— Зачем? Дождешься здесь. В безопасности. Завтра утром они вернутся, и все будет ровно, — внимательно глядя на него, зачем-то принялся уговаривать его Беньямин.
— Нет, мне обязательно надо там быть. — Он отлично понимал, насколько опасным может оказаться этот рейд. Но также знал, что Зимин — его единственная надежда разобраться во всей этой запутанной истории и вернуть свое имя. Оказаться так близко к цели и ничего не предпринять, а потом, быть может, навсегда лишиться последнего шанса и всю оставшуюся жизнь укорять себя за это? Нет, такого он точно не собирался допустить.
— Уверен?
Вахрамееву хватило одного взгляда, чтобы снять все вопросы.
— Ну не зыркай так. Надо же было проверить. Спросить трижды. Ты думаешь, я тебе это зачем все рассказал? Парень ты головастый, руки тоже откуда надо растут, но самое главное — фартовый! А в таком деле без фарта никуда. Так что будь готов к отбытию. Мы, конечно, так не договаривались, — хитро улыбнулся управляющий, — но ты вроде только что сам попросился?
Весь день Март провел, молча занимаясь ремонтом. Работал он истово и с полной самоотдачей. В обед к нему подошел старпом «Ангары», так назывался корвет, который они дружно чинили.
— Ну что, юнга, пошли, запишем тебя в судовой журнал, как полагается. Будешь младшим техником-стажером.
— Есть, — браво вытянулся перед начальством Вахрамеев.
— Не тянись, у нас нравы попроще флотских. Но так-то молодец, одобряю!
* * *
Новости на базе приватиров разносились быстро, и, когда уставший как собака Март вернулся к себе, его встретил вопросительный взгляд Кима.
— Улетаешь?! — насупившись, спросил тот.
— Надо, Вить.
— А как же я?
— Понимаешь, дружище, меня приняли в экипаж. Можешь поздравить, я теперь юнга рейдер-корвета «Ангара». Я когда про тебя у старпома спросил, Игорь Алексеевич и слушать не стал. Такие дела.
— Я в курсе, — обиженно вздохнул тот. — Это Беньямин приказал меня в экипаж не брать, а оставить здесь.
— Но почему?
— Видишь ли, как оказалось, у меня талант ко всяким стреляющим штукам. К тому же я мелкий и гибкий и потому могу забраться в любую щель, чтобы исправить повреждение в механизме пушки без демонтажа.
Последние слова Витька произнес почти с гордостью, причем явно кого-то копируя.
— Так это же здорово! — искренне обрадовался за друга Март. — Ты всегда хотел найти свое место в жизни. И вот, считай, что нашел!
— Оно так, только…
— Что?
— Пока мы вместе были, с нами ничего плохого не произошло. Вместе мы из любых передряг могли выкарабкаться, а теперь…
— А вот этого не надо! Не время сейчас для таких предсказаний. Поэтому просто пожелай мне… да что там мне, нам всем удачи!
— Я буду за вас молиться!
— Тогда за нас можно не волноваться, светлая ты душа.
Спустя еще десять часов группа из пяти рейдеров, не зажигая ходовых огней, со всеми возможными предосторожностями поднялась в ночное небо, взяв курс на восток. Март находился на своем, теперь уже законном, месте — полулежа в противоперегрузочном кресле, которым снабжается каждый член экипажа боевого воздушного корабля. На голове у него были шлемофон и самая настоящая кислородная маска, правда, пока отстегнутая за ненадобностью. Широкий шарф прикрывал шею. Короткая кожаная куртка на молнии с вместительными нагрудными карманами, крепкие штаны с усиливающими накладками и те самые десантные берцы. На поясе браунинг, через плечо перекинут ремень маузера. Вооружен и очень опасен.
— Поехали…
Отчаянно дымивший японский корвет тщетно пытался уйти от преследовавшего его рейдера, но тот вцепился в него мертвой хваткой и никак не желал отпускать. Выделенные адмиралом Генда силы прикрытия смогли отсечь русские фрегаты, но появление «Бурана», в последний момент буквально вывалившегося из густой облачности, оказалось для сынов Страны вос — ходящего солнца совершеннейшей неожиданностью.
Хуже всего было то, что для установки новейших управляемых торпед пришлось снять кормовое вооружение, и теперь нахальный русский пират мог безнаказанно расстреливать оказавшуюся беззащитной «Ниитаку». Долго терпеть подобное японский командир не смог, и, когда стало ясно, что отступить не удастся, а помощь не придет, он приказал разворачиваться.
Экипаж принял решение Накамуры с воодушевлением истинных самураев, но было поздно. Проклятый гайдзин не собирался принимать честный бой, а продолжал гвоздить их своими снарядами, упорно держась за кормой поврежденного корвета. Ходовые двигатели выходили из строя один за другим, и скоро превратившийся в груду дымящегося металла корабль ткнулся в каменистую землю Кореи.
— Взорвите секретное оружие, — отдал свой последний приказ Накамура.
— Есть! — кивнул второй лейтенант Идзичи, но пробивший броню рубки тяжелый русский снаряд не дал им исполнить свое намерение.
Взрыв, огонь и темнота.
«Долг — тяжелей горы, а смерть — легче перышка…»
Впрочем, далеко не все японцы погибли в бою. Один из уцелевших, артиллерийский констапель Иитиро, сумел укрыться рядом со своим орудием и терпеливо ждал, пока северные гайдзины давили все еще огрызающиеся скорострелки. Когда вражеский рейдер завис над ставшим ему родным кораблем, он бросился к последней уцелевшей стодвадцатимиллиметровой пушке и, вручную вращая штурвалы поворотных механизмов, навел ее.
Вообще-то поразить летающий корабль снизу не самое простое дело. Поэтому бить в защищенное гравитационным полем днище он не стал, выбрав себе другую цель в расчете если не уничтожить, то обездвижить торжествующего победу врага. Движение ствола, прикрытого полубашней на вражеском борту, канониры «Бурана» засекли не сразу, дав время японцу прицелиться и выпустить один, зато очень точный, выстрел в бронированную мотогондолу. На таком ничтожном расстоянии промазать надо было умудриться или родиться под самой несчастливой звездой. Иитиро справился на «отлично». Тяжелый снаряд поразил цель, разбив лопасти винта и основательно раскурочив сам мотор, заодно перебив ведущий к главному двигателю энергокабель. Мгновенный ответный залп орудий ПКО вырвал орудие из станка, разорвав заодно на части самого артиллериста. Но поздно.
— Что за на хрен?! — не сдержал раздражения Зимин.
— Они нас подбили, — с легким изумлением ответил вахтенный начальник Акинфеев, которого за юный возраст и цветущий вид даже друзья называли не иначе как Васенькой.
— Проклятье! — выругался командир. — Штурмовая группа к бою. Разнести эту чертову лохань на запчасти, но найти, что там…
— Кэп, но почему вы уверены, что там что-то интересное?
— Выполнять! — рявкнул вместо ответа Зимин, не имея желания распространяться, что его дар буквально вопил о чем-то очень и очень серьезном на борту этого проклятого корвета.
Искать долго не пришлось. Боевики под командой боцмана Горыни, которого куда чаще звали Горынычем, по долгу службы неплохо знали номенклатуру вооружений боевых кораблей всего мира, а потому сразу же сообразили, что огромная торпеда или непонятная бомба с рулями, закрылками и антенной на корме корвета никак в нее не вписывается.
— Хоть одна целая осталась? — спросил командир после получения доклада.
— Как раз одна и есть.
— Снять можно?
— Только если вместе с аппаратом. Хрен знает, как его разряжать.
— Приступайте.
— Есть! — кивнул старшина абордажной команды, после чего, немного помявшись, поинтересовался: — Что делать с уцелевшими?
— В расход, — равнодушно ответил Зимин, имевший свои счеты со Страной восходящего солнца, тем более на него как на частника не распространялись требования Гаагской конвенции.
— Там один европеец затесался.
— Что за гусь?
— Англичанин вроде, по выговору. В форме техника.
— Вот как? — заинтересовался командир. — Тащите его сюда. Уверен, что этот перец каким-то образом связан с японским чудо-оружием.
Через несколько минут слишком рыжего для японца пленника доставили на борт «Бурана».
— Сообщите свое имя, фамилию и воинскую часть, — по-английски приказал ему Зимин.
— Норман Калтроп, — затравленно озираясь, сообщил ему вражеский техник. — Я подданный британской короны и требую гуманного к себе отношения!
— Послушайте, мистер, — цедя каждое слово сквозь зубы, отвечал ему русский командир. — Вы захвачены на вражеском корабле, в японской военной форме, во время ведения боевых действий. Но как ни прискорбно, война до сих пор не объявлена, так что для меня вы и ваши хозяева не более чем пираты. И будь на моем корабле мачты, я непременно развесил бы вас всех на реях…
— Простите, сэр, — взмолился англичанин. — Мне нет дела до этих желтолицых обезьян, но прошу вас: обойдитесь со мной, как белый с белым!
— Значит, снабжать «обезьян» оружием против других белых ваша корона зазорным не считает, но к себе вы требуете гуманного обращения… Это ведь ты обслуживал эти новые торпеды? Отвечай!
— Да, сэр! — вытянулся рыжий. — Так точно, сэр!
— И ты знаешь их устройство и принцип действия?
— Конечно, сэр!
— Кто знает, может, ты и переживешь сегодняшний день. Увести!
Скоро демонтаж вражеского вооружения был окончен, и к Зимину подошел мрачный, как грозовое небо, стармех.
— Что у вас?
— Поврежденный участок кабеля заменили, — как бы нехотя буркнул дед, — но…
— Что но?
— Правый маршевый — в хлам. Левый носовой в ходе боя тоже получил повреждения, греется, сукин сын, и не выдает больше половины мощности.
— Лететь можно? — вычленил из его доклада главное Зимин.
— Можно. Только тихо и печально.
— Только этого нам не хватало! Починить сумеем?
— Маршевый — исключено. Будь под рукой флотские мастерские и необходимые запчасти, можно было бы попробовать. Но лучше под замену.
— Твою мать!
— А что с трофеями? — кивнул на все еще дымящийся корвет стармех. — Смогут они покрыть хотя бы часть затрат?
— Черт его знает, — честно признался командир. — Ты же знаешь, как с военных получать вознаграждение.