отставку.

Йен Макдональд

Английский писатель Йен Макдональд является амбициозным и смелым писателем с широким спектром разнообразных наград. Его первый рассказ был опубликован в 1982 году, и с тех пор его работы с завидной регулярностью появляются на страницах Interzone, «Фантастики Азимова» и других журналов. В 1989 году он получил премию «Локус» в номинации «Дебютный роман» за повесть «Дорога отчаяния». В 1991-м удостоен премии имени Филипа К. Дика за произведение «Утренний король, полуденная королева». Среди других его книг романы «Прочь из синей шестерки», «Сердца, руки, голоса», «Кафе в терминале», «Жертва дураков», «Край эволюции», «Кириния», «Марсианский экспресс», «Бразилия», а также три сборника его короткой беллетристики: «Империя грез», «Говорящий языками» и «Хроники Киберабада». Его роман «Река богов» вышел в финал конкурса на премии «Хьюго» и Артура Кларка в 2005 году, а повесть «Маленькая богиня» попала в финал конкурса «Хьюго» и «Небьюла». В 2007 году он получил еще одну награду «Хьюго» за рассказ «Супруга джинна», премию памяти Теодора Старджона за «Историю Тенделео», а в 2011-м ему вручили премию памяти Джона Кэмпбелла за роман «Дом дервиша». Среди последних его произведений – рассказ «Странник между мирами» и роман «Будь моим врагом». Недавно вышла в свет большая ретроспективная коллекция «Лучшие произведения Йена Макдональда», издан новый его роман «Императрица солнца».

Макдональд родился в Манчестере в 1960 году, большую часть жизни провел в Северной Ирландии, в настоящее время живет и работает в Белфасте.

В этой запоминающейся истории мы пройдем по пути цветов по всей планете, испытав все опасности и неожиданности венерианской судьбы.

Йен МакдональдBotanica Veneris: Тринадцать бумажных узоров Иды, графини Ратангана

Введение Морина Н. Гелларда

Моя мать оставляла мне инструкции на случай, если загорится дом; первое, что следует спасать из огня, – это семейный альбом и Гранвиль-Гайд. Я вырос возле пяти оригинальных цветочных вырезок, совершенно не обращая внимания на их историю и ценность. Только в зрелом возрасте мне пришло в голову узнать стоимость уникальных художественных произведений моей двоюродной тети.

Коллекционеры жадно набрасывались на подлинные Гранвиль-Гайд в тех редких случаях, когда они выставлялись с аукциона. Оригиналы продавались за десятки тысяч фунтов (это бы очень развеселило Иду); два года назад в Музее Виктории и Альберта все билеты на выставку были проданы за несколько месяцев до открытия. В печати появлялись десятки антологий: в частности, Botanica Veneris выдержала пятнадцать изданий на двадцати трех языках, некоторые из которых не являются земными.

Казалось бы, последнее, в чем нуждается мир сегодня, – это еще одно издание Botanica Veneris. И тем не менее тайна ее последнего (и единственного) посещения Венеры интриговала еще полстолетия после ее исчезновения. Когда собрание ее дневников, альбомов и полевых заметок попало ко мне в руки после пятидесяти лет хранения в частной коллекции герцогов Ю, я понял, какой клад мне посчастливилось обрести; я обрел возможность рассказать истинную историю экспедиции моей двоюродной тети и открыть утерянную страницу семейной истории. Книги были в очень плохом состоянии, покрытые плесенью и потемневшие от влажного и горячего венерианского климата: большая часть страниц – неразборчива, некоторые просто отсутствовали. Повествование было удручающе неполным. Я с трудом подавлял в себе желание заполнить пробелы самостоятельно. Очень легко было бы внести в них немного драматизма, выдумки, даже сенсации. Но вместо этого я дал слово Гранвиль-Гайду Иды. Ее сильный, волевой, чарующий голос, звучащий из другого времени, класса и мироощущения, является настоящим, ее истинным голосом.

И ее бумажные узоры, конечно же, говорят сами за себя.

Пластинка № 1: V strutio ambulans: Странник Дюкро, местное название Полуденный бродяга (тенты) или Чудоцвет (текхи).

Бумажный узор, чернила и картон.

Поразительное зрелище!

В обед Хет О-Кран отметил, что космический корабль – «Поиск звездного урожая», марсианин, – должен скоро приводниться в лагуне. Я сказала, что должна это увидеть, особенно потому, что я проспала собственное приземление, когда прибыла в этот мир. Это означало отказ от десерта, но я прибыла на эту планету не для сладкого! Хет О-Кран предоставил паукомобиль в наше распоряжение. Через минуту принцесса Латуфу и я качались в раскошном мягком пузыре, окруженном шестью сильными механическими ногами. Он вынес нас наверх, над головокружительными коридорами и извилистыми лестницами, выше стен и висячих садов, вдоль опор и террас на крышах вверх по древним стальным лестницам Ледех-Олкоя. Острова архипелага невелики, их население огромно, и единственным выходом становится высотное строительство. Ледех-Олкой напоминает гору Сент-Мишель, только больше и грубее. Улицы там соединены переходами и построены в сети туннелей, непроницаемых для чужаков. Хеты просто карабкались над домами и жителями нижнего яруса в своем проворном паукомобиле.

Мы пришли на смотровую вершину Старостры, древнего маяка Ледех-Олкоя, указывающего путь морякам прошлого между рифами и атоллами архипелага Тол. Мою напарницу, принцессу Латуфу, подташнивало, она утверждала, что у нее кружится голова, хотя это могло быть из-за обеда. Оттуда мы могли увидеть весь Ледех-Олкой, с его бесчисленными уровнями и ярусами, сложенными, как лепестки роз.

– Нам нужны очки? – спросила моя спутница.

Нет! В этот момент вечный слой хмурых облаков разошелся, и столб света, как сияющее копье, пронзил небо. Я увидела темный объект, несущийся сквозь воздух, затем гигантский столб воды взметнулся вверх, как десяток Ниагарских водопадов. В небе вспыхнули короткие радуги, при виде которых моя спутница пищала от восторга – она ужасно тосковала без солнца, – и облака снова затянулись. Кольца волн расходились от корпуса космического корабля, который плавал, подобно огромному киту, хотя местная морская фауна может похвастаться более интересными экземплярами, чем земные киты.

Моя спутница захлопала в ладоши и восхищенно закричала. И правда, это было прекрасное зрелище!

Буксиры уже тянули корабль к причалу Океанского Дока.

Но это было не лучшее, что мог предложить Ледех-Олкой. Посетители архипелага обычно спали на проветриваемых балконах, чтобы отдохнуть от загрязнений из нижних слоев города. Я отправилась на послеобеденный отдых – по моим часам было уже после полудня, хотя по расчетам Большого Венерианского Дня было еще утро и полдень должен был наступить только через две недели. Что-то скользнуло по моей ноге, когда я уже устроилась на диване. Что это? Мое сердце сжалось. V strutio ambulans: Странник, растение, которое само по себе, вслепую беспечно забиралось на мой диван! Сквозь очки я наблюдала за его движением. Толстый, сочный стебель, составляющий резервные запасы воды, позволяющие сматывать и разматывать три ножки – наверняка видоизмененные корни – с помощью гидравлического давления. Простой механизм, в котором человеческий мозг замечает движение, элементы личности и мотивы. Это не просто гидравлика, запускаемая светом и жидкостью, а маленький отважный росток, отправившийся в эпическое путешествие, полное опасностей и приключений. Два часа я делала зарисовки, как растение поднимается на мой диван, движется к балюстраде, чтобы продолжить свое путешествие вверх по склону Ледех-Олкоя. Полагаю, миллионы этих растений непрерывно мигрируют по архипелагу, и все же один-единственный странник для меня уже считался чудом.

Отдохнула, черт побери! Я подошла к столу и развернула мягкую замшевую упаковку с ножницами. Чик-чик! Когда требуется сделать бумажный узор, у меня даже руки чешутся!

Когда Ген-Лал Хет узнал цель моего прибытия, он умолял меня не ходить в порт Ледех, но я настаивала (о, как я настаивала!) по крайней мере взять телохранителя или оружие. Я очень удивила его, спросив имя лучшего оружейника, который проживает в их городе. Лучший стрелок ноябрьских стрельбищ округа Клэр, десять лет стажа! Ледбех-Телтай – самый известный оружейник архипелага. Ввозить оружие с других планет – незаконно, это запрет, связанный во многом с огромной популярностью охоты в долине Иштар. Пистолет, который они мне сделали, отлично лежал в руке и подходил по весу: небольшой, как и требовалось; мощный, но в меру; и так разукрашенный спиральными и концентрическими орнаментами Архипелага, что казалось, будто это украшение.

Порт Ледех оказался действительно отвратительным переплетением переулков и туннелей, освещенных бьющим через высокие окна серым водянистым светом. Ужасная вонь и смрад! И тем не менее никто не умирал от этого неприятного запаха. Женщина-землянка, тем более одна, в таком неподходящем месте была тут в диковинку, но венерианцы-негуманоиды обращали на меня мало внимания. В последние годы я часто удостаиваюсь ненавидящих взглядов, оказываясь где-нибудь. Текхи, произошедшие от кочевников Центральной Азии, массово похищенных из своих жестоких степей в одиннадцатом веке, теперь считают себя настоящим человечеством, а землян относят к низшему виду; к человекообразной землянке отношение не лучше.

В баре я огляделась. Больше ни одной женщины-гуманоида. Из «Бестиария Внутренних миров» Карфакса я знала, что нахожусь среди земноводных кридов, их мужчины – это маленькие симбиотические паразиты, живущие в ушных раковинах самок. Бармен, четырехрукий тент, проводил меня в угол, где я должна была встретиться со своим первым информатором. Окна бара выходили на океанский берег. Я смотрела, как рабочие доков снуют между десятками космических кораблей, входя и выходя из люков, открытых в боках судна. Мне не хотелось смотреть на эти люки; они разрушали все совершенство, точные, плавные изгибы корпуса.

– Леди Гранвиль-Гайд?

Какой тихий человек, будто смазанный маслом, я не услышала его приближения.

– Стаффорд Грэймс к вашим услугам.

Он предложил купить мне выпивку, но я пресекла эту непристойную попытку. Это не помешало ему заказать один напиток себе и громко потягивать его – и несколько последующих, отвечая на мои вопросы. Годы, проведенные на Венере, сделали его кожу коричневой и морщинистой; глаза пьющего полуприкрыты тяжелыми капюшонами век – сказывались годы жесткого ультрафиолетового излучения. Шея и руки усеяны белыми оспинами там, где хирургом удалялись меланомы методом заморозки. Загар, меланхолия и алкоголизм: классический набор для заслуженных консулов самого разного профиля, и не только на Венере.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной. Значит, вы его видели?

– Я его никогда не забуду. Жемчуг Афродиты, размером с вашу голову, леди Ида. Это большая удача для мужчины…

– Или женщины, – поправила я, тайком включая записывающее кольцо под своей перчаткой.

Пластинка № 2. V flor scopulum: Цветок Морского Тумана.

Название является неправильным: это не цветок, а животное, коралл из воздушных рифов Континентального океана. Мнимые лепестки являются поверхностями, поглощающими влагу частых океанических туманов, возникающих в этих широтах. Пестики и тычинки имеют липкие ворсинки, функционирующие точно так же, как и земная паутина – ловушка для жертв. Венера имеет цельную экосистему морских насекомых, неизвестную на земле.

Этот бумажный узор является наиболее точным трехмерным изображением Botanica Veneris леди Иды. Репродукции дают только слабое отображение объемного оригинала. «Лепестки» завернуты по краям тупой стороной ножниц. Каждое из двухсот восьми щупалец сделано так, что прекрасно просматриваются на фоне черной бумаги.

Плюс миниатюрная раскраска.

Запись рассказа почетного консула

Жемчужина Афродиты. Действительно, бесценный жемчуг. Но облачные рифы опасны, леди Ида. Перережут тело человека пополам эти двустворчатые. Раздавят голову, как дыню с созвездия Лисички. Жемчуг Афродиты – это кровавый жемчуг. Того, кто научится разводить их, ждет целое состояние, моя дорогая. Очаровательный человек Артур Гайд – его провинциальный акцент звучал как небесная благодать. Очарование каменного века, зато натуральное, без показухи. Ничего удивительного, ведь он с аристократической закваской. Природа! – ее не скроешь. В то время у меня была фирма: рыболовные туры по архипелагу. Легенды об Ирогенте, острове, который на самом деле был рыбой, тогда ходили повсюду. Представьте себе, поймать такую! Конечно же, никто ее никогда не поймал. Нет, я им многое показывал, воздушные рифы, кридовые муравейники, миграции крылатых рыб, воздушное желе; разрешал им мертвецки напиваться на лодке, делал фотографии с какой-нибудь размороженной рыбой-копьем, которую поймали не они. Простые, легкие, честные деньги. Почему мне этого было недостаточно? Я проделывал эту работу сам множество раз, пил с клиентами, одну мою стопку на две их, и я любил эти вечера в Наветренной таверне, любил пить горячий пряный кашаш и слушать ночной свист ветра в шпилях мертвого Кидовского убежища, словно в клетке, где томились души утонувших моряков. Любил пить днями напролет во время Великих Сумерек, одна их стопка на две мои. Все было мило и очаровательно, пока я не пообещал свою лодку для его предприятия. Он хотел купить планктонир – старое корыто, морской чистильщик, где не осталось ни единой прямой пластины в обшивке и ни одной нормальной заклепки. Он хотел засеять его спорами и отправить на север, по великому циркуляционному потоку, словно движущийся воздушный риф. Пять лет требуется, чтобы обогнуть планету и вернуться в арктические воды, которые его породили. Те же пять лет требуются моллюскам Афродиты, чтобы вырастить то, что мы, люди, называем жемчугом, но это неверно. Сперма, леди Ида. Очень плотная сперма. В воде она диспергируется и растворяется. Каждый Великий Рассвет поверхность Континентального океана бела от нее. В воздухе она снова конденсируется и превращается в драгоценный камень, самый ценный из всех. Достаточно лишь течения. За время, пока дрейфующий корабль достигнет севера, моллюски созреют, и холодная вода убьет их. Это была простая задача, вскрыть панцири с помощью газа под высоким давлением, собрать урожай и выручить целое состояние.

Пять лет заставляют человека беспокоиться за свои инвестиции. Артур слал еженедельные отчеты от морской службы и кридовских торговых судов. Месяц шел за месяцем, год за годом, но я начал подозревать, что истинное положение корабля сильно отклонилось от наших графиков. Я сомневался не один. Со своими коллегами-инвесторами мы образовали консорциум и арендовали дирижабль. И там, в точке 60 градусов северной широты, 175 градусов восточной долготы, мы нашли наш корабль – то есть то, что от него осталось, настолько он зарос моллюсками. На наши инвестиции набросились кридовские грабители: когда мы прибыли, они как раз зачищали корабли алебардами и грейферами. Палубы и мостики были зелеными от мяса моллюсков и фиолетовыми от крови кридов. Артур стоял на корме и отчаянно размахивал флагом с крестом Святого Патрика, призывая нас поворачивать и уходить.

Кридские пираты грабили наши инвестиции! И хуже того, Артур был у них в плену. А у нас был невооруженный воздушный поплавок, и потому мы повернули обратно в поисках ближайшего Морского Патруля, способного помочь нам.

Миляга. Чертов обаятельный гомик. Я знаю, что он с вами единая плоть и кровь, но… Это то, что я тогда думал! Если бы он был захвачен в плен кридскими пиратами, они бы не дали ему возможности предупредить нас, размахивая флагом. Когда мы приехали на полицейском крейсере, все, что мы обнаружили, был перевернутый остов планктонира и стадо хищников, жиреющих на остатках моллюсков. Нас обманули! Пираты, мать их… простите. Те четыре танкера ломились от наемных рабочих, а у него никогда не было намерения делить с нами добычу.

Последнее, что мы о нем слышали, что он снял ячейку в Банке Иштар на предъявителя – лучше, чем золото, – в Йез Ток и исчез из страны. Это было двенадцать лет назад.

Ваш брат стоил мне моего бизнеса, леди Гранвиль-Гайд. Это был хороший бизнес, я мог бы его продать и нажить состояние. Купил бы место на Ледех Сайнт, может быть, добрался бы даже до Земли, чтобы закончить дни там. Но вместо этого… А, что толку. Пожалуйста, поверьте мне, что я не отношусь плохо к вашей семье – только к вашему брату. Если вы его все-таки найдете – в чем я сильно сомневаюсь, поскольку даже я его не нашел, – пожалуйста, напомните ему, что он мне все еще должен.

Пластинка № 3. V lilium aphrodite: Лилия островного моря. По-текхски – Перекати-Море. На Криде внятного перевода не зафиксировано. Вездесущее и плодовитое, однодневное растение, очень агрессивно растет в течение Большого Венерианского Дня и к вечеру забивает цветами все заливы и бухты настолько, что судоходство возможно только с помощью специальных цветоочистительных судов.

Цветная бумага, венерианские ткани с водяными знаками, краски, резьба по картону.

Моя спутница, принцесса Латуфу, просто прелесть. Она знала, что я солгала, когда под предлогом покупки бумаги пошла увидеться с почетным консулом в Ледехском порту. Тем более когда я вернулась без бумаги. До нашего отправления в Иштар я занялась двумя бумажными узорами, морской лилией и Цветком Морского Тумана, даже если это не цветок, как следует из «Бестиария Внутренних миров» Карфакса. Мое усердие не обмануло ее, и я чувствовала себя грязной и продажной. Все женщины Тонга имеют достоинство, но принцесса обладает таким врожденным благородством, что мысль о лжи оскорбляет саму ее натуру. Моральный закон вселенной нарушен. Как я могу сказать ей, что вся моя поездка по этому миру скроена из выдумок?

Погода снова хорошая, с неизменным легким ветром и бесконечным серым небом. Я из Ирландии, где якобы мы всегда живем под хмурым небом, но, даже несмотря на это, я тоскую по солнцу. Бедная Латуфу! За неимением света она стала очень бледной. Кожа у нее как воск, волосы матовые. Она проводит много времени в ожидании проблеска солнца; Карфакс утверждает, что небо немного очищается на рассвете и на закате Большого Венерианского Дня. Я надеюсь, к тому времени меня уже тут не будет.

Наш корабль «Семнадцать знаменитых навигаторов» – быстрая и крепкая Кридская джейкуна – все мореходы Крида женщины, но они превосходят мужчин моего мира в богатстве и разнообразии систематики судов. Джейкуна – это быстрый двухгондольный катамаран, рассчитанный на торговлю между островами архипелага. Я непривычна к морской качке, но «Семнадцать знаменитых навигаторов» был единственным вариантом, позволяющим достигнуть Иштара в разумные сроки. Принцесса Латуфу говорит мне, что это прекрасный и крепкий корабль, хотя построен под существ другого роста: она несколько раз больно ударилась лбом. Капитан Большие-Возможности-и-Перспективы, признав в ней родственную морскую душу, вовлекала ее в длинные разговоры о маршрутах между островами, природе архипелага, которая сильно напоминала Латуфу ее родной остров. Из других людей на борту были только высокомерные текхи и Гуго фон Трахтенберг, немец с высоким самомнением, относящийся к тому беспомощному типу людей, которые считают себя благородными авантюристами, но на самом деле они чуть больше, чем грандиозные мошенники. Тем не менее он говорит по-кридски (на том уровне, на каком язык знают земляне) и выступает в качестве переводчика между принцессой и капитаном. Общепризнанной венерианской истиной является то, что две путешествующие без сопровождения женщины должны ощущать потребность в покровителе-мужчине. И герр фон Трахтенберг долгими тоскливыми часами ведет светскую, в его понимании, беседу. А вечером до одурения играет в Баррингтон. Фон Трахтенберг утверждал, что играл в эту игру профессионально в облачных казино: я дала ему выиграть достаточно, чтобы у него вскружилась голова, а затем стала выигрывать один кон за другим. Десятикратная чемпионка графства Килдэр в чемпионате по бриджу вполне способна разгромить его в Баррингтоне. Но он так и не усек – да, я состоятельная вдова, но не имею никакого интереса к скучным пруссакам. Поэтому я вернулась в свою кабину, чтобы продолжить вырезать crescite dolium.

Есть ли в этом мире более великолепное зрелище, чем гавань Йез Ток? Это город массы перпендикуляров, столбов и башен, мачт и шпилей. Высокие трубы кораблей, сверкающие геральдикой Кридовских морских семей, вперемешку с колокольнями церквей, маяками, таможенными башнями и портовыми кранами, которые, в свою очередь, высились на фоне высоток и часовых башен Биржи, и все это сливалось с зелеными гигантами прибрежных лесов Иштар, в которых тут и там виднелись смешные крыши ранчо, принадлежащие тентам, разводящим заваров, и позолоченные фигуры звездных богов на их минаретах. А над зеленым полотнищем лесных крон возвышался скалистый частокол Палисада Иэкс. А там – вот это да! – на невообразимой высоте горных перевалов блестели снега, напоминающие об Альтиплано. Снег. Холодный. Вот это блаженство!

И только сейчас, после стопки фиолетовой прозы, я понимаю, что я хотела сказать о Йез Ток: этот город напоминает ботанику – стебли и стволы, цветы и прицветники, корни и ветви!

И там, в этом городе-лесе, есть человек, который проведет меня дальше по следам моего брата: мистер Даниэль Окиринг.

Пластинка № 4: V crescite dolium: Тыква изобилия. Повсеместно встречающееся на побережье Иштар вьющееся растение так хорошо приспособлено к городской среде, что считалось бы сорняком, если бы не плоды, содержащие нектар, который ценится у прибрежных тентов как деликатес. Для жителей Крида и людей является токсичным.

Бумажная поделка имеет при себе записку, уточняющие масштабы модели, написанную золотыми чернилами.

Рассказ охотника

Вы видели янтхара? В самом деле? Он чертовски прекрасен, великолепен, как может быть великолепен ураган или взрыв вулкана. Великолепный и ужасающий. Фильм никогда не сможет передать ощущение масштаба. Представьте себе дом с клыками. И бивнями. И шипами. Дом, который может развить скорость сорок миль в час. Фильм не передаст истинного чувства массы и скорости – или элегантности и грации, и то, как нечто настолько огромное может быть таким ловким и проворным! И что фильм никогда вам не покажет, так это запах. Они пахнут карри. Такое используют, когда готовят виндалу. Такая уж венерианская биохимия. Но поэтому вы никогда не попробуете карри в Асъян. Начиная от Сталвы, трава настолько высока, что может полностью скрыть янтхара. Предупреждением может быть только запах. Чувствуете запах виндалу и убегаете.

Вы всегда убегаете. Когда идет охота на янтхара, всегда наступает момент, когда янтхар охотится на вас. И надо бежать. Если повезет, вы поставите себе зарубку на приклад. Если нет… Местные веками охотятся на него. Это традиция из древности. Как масаи. Они дают вам копье и указывают, в каком направлении лев. Да, я убил льва. Я и янтхара убил – и бегал от него еще дальше.

У местных для этого есть специальное слово: пнем. Дурак, который бежит.

Вот как я встретил вашего брата. Он собирался стать пнем для Окиринга в Асъяне. Заявленный опыт – участвовал в охоте в Хандеве, в охотничьей фирме Коста. Мне не нужно было звонить в Коста, чтобы понять, что он наврал. Но парень мне понравился, у него было обаяние, и держался он раскованно. Я знал, что он пяти минут не протянет, как даст деру. Взял его в качестве помощника в лагере. Они там любят персональный сервис, эти охотники. Если вы можете себе позволить слетать с друзьями, повеселиться на Венеру, то ожидаете, что кто-то будет вытирать вам задницу. Но обаяние на этих ублюдков действует. Он приносил им выпить и льстил. Они его приглашали с собой, и, прежде чем успеешь оглянуться, парень уже знает всю их жизненную историю и многое другое.

Он был очень осторожный парень – выпивал не больше одного бокала, рано вставал и всегда имел ясный орлиный взгляд на следующее утро. Приносил им чай в постель. Взбивал подушки. Возвращался всегда с солидными чаевыми. Я знал, что он так делает, но он выполнял все прекрасно, ведь я же взял его на работу, верно?

Значит, он аристократ. Почему я не удивлен? Через три поездки я назначил его инструктором. Слышал, он уже сделал и потерял одно состояние… верно? Украл драгоценности? Почему я опять не удивлен?

Тридцатый граф Мар воображал себя великим охотником. Забронировал на три месяца гостиницу «Гранд» в Асъяне: он, пятеро друзей стреляли всю дорогу от Побережья до Сталвы. Жены, мужья, любовники, личные слуги, двадцать тентов из Асъяна и караван их сорока граапов, чтобы нести их сумки и багаж. Один граап только под шампанское, все было завезено с Земли. Устроили такой шум, что лес на десять миль опустел. Проклятые скоты – мы делали засады у водопоя, чтоб они могли стрелять в упор. Это не охота. Каждый день отправляли десяток носильщиков обратно с шкурами и трофеями. Я удивляюсь, как тут вообще что-то осталось, столько металла они вогнали в этих бедных животных. Вонь от туш… Боже! Небо было черным от падальщиков.

Ваш брат превзошел самого себя: учтивый, собранный, обаятельный, остроумный, само внимание. О, очень внимательный. Особенно к леди Мар… Обращалась с оружием она довольно сносно, но, я думаю, она устала от этих мальчишеских выходок джентльменов. А может, от непрерывной бойни. Так или иначе, она стала все больше оставаться в лагере. Где ваш брат проявил к ней участие. Аристократы, они же друг друга чуют.

В общем, Артур подбивал клинья к леди Мар, пока мы продолжали наш кровавый, жестокий, безумный путь в Верхнюю Сталву. Тридцатому графу приспичило найти янтхара. Трое из пяти коренных жителей Асъяна его даже никогда не встречали. Десять процентов охотников, идущих на янтхара, не возвращаются. Только десять процентов! Ему такие шансы нравились.

Двадцать пять ночевок мы провели там, пока Большой День не превратился в Большой Вечер. Я не останавливался в Сталве на ночь. Это не просто другое время суток, это другой мир. Существа выходят из спячки, вылезают из логов, из-под земли. Даже за все состояния графа Мара я не остался бы в Сталве на ночь.

К тому времени мы покинули базовый лагерь. Мы несли скудный паек, спали рядом с животными, все время с рацией в одном ухе. Потом пришел сигнал: идет янтхар! Жители видели свежую тропу в луговых травах в пяти милях к северу от нас. Через минуту мы уже были готовы и пересекали Верхнюю Сталву.

Граф гнал, как сумасшедший, заставляя своего граапа нестись с бешеной скоростью. Чертов дурак: из всех лугов Сталвы те, что заросли щучьей травой, наиболее опасны. Янтхар может стоять рядом с вами, а вы его не увидите. Эта трава дезориентирует, отражая звуки. Хотя граф и его друзья не были предупреждены. Его жена повернула обратно – она утверждала, что ей натирают крепления, и она хромает. Поэтому я ничего не сказал, когда Артур повернул, чтобы сопровождать леди Мар. Но моей задачей было вытащить всех охотников из щучьей травы живыми.

И в этот момент граф вонзил шпоры в бока своего граапа, и, прежде чем я смог что-либо сделать, его уже и след простыл. Моя рация затрещала – где-то начали стрелять! Этот придурок решил сам напасть на янтхара. Аристократы! Прошу прощения, мэм. Спустя несколько секунд его граап с треском пронесся обратно через траву к стаду своих собратьев. Моей единственной надеждой было образовать линию огня и надеяться – и молиться, – что он приведет янтхара прямо под наш перекрестный огонь. Чтобы остановить такого зверя, нужно много боеприпасов. И в этой-то местности, где из-за травы вы с трудом могли рассмотреть руку у себя перед лицом, я должен был расставить этих идиотов на огневые позиции так, чтобы они не разорвали друг друга на куски, когда начнут палить.

Мне удалось поставить их в какое-то подобие позиции. Я держал центр – лакоо. Ваш брат и леди Мар по моему приказу по рации заняли ефт и гарун – две крайние позиции левого крыла. Наконец я заставил их всех соблюдать режим радиомолчания. Местные учат тебя, как молчать, как слушать и как определить, что безопасно, а что смертельно. Тишина, потом устойчивый грохот. Мой наводчик дал сигнал, но мне не требовалось слов: это был звук смерти. Я мог только надеяться, что граф помнил, что следовало бежать строго прямо, чтобы он не споткнулся обо что-нибудь, что линия сработает вовремя… сто таких «но». Сто шансов погибнуть.

Самый страшный звук – топот стремительно приближающегося янтхара! Кажется, что он несется отовсюду одновременно. Я крикнул позиции: стоять на месте! Стрелять по команде! И тогда я почувствовал его. Резкий, четкий запах. Карри. Я закричал: «Виндалу! Виндалу!»

И тут сумасшедший граф выскочил из зарослей. Идиот! Чем он думал?! Он был не в том месте, двигался в неправильном направлении. Единственные, кто мог прикрыть его, были Артур и леди Мар. А там, прямо за ним – янтхар. Больше, чем я когда-либо встречал. Мать всех янтхаров. Королева Верхней Сталвы. Я замер. Мы все замерли. С тем же успехом мы могли пытаться убить гору.

Я крикнул Артуру и жене графа: «Стреляйте! Стреляйте сейчас!» Ничего. «Стреляйте ради всего святого!» Никакой реакции. «Стреляйте!» Почему они не стреляют?

Местные говорили, что тридцатого графа Мара размазало на сотню ярдов.

Они не стреляли, потому что их там не было. Они были там, где вчера была вечеринка, и даже не слышали янтхара.

Странная женщина эта леди Мар. Она даже в лице не изменилась, когда узнала о страшной смерти мужа. Словно это не было для нее неожиданностью.

Конечно, став свободной, она сделалась богатой.

Понятное дело, ваш брат больше никогда не работал на меня.

Позор. Я любил его. Но я не могу избавиться от мысли, что он в этом деле был использован настолько же, насколько воспользовался сам. Разве леди Мар убила своего мужа? Слишком много оставалось шансов. Тем не менее это был очень удобный несчастный случай. Не могу не думать, что тридцатый граф знал, на что способна его дама; и это положение обманутого мужа вынуждало его пытаться доказать, что он мужчина.

Янтхар еще много лет блуждал по высокогорью. Он стал легендой. Каждый спесивый аристократик из Внутренних миров, возомнивший себя Величайшим Охотником, пытался поймать его. Ни одному это не удалось, хотя попытки стоили еще пяти жизней. Людоед Сельвы. В конце концов он угодил в ловушку, расставленную аборигенами, и погиб на отравленных кольях, съеденный гангреной. Так что мы все проиграли. Ни финального загона, ни стрельбы, ни трофеев.

Как я говорил, ваш брат мне нравился, но я никогда не доверял ему. Когда разразился скандал, он ушел, перебрался в другую страну, за Сталвой в горах Палисада. Я слышал, что он присоединился к наемникам явростского блока, воюющим на снежных вершинах.

Ботаника, да? Это дело безопаснее, чем мое.

Пластинка № 5. V trifex aculeatum: Триффид-птицеед Сэннэджа. Обитает в лесах Великого Побережья Иштар. Хищник, привлекает небольших питающихся нектаром птиц своими сладкими выделениями и жалит их до смерти хлыстообразными, липкими, отравленными жгутиками.

Бумажный узор, чернила, складчатая ткань.

Принцесса расчесывала волосы. Она делает это каждый вечер, в Тонга ли, в Ирландии на Земле, на борту космического шаттла или на Венере. Ритуал неизменен. Она становится на колени, вынимает булавки и раскручивает тугой узел, позволяя волосам свободно протянуться по всей длине до самой талии. Затем берет два серебряных гребня и широкими, энергичными движениями расчесывает волосы от макушки до самых кончиков. Сто движений, и сто строк тонгских стихов, которые я так люблю слушать.

Когда волосы расчесаны, она чистит гребни, кладет их обратно в суконный чехольчик, затем берет бутылку кокосового масла и обрабатывает им волосы. Воздух наполняется сладким запахом кокоса. Он напоминает мне цветы, растущие на скалах около моего дома. Она заворачивает волосы обратно в пучок и закалывает булавками. Простая, ежедневно повторяющаяся традиция, но она меня трогает до слез. У нее такие красивые волосы! Я так люблю мою дорогую Латуфу!

Мы спим на хованда, в придорожном трактире тентов, на Великой Северной дороге в округе Хоа среди лесов Великого Побережья. О наши ставни скребут ветви деревьев. Жара, сырость и крики животных невыносимы. Мы далеко от прохладных бризов Девственного моря. Я измучена, хотя Латуфу наслаждается теплом. Голоса обитателей леса здесь громче, чем в Ирландии, они звенят, визжат и громко ухают. Я всегда мечтала провести ночь здесь, Большую Ночь, карфакс говорит, что прибрежные леса Иштар скрывают наибольшее количество люминесцирующих живых существ – грибов, растений, животных, и еще специфические венерианские типы. Там становится светло как днем. Я провела некоторые дневные исследования Звездного Цветка – ни один атлас венерианской ботаники не будет полным без него, но для большей красочности необходимо увидеть его ночью, подсвеченного люминесцирующими красителями в Лугаза, куда мы въезжаем, пересекая границу Сталвы.

Моя милая Латуфу уже закончила свой вечерний туалет и убрала гребни в футляр из зеленого сукна. Она настоящий верный друг! Мы встретились с ней в Нукуалофа, во время моих ботанических похождений в королевстве Тонга, в южной части Тихого океана. Король, ее отец, выдал мне приглашение – он был увлеченным коллекционером, – и во время приема я познакомилась со всей его семьей, в том числе и с Латуфу, и сразу же была очарована ее умом, энергией и чувством собственного достоинства. На следующий день она пригласила меня на чай – это было грандиозное событие, – где она призналась, что, поскольку она младшая принцесса, верхним пределом ее устремлений станет удачное замужество – событие, к которому она не питала ни малейшего интереса. Я ответила ей, что посетила южную часть Тихого океана без лорда Ратангана – когда после нескольких лет совместной жизни стало ясно, что он не питает ко мне никакого интереса (равно как и я к нему). Мы были двумя благородными дамами с одинаковыми потребностями и темпераментами, и тогда мы стали надежными друзьями и неразлучными спутницами. Когда Патрик застрелился и наследство Ратанган перешло в мое распоряжение, было как-то естественно, что принцесса переехала ко мне. Я не могу представить себе жизнь без Латуфу; мне было очень стыдно, что я не была полностью честна в своих мотивах насчет этой венерианской экспедиции. Почему я не могу довериться? О, секреты! О, эти притворства!

V stellafloris noctecandentis: Венерианский Звездный Цветок. Точно так же он называется у тентов, текхов и кридов. В настоящее время популярное на Земле растение, где он известен как Светляника, хотя это название не является верным. Оно появилось из-за светящихся ночью белых ягод, хотя эти ягоды на самом деле являются шарообразными соцветиями, с биолюминесцирующими цветками в центре. Некоторые сорта этих цветов по традиции используются для освещения венерианских поселений во время Великой Ночи.

Бумага, светящаяся краска (не репродукция). Данный бумажный узор немного радиоактивен.

Высотный поезд в Камаху

У нас собственный вагон из старого готарового дерева, все еще хранящий пряный аромат. Гамаки меня не устраивают. Весь поезд лениво покачивается, и у меня появляется морская болезнь. Караван-сарай в Лугазе выглядел довольно смешно и непрактично. Но здесь, в высокой траве, открывается вся полнота его изобретательности. Высокие двадцатифутовые колеса поднимают нас над землей, хотя я очень боюсь травяного пожара – паровой двигатель в голове поезда постоянно выбрасывает в небо клубы сажи и угольев.

Я вполне довольна тем, что остаюсь в карете и могу работать над растениями, собранными в Сталве, – думаю, они получатся наиболее объемными. Покачивания повозки заставляли мои ножницы дрожать, но благодаря этому еще лучше передавались воздушные, пушистые цветочные бутоны. Как и все приморские жители, принцесса чувствовала себя как дома среди этого моря травы, проводя большую часть времени на балкончике, глядя, как ветер пронизывает луга.

Именно там она разговорилась с благородным Кормаком де Бултиром, ирландцем. Он неизбежно был приглашен к нам и через несколько минут уже пил чай в нашем вагоне. Внутренние миры кишат молодыми людьми, утверждающими, что они отпрыски захудалых ирландских дворянских семей, но несколько минут ласкового допроса показали, что он не только действительно благородный Кормак де Бултир из Багеналстоуна, но и достаточно близко знает подробности кончины моего мужа и скандал с Голубой Императрицей.

Наш разговор продолжался в этом русле.

Он: Гранжгорман Гайд. Мой отец валял дурака вместе с вашим старшим братом, – как его звали?

Я: Ричард.

Он: Младший брат – он ведь был немного белой вороной? Я помню этот жуткий скандал. Драгоценности – сапфир размером с яйцо. Да, это сравнение использовалось в газетах. Яйцо дрозда. Как он назывался?

Я: Голубая Императрица.

Он: Да! Это был он. Ваш дед получил его от какой-то марсианской принцессы. За особые заслуги.

Я: Он помог ей бежать через Тарсисские степи во время второй революции, а затем организовал Белые бригады, которые помогли ей вернуть трон Яспера.

Он: Ваш брат не мальчик. Однажды вы проснулись, а его нет, и камень исчез. Украден.

Я видела, что принцесса Латуфу считает прямоту благородного Кормака неловкой, но если уж считаться с привилегиями дворянской семьи, то следует считаться и с позорными страницами ее истории.

Я: Никем не доказано, что Артур украл Голубую Императрицу.

Он: Нет, нет. Но вы же знаете, какие поползли слухи. И его исчезновение было, следует признать, подозрительным совпадением. Как давно это было? Боже, я тогда был совсем мальчишкой.

Я: Пятнадцать лет назад.

Он: Пятнадцать лет! И ни слова? Вы даже не знаете, жив ли он?

Я: Мы считаем, он бежал во Внутренние Миры. Каждые несколько лет до нас доходят какие-то известия, но часто настолько противоречивые, что мы не рассматриваем их. Он сделал свой выбор. Как я полагаю, Голубая Императрица давно расколота и продана по частям.

Он: И вот я нахожу вас, прогуливающейся по одному из Внутренних Миров…

Я: Рисующей новый альбом бумажных узоров для Botanica Veneris.

Он: Естественно. Если мне будет позволено спросить, леди Ратанган: считаете ли вы, что это Артур взял Голубую Императрицу?

Вопрос был задан, но я не дала ему на него никакого прямого ответа, только слегка покачала головой.

А принцессе Латуфу весь вечер было неспокойно – я имею в виду время перед отходом ко сну, поскольку Великий Вечер на Венере продолжается много земных дней. Сможем ли мы когда-нибудь привыкнуть к этому ужасному венерианскому календарю? Артур прожил в этом мире пятнадцать лет, приспособился ли он не только к иному миру, но и к иному календарю, к чужому времени? Я занималась своими вырезаниями, рассчитывая, несколько изогнуть листы бумаги, чтобы создать трехмерный бумажный узор, но мои мысли были далеко от работы. Латуфу потягивала чай, вертела в руках вышивку да полистывала газеты, пока наконец в расстроенных чувствах не распахнула двери нашей кабины и не потребовала, чтобы я присоединилась к ней на балконе.

Мы пролетали на скорости по железной дороге на высоченном поезде, и это заставило меня судорожно вцепиться в поручни. Но равнина была чистой и свежей, словно накрахмаленной, и там, на горизонте, за выхлопами дыма и пара от двигателя тянулся Палисад Иэкс – длинная серая стена от горизонта до горизонта. Облака, как занавес, скрывали его вершины. На темно-сером фоне гор я увидела шпили обсерваторий Камаху. Это была родина тентов, и я с тревогой думала, что среди этих башен и минаретов есть и хундави, опиумокурильня тентов, принадлежащая тому, кто сможет рассказать мне следующую часть истории моего брата, становящейся все более темной и опасной. Хозяин этого притона не был человеком.

– Ида, дорогая, я должна тебя кое о чем спросить.

– Конечно, Латуфу.

– Сразу предупрежу, это не очень приятная тема.

Сердце мое болезненно сжалось. Я знала, что она хочет спросить.

– Ида, ты прилетела в этот мир, чтобы найти своего брата?

Она оказала мне любезность, задав прямой вопрос. Без блуждания вокруг да около, без сомнений и осторожностей. Я обязана была ответить прямо.

– Да, я прилетела, чтобы найти Артура.

– Я так и догадалась.

– Давно?

– В Ледех-Олкое. Ах, я не знаю, как сказать. Когда ты пошла купить бумагу и стирательную резинку и вернулась с пустыми руками.

– Я ходила на встречу с мистером Стаффордом Грэймсом. У меня была информация, что он виделся с моим братом сразу после его прибытия на эту планету. Он отправил меня к мистеру Окирингу, бывшему охотнику в Йез Ток.

– И Камаху? Это еще одно звено в этой цепи?

– Да. Но ботаника не обман. У меня есть обязательства перед моими спонсорами – ты знаешь состояние моих финансов так же, как и я, Латуфу. Покойный граф Ратанган вел разгульный образ жизни. Он пустил все свое состояние по ветру.

– Я бы хотела, чтобы ты доверяла мне. Все эти недели планирования, подготовка. Карты, визы, билеты, междупланетные звонки агентам и фирмам. Я была так взволнована! Путешествие в другой мир! Но для тебя во всем этом всегда было что-то еще. Ты никогда не договаривала мне всей правды. Никогда не была честна до конца.

– О, моя дорогая Латуфу… – Но как я могла рассказать ей, что боялась того, каким мог стать Артур. Опасения эти подтверждались с каждой разрушенной жизнью, которая с ним соприкасалась. Что я найду? Что осталось от того дикого беззаботного мальчика, бегающего за старым псом Банти на летней лужайке Гранжгормана? Узнаю ли я его? Или еще хуже, станет ли он меня слушать? – Все не совсем так. Старый долг должен быть возвращен. Это семейное дело.

– Я живу в вашем доме, но не в вашей семье, – сказала принцесса Латуфу. Ее слова были горькой истиной. Они разрывали мне сердце. – В Тонга так не бывает. Но у вас другие пути. И я думала, что была для тебя больше, чем компаньонка.

– О, моя дорогая Латуфу. – Я взяла ее за руки. – Милая, милая Латуфу. Ты для меня гораздо больше, чем просто компаньонка. Ты моя жизнь. Но ты единственная из всех людей понимаешь мою семью. Мы в другом мире, но не так далеко от Ратангана. Я ищу Артура, и я не знаю, кого я найду, но обещаю, что расскажу тебе то, что он скажет мне.

Она положила свою руку на мою, и мы стояли так, облокотившись на перила, глядя на тонкие шпили Камаху, поднимающиеся из-за высокой травы Сталвы.

V vallumque foenum: Щучья трава Сталвы. Другое растение неземного происхождения, которая очень популярна в земных декоративных садах. На Земле это растение никогда не получает столько света, чтобы достичь той же высоты, что и на Венере. Тенты из Сталвы называют ее Еттен.

Картон, папиросная бумага, гофрированная бумага, краски. Эта бумажная поделка уникальна тем, что разворачивается на три части. Оригинал находится в библиотеке Честера Битти в Дублине, всегда в развернутом состоянии.

Рассказ наемника

Во имя хозяина звездного неба и вечно кружащейся духовной семьи, приветствую тебя в моем хундави. Можешь апсас говорить, можешь гаванда петь, можешь тоо рассказывать свои секреты! Я прекрасно понимаю, что вы пришли не для того, чтобы пить. Но это традиционное приветствие. Мы гордимся тем, что наше хундави самое традиционное в округе Иэкс.

Вас не раздражает музыка? Нет? Большинство землян считают ее угнетающей. Но боюсь, что это неотъемлемая часть традиции хундави.

Да, ваш брат. Как я могу забыть его? Я обязан ему жизнью.

Он боролся, как человек, который ненавидит борьбу. На вершинах гор, когда мы сокрушили мастерские и предали огню Фарфоровый город и все выше и ниже его по Долине Печей, были те, кто воспылал любовью и страстью к резне, а также те, лица кого были мрачны, словно души их были забиты сажей. Ваш брат был одним из них. Эмоции людей нам очень сложно прочитать – ваши лица как деревянные маски. Но я видел его лицо и понимал, что он ненавидит то, что совершает. И именно это сделало его лучшим из явростов. Я старый солдат и повидал многих, кто приходит к нам. Тех, кто любит насилие: если они не подчиняются дисциплине, мы гоним их прочь. Но когда наемник ненавидит то, что он делает за деньги, им должна двигать еще большая тьма. Существует то, что он ненавидит больше, чем насилие.

Вы уверены, что не против музыки? Наши мелодии и аккорды, по-видимому, создают неприятный электрический резонанс в человеческом мозгу. Словно небольшие судороги. Мы находим его успокаивающим. Словно ритмы, слышимые в утробе матери.

Ваш брат пришел к нам на заре 6817-го Большого Дня. Он умел ездить на граапе, ставить лагерь, кашеварить, умело обращался и с арбалетом, и с клинком. Мы никогда не задавали наемникам вопросы. Со временем они сами давали на все ответ, но слухи ползли, как тагун. Он был аристократом, был игроком, был вором и убийцей, соблазнителем и предателем. Ничто из этого не дисквалифицировало его. Наоборот, все это было как рекомендации.

В древности герцогиня Ю часто оспаривала право герцога Хеттетенского править вершинами гор и его прибыльными гончарными мастерскими. С незапамятных времен это было место для вольнодумцев и упрямых духом, здесь мало почета оказывалось богам и герцогам. Войны велись из поколения в поколение, в них очищались от грязи честь и судьба, и когда в конце концов дом Ю взял верх, народ, живший на плато, уже позабыл, что когда-то он имел королей и повелительниц, позабыл о долге верности. Это закон земли и звезд: народ должен быть контролируем, тих и послушен, и потому герцогиня Ю начала кампанию устрашения мирного населения. Ее дом был уничтожен в фарфоровых войнах, и герцогиня наняла наемников. Среди них и бывший мой отряд, явросты Геллета.

На плато о нас помнят до сих пор. Мы монстры из Великих Ночей, завсегдатаи детских кошмаров. Мы стали легендой. Явросты Геллета. Новые демоны.

Большой День и Великую Ночь мы летали по горам вихрем. Мы подожгли открытые звездные святыни и смотрели, как они горят, как свечки. Мы разбивали погребальные сосуды, топтали кости прославленных мертвецов Тоохрена. Мы уничтожали дома молитвы, сжигали старейшин в их собственных домах. Мы ловили повстанцев арканами и таскали их вокруг поселений за граапом до тех пор, пока от них ничего не оставалось, кроме окровавленной веревки. Угоняли целые общины из их поселений, ведя их по перевалам, пока снег не становился устлан их телами. И Артур был со мной. Мы не друзья – между людьми и тентами слишком длинная полоса разделенной истории, чтобы быть друзьями. Он был мой бадон. Вы не знаете смысла этого слова. Страстный соратник. Брат, но не по крови. Преданный боец…

Мы убивали, убивали и убивали. А по нашим следам шли солдаты герцогини Ю – наводили порядок, восстанавливали города и предлагали помощь в защите от смертельно опасных чужаков. Это была ее стратегия. Герцогиня Ю знала, что жители высокогорий не любили ее, но она могла стать их спасительницей. Поэтому кампания насилия была заранее спланированной. Какая подлость! Нас послали в Глехенту, город гончаров в самом начале Долины Печей. Там мы должны были войти в глотонас – ясли для новорожденных и убить всех младенцев до последнего. Мы ехали, Артур рядом со мной, и, хотя эмоции человека странны и далеки от моего понимания, я видел, какая буря царит в его сердце. Была ночь, шел снег, мы въезжали в Глехенту в свете десятков тысяч Звездных цветов. Жители запирали двери и прятались от нас. Через самое сердце города мы проехали мимо большой конической печи, в глотонас. Матери бросались под ноги наших граапов – мы скакали прямо по ним. Лицо Артура было темнее, чем Великая Ночь. Он сломал строй и сам подъехал к Геллету. Я двинулся за ним. Я видел, как наш командир разговаривает с вашим братом, но не слышал слов. Затем Артур вытащил бластер и одним выстрелом превратил половину тела Геллета в пепел. В суматохе я застрелил троих наших бойцов; мы мчались через светящиеся улицы, копыта наших скакунов гремели по камням мостовой, а наш отряд мчался позади нас.

И так мы спасли их. Но герцогиня Ю устроила так, что ее гвардия напала на нас и уничтожила всех, одержав тем самым сразу две победы: представ в качестве спасителей Глехенты и уничтожив все улики своей деятельности. Ваш брат и я выскользнули из ловушки, но мы не знали об этом еще несколько месяцев, пока не оказались далеко от того плато. У подножия Десяти Тысяч Ступеней мы расстались – мы считали, что так будет безопаснее. Больше мы друг друга не видели, хотя я слышал, что он ушел вверх по лестнице в Пелерины.

Если вы найдете его, не рассказывайте, пожалуйста, кем я стал. Это позорное место. И мне стыдно, что я рассказал вам темную и кровавую правду о вашем брате. Но в конце концов, он был благороден. Он был прав, а то, что он спас преступника, – непреднамеренное последствие. Вся наша жизнь состоит из таких.

Конечно же, мы можем продолжить снаружи, на крыльце хундави. Я же вас предупреждал, что музыка неприятна для человеческих ушей.

V Lucerna vesperum: Семейство Бересклетовые: Вечерняя Свеча. Редкое дерево в предгорьях Палисада Иэкс в Иштар. Известен своими вытянутыми светящимися цветами, распускающимися с Великого Вечера до Великого Рассвета.

Воспроизведены только цветы. Картон, вырезка по ткани, светящиеся краски (не аналогичные натуральным). Оригинал также немного радиоактивен.

Винтовая железная дорога соединяет Терминал Камаху с монастырем Звездные Пелерины. Звездный Особый везет всех паломников, желающих увидеть звезды и планеты. Наш вагон невелик, роскошен, сложен, создан с тентовской изобретательностью и ужасно утомителен. Пути проложены по спирали внутри горы Аук. Мы с принцессой Латуфу до бесконечности играем в лунный вист, но наши мысли далеко. Мои предчувствия только сгустились после разговора с владельцем хундави в Камаху. Принцессу волнует моя встревоженность. Наконец она не может больше ее терпеть.

– Расскажи мне о Голубой Императрице. Расскажи мне все.

Когда я была маленькой, на случай пожара мне давали две инструкции: отвязать собак и вынести Голубую Императрицу. Почти всю мою жизнь драгоценный камень оставался призраком – существующим, но незримым, связывающим Гранжгорман со всеми живущими в нем. Я помню, один раз я видела камень в самом раннем детстве, но не трогала его, – однако я не доверяю своей памяти. Предположение легко может перейти в ложную память, воспоминания о том, что только мечтаешь увидеть.

Мы очень несвободны во многих отношениях, мы класс, прикованный к земле. Ричард стал наследником, Артур отправился в чужие миры, а я вышла замуж удачно, насколько это возможно. Графство Ратанган было одним из самых привлекательных в Килдэре, несмотря на все усилия Патрика обанкротить его. Сделка состоялась, он был очарователен и смел: бывший спортсмен и очень красивый мужчина. Это был равный брак – ехидные комментарии распространялись в обеих половинах округа. Голубая Императрица была частью моего приданого – при строгом понимании того, что она останется в ведении моих адвокатов. Патрик протестовал – именно тогда я впервые получила краткое представление о его характере, – и свадьба откладывалась, потом назначалась, потом снова откладывалась, потом снова назначилась, и о ней было объявлено. Была организована выставка, чтобы его люди могли посчитать и оценить сокровища Гайдов. Впервые за много лет Голубая Императрица была вынесена из хранилища и предстала на всеобщее обозрение. Ярко-синяя и прозрачная, как безбрежная Атлантика. Можно было утонуть в рвущемся изнутри синем свете этого камня. И конечно, размером он был с яйцо дрозда.

И тут произошло событие, в котором все последующие пересказы сходятся до мелочей: погас свет. Это случалось не так уж редко в Гранжгормане: тот же дед, что привез сюда Императрицу, установил тут и гидроэлектростанцию; когда свет снова включился, сапфира уже не было, он пропал вместе с коробкой, сукном и прочим.

Мы призвали к чести всех присутствующих, как женщин, так и мужчин. Свет был снова потушен на пять минут, чтобы, когда он снова включится, Голубая Императрица была анонимно возвращена в хранилище. Но ее там не оказалось. Наши адвокаты требовали, чтобы мы вызвали полицию. Адвокаты Патрика, помня об интересах своего клиента, не желающего оказаться в центре скандала, были менее настойчивы. Мы снова апеллировали к чести присутствующих: если к утру Голубая Императрица не окажется на месте, мы вызовем блюстителей правопорядка.

Мало того, что к утру Голубая Императрица отсутствовала на своем месте, не было и Артура. Мы вызвали национальную полицию. Последнее, что мы узнали, – Артур отбыл в один из Внутренних Миров.

Свадьба состоялась. Если бы было объявлено о расторжении помолвки, скандал был бы грандиозным. Патрик не мог этого забыть: он сошел в могилу, будучи уверенным, что мы с Артуром тайком спрятали Голубую Императрицу, чтобы она не попала к нему в руки. Не сомневаюсь, он нашел бы способ заставить меня подписать передачу прав на владение камнем на него, после чего продал бы реликвию. Кутила.

Что касается Голубой Императрицы: я чувствую, что сейчас я очень близко от Артура. Он не может скрываться вечно. Мы встретимся, и правда откроется.

Внезапно свет залил наш вагон; поезд вышел из туннеля на последнем этапе наклонного пути, и перед нами предстали шпили и купола, покрытые снежными шапками; это был монастырь Звездной Пелерины.

V aquilonis vitis visionum: Северная Прибрежная, или Виноградный Призрак. Вьющееся растение, покрывающее леса на южных склонах вершин Иштар, одомашнено и широко встречается в садах тентов. Его белые трубообразные цветы очень привлекательны, но растение почитается за его плоды. Их измельчают и приготавливают ликеры, известные как пула, они вызывают мощные слуховые галлюцинации у венерианских организмов и являются основой мистического культа хундави. У землян вызывают сильную эйфорию и ощущение всемогущества.

Пропитанная алкалоидом бумага. Ида Гранвиль-Гайд использовала ликер, приготовленный тентами из Виноградного Призрака для пропитки этого узора. Как сообщается, он все еще обладает легким галлюциногенным действием.

Рассказ паломника

Вы поднимались на бельведер? Он должен быть закрыт для землян – фактически это богохульство – сакральное место, и все такое. Но местные жители закрывают на это глаза. Извините, мой кашель… ужасен, верно. Звучит как проклятый мешок с мелочью. Не думаю, что холодный воздух сильно повредит моим старым легким, на этой стадии это все уже ерунда.

Там Сумеречный Пик. Вы его не увидите, пока не разойдутся облака. Он поднимается ввысь, о, намного выше, чем вы можете представить. Вы смотрите выше, выше, выше, и прямо возле вершины сверкают звезды. Вот почему жители Пелерин пришли сюда. Очень мудрая религия. Звезды богов. Одна звезда – один бог. Просто. Ни веры, ни неба, ни наказания, ни греха. Просто смотрите и удивляетесь. Синяя Жемчужина – так они называют нашу Землю. Интересно, почему они заботятся о нас? Потому что мы пришли от их божеств? Если бы только они знали! Они действительно очень добры.

Простите. Чертовски изумительная вещь этот тентовский ликер. Я вообще не чувствую боли. Я нахожу это очень гуманным, что могу выскользнуть из одряхлевшей до невозможности плоти, закутаться в пелену из блаженных мыслей и утоляющего боль света. Они очень добры, эти жители. Очень добры.

А теперь посмотрите направо. Туда. Видите? Это лестница, вырезанная в скале, вьющаяся вокруг нее все выше и выше. Десять Тысяч Ступеней. Это очень старая дорога. Все поднимаются по ней пешком: люди, животные, товары, паланкины, торговцы, паломники и армии. И ваш брат. Я видел, как он уходит, с этого самого места. Три года назад это было или пять? Вы никогда не можете по-настоящему привыкнуть к Большому Дню. Время стирается.

Мы были самыми крепкими друзьями, какими могут быть только наркоманы или фанатики. Вы не должны прийти в такую даль, не узнав правды о своем брате. Нас объединяло наше саморазрушение. Это было ценно. Мы поняли мир, поглощая этот напиток бутыль за бутылью! Мы скоро поняли правду об этом месте. Здесь открывается путь к звездам. Это приемная у Божьего кабинета. А мы лишь кучка волочащихся развалин, бредущих по ней, ослепленные блеском звезд. Но он был моим лучшим другом, моим дорогим другом. Артур.

У всех нас здесь души темны, но его душа была отягощена делами сотворенными и делами не сотворенными, как сказано в молитве. Я говорил, что мой отец был викарием? Артур никогда не рассказывал всего о своем пребывании среди явростов. Он лишь намекал, мне кажется, он многое хотел мне рассказать, но боялся посвящать меня в свои кошмары. Знаете старую пословицу, что, поделившись бедой, делишь ее пополам? Чушь проклятая. Общая беда увеличивается вдвое. Но я мог найти его в любое время Великого Дня и Ночи, наблюдающего за лестницей, караванами и конвоями, снующими вверх-вниз. Высокогорный фарфор, говорил он. Прекраснейший во всех мирах. Настолько прозрачный, что можно читать через него Библию. Каждая чашка, блюдце, ваза или кубок были спущены по этой лестнице на плечах носильщиков. Вы знаете, он служил в отрядах замирения населения, организованных герцогиней Ю. Меня тогда не было здесь, но Аггерс был, и он говорил, что бесконечные шлейфы дыма можно было видеть отсюда. Дым был настолько густой, что застилал небо, и жители Пелерин не видели его весь Великий День. Все, что Артур рассказывал об этом, – это то, как получали такой тонкий фарфор. Он рассказал, почему фарфор из Долины Печей так прекрасен: туда добавлялись кости убитых, измельченные в порошок. Он никогда не пил из чашек, изготовленных в Долине, – он говорил, это все равно что пить из черепов.

Надо знать еще одну вещь о зависимости – вы никогда от нее не избавитесь. В лучшем случае можно сменить одну зависимость на другую. И вам остается только надеяться, что это лучше наркомании. Некоторые становятся религиозными наркоманами, некоторых кидает в благодеяния, самосовершенствование, философии, служение другим, спаси нас всех Господь. А у меня есть маленький порок – лень, я на самом деле просто праздный дурак. Ведь это так просто, просто даешь времени утекать, ленивыми днями и ночами без боли, выкашливая из себя жизнь по кусочку. Для Артура это были видения. Артур видел чудеса и ужасы, ангелов и демонов, надежды и страхи. Истинные видения – те, что ведут мужчин к славе или смерти. Предвидения. Он лежал на вершине, напротив изгибов Десяти Тысяч Ступеней. Я никак не мог понять, что это было, но оно сводило его с ума. Выедало его изнутри. Поглощало его сон, аппетит, тело, душу и разум.

Хуже было в Великую Ночь… Великой ночью все становится хуже. Снег заметал закручивающуюся вниз лестницу, и он видел в нем лица, слышал голоса. Лица и голоса тех людей, что умерли там, на плато. Он должен был следовать туда, встать и спуститься в Долину Печей, чтобы просить людей простить его – или убить.

И он пошел. Я не мог остановить его и не хотел останавливать. Вы понимаете почему? Я наблюдал за ним с этого бельведера. Монахи Пелерин не надзиратели, каждый из нас может свободно уйти в любое время, хотя я не видел, чтобы кто-нибудь уходил, кроме Артура. Он ушел на закате, когда Сумеречный Пик окрасился сиреневым светом. Он никогда не смотрел назад. Не взглянул на меня. Я наблюдал, как он уходит, пока он не скрылся за поворотом. Там я потерял его из виду и никогда больше не видел и не слышал о нем снова. Но слухи ползут вниз вместе с грузчиками и просачиваются даже в наше горное гнездо, истории о Предсказателе, живущем там.

Жаль, что вы не будете здесь, когда облака разойдутся вокруг Сумеречного пика и появятся звезды.

V genetric nives: Мать Снегов (дословный перевод с тентского). Высокогорное растение из Палисадов Иэкса, образующее обширные тысячекилометровые ковры белых цветов. Самые искусные бумажные изделия во всей Botanica Veneris, исключительно тонкая работа. Каждый цветок имеет три миллиметра в диаметре.

Бумага, тушь, гуашь.

Длинноногий паукомобиль поднял меня на Десять Тысяч Шагов. Мимо проходили караваны носильщиков, согнутые в три погибели, плечи были нагружены тяжелейшими упаковками тончайшего фарфора.

Двенадцать бумажных узоров для Botanica Veneris я отдала принцессе наряду с описаниями и заметками. Она не позволяла мне идти, прижимаясь ко мне с рыданиями, охваченная страхом и чувством потери. Это было опасно: надвигалась тьма. Я не могла объяснить ей причину того, почему я отправляюсь вверх по лестнице в одиночку, ибо мои доводы не могли убедить даже меня саму. А истинной причины я не могла ей назвать. О, как я подло поступала с ней! Моя дорогая подруга, моя любовь. Но правда была хуже, чем ложь.

Она стояла внизу, глядя, как мой паукомобиль поднимается по ступеням, пока я не скрылась за поворотом лестницы. Почему ценой истины всегда должна быть ложь?

Теперь я вспоминаю, как она расчесывала свои длинные волосы гребнем, твердыми, прямыми, красивыми движениями, и перо выпадает из моих пальцев…

Игэйхэзи является закрытым городом; ссутулившимся, укрытым и тесным. Улицы его узки, здания опираются друг на друга; фронтоны их так заросли Звездными Цветами, что кажется, здесь вечный праздник. Ничто не оказывалось настолько далеко от истины; горожане были агрессивны, угрюмы и запуганы. Я сжимала в сумочке пистолет. Но гнев этих людей был направлен не на меня, хотя из историй, услышанных в камахунской хундави, мои коллеги-люди не были приятными представителями нашего вида. Гнев жителей был направлен на оккупантов. На стенах и дверях в несколько слоев были наклеены прокламации герцогини Ю, ее флаги, украшенные четырьмя белыми руками – символом дома Ю, развевались на всех общественных зданиях, мачтах радиостанций, вершинах башен и виселицах. Ее явросты патрулировали улицы, настолько узкие, что их граапы едва могли через них протиснуться. При их прохождении в окнах мелькали смутные силуэты и слышались приглушенные проклятия. Был и еще один символ: цветок с восемью лепестками, поразительной синевы. Я вижу его трафарет на стенах и дверях поверх оккупантских плакатов, узнаю эти маленькие значки на стеганых куртках игэйхэзийцев, он цветет в крошечных стеклянных банках на низеньких подоконниках. На рынке Йент я стала свидетелем того, как явросты разгромили овощной ларек, осмелившийся выложить на прилавок букеты из этих синих цветов.

Сотрудники отеля очень подозрительно смотрели на меня, когда заметили, что я по памяти рисую эскизы этого синего цветка инакомыслия. Я рассказала им о своей работе, показав несколько фотографий, и спросила, что это за цветок? Обычное растение с высокогорных лугов, ответили они. Оно растет под высокими снегами; маленькое, но стойкое и упрямое. И еще более примечательно в нем то, что оно цветет, когда нет никаких других цветов, во тьме Великой Ночи. Полночная Слава было одно его имя, но было и еще, новое, ставшее общеупотребительным с момента оккупации: Голубая Императрица.

Я знала, где искать Артура.

Над Долиной Печей постоянно висит завеса сернистого дыма, подсвечивающегося адскими бликами пламени очагов. Центр гончарного искусства здесь, на безлесых вершинах? Чем же подпитываются печи? Пламя дают вулканические жерла, но они превратили этот длинный ряд городков по склону горы Тулувера в маленький ад из черепков, костей, разбитого фарфора, песка, шлака и жгучей серы. Глехента, последний из фарфоровых городов, вклинивается в долину, где река Иддис по-прежнему сохранила память о свежести и чистоте. Глиняные дома, как перевернутые вазы, льнули друг к другу, словно болтающие женщины.

И там был дом, куда вели все мои вопросы; он такой, каким его описали те, кто указывал мне дорогу; не самый большой, возможно, захудалый; не впереди, но самый заметный из всех укрывшихся в аллее. На его крыше развевается флаг, и при виде его у меня перехватывает дыхание: это не четыре белых руки герцогини Ю – ни в коем случае, но и не Голубая Императрица. Ветер, несущий через селение дым, колышет полотнище с рукой и кинжалом Гайдов из Гранжгормана.

Все действия поспешны: промедление заставит меня колебаться, не даст войти, развернет меня прочь по Долине Печей и на лестницу Десять Тысяч Ступеней.

Я гремлю фарфоровым колокольчиком. Изнутри слышатся кряхтенье и вздох. Затем слышится голос: надтреснутый, усталый, но до боли знакомый:

– Входи. Я ждал тебя.

V crepitant movebitvolutans: Странствующая Звезда Вескотта.

Гонимая ветром лоза с высокогорных лугов Иштар, сплетаемая в тугие сферические сетки, которые с началом Большого Дня отделяются от высохшего корня и начинают блуждать, подгоняемые ветром. Центральная чашечка содержит древесные орехи, производящие приятный дребезжащий звук, когда Странствующие Звезды находятся в движении.

Узор из бумаги, окрашенный, скомпонованный и прорезиненный. Возможно, один из самых сложных венерианских бумажных узоров.

Рассказ предсказателя

Чаю?

Я его получил из Камаху, принесли вместе с грузчиками. Правильный чай. Irish breakfast. Очень трудно заставить воду нагреться до нужной температуры на такой высоте, но это мой маленький ритуал. Надо было попросить тебя принести кое-что. Я знал, что ты ищешь меня, с того момента, как ты выехала из Лугазы. Ты думаешь, кто-нибудь может вот так беспечно бродить по Глехенте?

Чай.

Ты хорошо выглядишь. Годы были добры к тебе. А я выгляжу как дерьмо. Не отрицай. Я это знаю. У меня есть оправдание. Я умираю, ты знаешь. Ликер из Виноградного Призрака берет ровно столько, сколько он дает. И этот мир тяжеловат для людей. Никогда не привыкнешь к этим Большим Дням, да и климат: здесь разреженный воздух, внизу плесень, грибки и споры. И ультрафиолет. Все это сушит тебя, старит до срока. Городскому целителю пришлось отморозить у меня двадцать меланом. Нет, я умираю. Гнию изнутри. Кожаный мешок с мясом и костями. Но ты выглядишь хорошо, Ида. Значит, Патрик застрелился? Пятнадцать лет – слишком поздний срок, я тебе скажу. Он мог бы избавить всех нас… ладно. Но я рад, что ты счастлива. Рад, что у тебя есть кто-то, кто заботится о тебе и относится к тебе так, как ты этого заслуживаешь.

Я – Милостивый, Провидец, пророк Голубой Жемчужины, Землянин, и я умираю. Я шел по тем же улицам, по которым шла ты. Я не ехал, а шел, прямо через центр города. Я не знал, чего ожидать. Тишины. Толпы. Камней. Пули. Я прошел город насквозь, и нигде не открылась ни одна дверь. Почти прошел. В последнем доме отворилась дверь, вышел старик и встал передо мной так, что я не мог обойти. Он указал на меня.

– Я знаю тебя. Ты пришел той ночью с явростами.

Я был уверен, что теперь точно умру, но не считал, что это плохой выход для меня.

– Ты был тем самым, милосердным, кто спас наших детей.

Он зашел в дом и вынес чашку воды, я выпил ее и остался здесь. Милосердный.

Они решили, что я должен привести их к славе или, что более вероятно, к смерти. Это справедливо, я полагаю. У меня есть видения, знаешь, благодаря пула.

На землян он действует не так, как на тентов. О, они не настолько твердолобы, чтобы верить в божественное вдохновение и всякий подобный мусор. Им нужен лидер – раскаявшийся наемник лучше всего подходит на эту роль, а немного странного бреда из моей протухшей башки тоже не помешает.

Нормальный чай? На такой высоте очень трудно получить достаточно горячий чай. Я это уже говорил? Не обращай внимания – я часто погружаюсь в видения. Я тебе говорил, что я умираю? Но я рад видеть тебя сейчас; сколько же времени прошло?

Как Ричард? Дети? И Гранжгорман? И Ирландия… конечно. Я бы многое отдал, чтобы полюбоваться зеленью, увидеть проблеск солнца, летнее голубое небо.

Да, я был мошенником и любовником, солдатом и наркоманом, теперь коротаю свои дни в качестве революционера. Это на удивление легко. Отряды освободительной армии семи горных народов делают свое дело; я выдаю афористичные высказывания, распространяющиеся по Игэйхэзи, как степной пожар. Я принес им идею Голубой Императрицы. Полночной Славы, цветущей во тьме под высокими снегами. Вероятно. Они не такие уж поэтические романтики, эти гончары. Мы нападаем на войска герцогини Ю от Долины Печей до равнины Иштар, она сопротивляется и не уступит так легко. Ты была в Игэйхэзи, видела, какие силы она двигает сюда. Соберутся войска, мои агенты сообщают, через перевалы Палисада идут дирижабли. Нападение произойдет. Герцогиня в союзе с домом Шот – какое-то соглашение по разделу высокогорий. Мы в меньшинстве. Нас перехитрили, и больше некуда бежать. Они перегрызут друг другу глотки к следующему Большому Дню, но нам уже наплевать на это. Печи герцогиня пощадит – они источник богатства. Для меня это уже не имеет значения. Я этого не увижу, так или иначе. Тебе нужно уйти, Ида. Пула и локальные войны – вещи, в которые никогда не нужно втягиваться.

Э-э. Ух-х. Еще одно видение. Они становятся короче, но более интенсивные.

Ида, тебе грозит опасность. Уходи до наступления темноты – они атакуют ночью. Я должен остаться. Милосердный, Провидец, пророк Голубой Жемчужины не может бросить своих людей. Но как хорошо, как же хорошо, что ты пришла. Это страшное место. Я никогда не пришел бы сюда. Лучшие ловушки те, что самые медленные. На всем твоем пути, через все места, все жизни и годы, что ты прожил, никогда не задумываясь, что уже находишься в ловушке, ты пытаешься вернуться, но она уже захлопнута. Ида, уходи, как можно скорее… иди прямо сейчас. Ты не должна никогда больше возвращаться. Но… ох, как же ужасна мысль, что придется умереть здесь, на этой страшной равнине! Если б я мог снова увидеть Ирландию…

V volanti musco: Высокогорный воздушный мох. Бумажная поделка представляет часть симбиотических высокогорных организмов Иштар, особенностью которых является то, что они легче воздуха. Показанная часть состоит из пленок очень легкого мха, концентрирующего влагу из воздуха и низких облаков. Другая часть симбиотического организма невоспроизводима.

Измельченная бумага, резина.

Он подошел к двери своего фарфорового дома, тяжело опираясь на посох, прижимая ко рту и носу платок, чтобы не вдыхать вулканический дым. Я пыталась уговорить его уйти со мной, но он отказался, ведь он же типичный Гайд из Гранжгормана, упрямый, как старый осел. В нем есть желание смерти; что-то старое, цепкое и беспощадное, но с нежнейшими глазами.

– У меня есть кое-что для тебя, – сказала я, без церемоний протягивая ему коробочку.

Брови его поползли вверх, когда он открыл ее.

– Ах.

– Я украла Голубую Императрицу.

– Я знаю.

– Я должна была сохранить ее от Патрика. Он бы распылил камень по ветру, как он ломал и просаживал все остальное. – И тогда мой медленный ум, так долго готовящийся к этому признанию, повторяющий его про себя в космическом корабле, в каждой комнате, где мы останавливались, и в каждом корабле и поезде, в которых мы двигались в этом мире, от цветка к цветку, от одного повествования к другому, мой потрепанный ум споткнулся об эти два слова, произнесенные Артуром. – Ты знал?

– Все это время.

– И никогда не думал, что, может быть, Ричард, или отец, или мама, или кто-то из служащих взял его?

– Я не сомневался, что это была ты, и именно по той причине, которую ты озвучила. Я решил сохранить твой секрет, и я сохранил.

– Артур, Патрик мертв, Ратанган мой. Теперь ты можешь вернуться домой.

– Ах, если бы это было так просто!

– Я должна просить у тебя прощения, Артур!

– Незачем. Я сделал это по собственной воле. И ты знаешь, что я не жалею о том, что я сделал. Я был известен, благородный Артур Гайд – вор и негодяй. В мирах это придает вес. Это повторяли все, но никто из тех, кто болтал о том, что воспользовался сапфиром, не просил меня показать его или состояние, которое я получил от его продажи. Никто. Все, что я делал, держалось только на моей репутации. Это достижение. Нет, я не вернусь домой, Ида. Не упрашивай меня. Не оживляй передо мной этот фантом. Зеленые поля и теплые утренние часы в Килдэре. Я ценен здесь. Здесь добрый народ. Я принят. У меня есть достоинство. Я не младший сынок ирландского дворянина, без земли и с пустыми карманами. Я милосердный пророк Голубой Жемчужины.

– Артур, я хочу, чтобы ты взял этот камень.

Он отпрянул так, словно я предложила ему скорпиона.

– Я не возьму. Не буду даже прикасаться. Это плохая вещь. Приносящая несчастье. В этом мире нет сапфиров. Голубой Жемчужины нельзя коснуться. Верни его обратно, откуда он появился.

На мгновение мне показалось, что у него снова галлюцинация. Но его взгляд и голос были тверды.

– Ты должна идти, Ида. Оставь меня. Сейчас здесь мое место. У людей слишком раздуты идеи семьи – преданность, бессмертная любовь и привязанность; большие надежды и идеалы, ведущие их через миры к признанию и прощению. Все семьи таковы. Спасибо, что ты пришла. Жаль, что я не тот, каким бы ты хотела меня видеть. Я прощаю тебя, хотя я и говорил, что мне нечего тебе прощать. Делает ли нас это снова семьей, Ида? Герцогиня Ю скоро будет здесь. Тебе нужно успеть уйти. Или горожане помогут тебе.

И, махнув платком, он повернулся и закрыл передо мной дверь.

Я записала эти последние строки за чашкой высокогорного мате на постоялом дворе для носильщиков в Йелте, последнем городе Долины Печей. Я помнила каждое слово, ясно и точно. Тогда у меня родилась идея, такая же ясная и точная, как и эта запись печального и незавершенного разговора с Артуром. Я открыла свой чемодан с бумагой, достала ножницы и лист цвета самого глубокого индиго и осторожно, по памяти начала вырезать. Носильщики наблюдали за мной с любопытством и удивлением. Точность движений, сложность структуры и тонкая, аккуратная работа полностью поглотили меня. Меня одолели сомнения: зачем я прилетела на эту планету? Почему я решилась в одиночку идти в эту гибельную долину? Почему это небрежное принятие моего поступка, сформировавшего всю его и мою жизнь, так расстроило меня? Что я от него ожидала? Ножницы сделали надрез, мелкие завитки индиго падали на стол. Это был просто поворот ножниц, но мужчин вокруг стало скапливаться все больше. Это был простой узор. Я делала его на одном дыхании, без ошибок и без вторых попыток. Четкий и простой. Мои зрители загудели в знак признательности. Тогда я вложила узор в свой дневник, собрала чемоданы и вышла к паукомобилю. Вечные облака казались сегодня ниже, словно грозовой шторм, двигающийся вперед. Вечер клонился к концу.

Я пишу быстро и кратко.

Это не облака. Это дирижабли герцогини Ю. Путь перекрыт. Внизу разбила лагерь армия. Тысячи солдат и явростов. Я в ловушке. Что мне делать? Если я отступлю в Глехенту, меня ждет та же участь, что Артура и жителей Долины, – если они позволят мне сделать это. Они могут подумать, что я хотела предупредить противника, меня могут захватить в качестве шпиона. Я не хочу даже представлять, как герцогиня Ю наказывает шпионов. Не думаю, что мое земное происхождение защитит меня. Сестра Провидца, Голубая Императрица! Может, спрятаться в Йелте, надеясь, что они пройдут мимо меня? Но как я смогу жить с мыслью, что бросила Артура?

Вперед пути нет, и назад тоже, и в сторону не свернуть.

Я аристократка. Пусть второстепенная, но единственная здесь. Я знаю законы своего класса и манеры. Герцогиня сильнее меня, но мы из одного класса. Я могу поговорить с ней как дворянка с дворянкой. Мы можем общаться на равных.

Я должна убедить ее остановить наступление.

Это невозможно! Ирландская вдова средних лет, вооруженная только парой ножниц. Что она может сделать? Уничтожить армию бумагой и резинками? Послать на смерть бумажные поделки?

Возможно, я могла бы подкупить ее. Обмен: камень со звезды от их собственной богини. Артур сказал, что сапфиры в этом мире неизвестны. Камень за перемирие.

Я пишу с той же скоростью, что и думаю.

Я должна пойти и встретиться с герцогиней Ю, женщина с женщиной. Я из Ирландии, это сильная нация. Мы противостоим разрушительной силе и рушим империи. Я пойду к ней и назову себя и предложу ей Голубую Императрицу. Настоящую Голубую Императрицу. Что из этого выйдет, я не могу сказать. Но я должна сделать это, и немедленно.

Я не могу просить водительницу моего паукомобиля отвезти меня в лагерь врага. Я попросила ее оставить меня и возвращаться в Йелту. Я пишу это огрызком карандаша. Я одна на высокогорье. Слой облаков разрывается над моей головой, и ослепительный свет от прожекторов распространяется по всей равнине. Две гигантские тени вырываются из ряда и движутся ко мне.

Я боюсь – но все же я спокойна. Я достаю Голубую Императрицу из коробки и крепко сжимаю в перчатке. Сейчас трудно писать.

Больше заметок не будет. Они все здесь.

V. Gloria medianocte: Полночная Слава, или Голубая Императрица.

Картон, бумага, чернила.

О составителях