Огромная и ещё далеко незаконченная стройка лишь верхняя часть айсберга. Сам город уходил глубоко вниз, ввинчиваясь в плотную почву подобно гигантскому сверлу. Десятки уровней, верхним из которых отведена роль сугубо технических, они должны послужить буфером в случае прямого попадания. От города в разные стороны отходили подземные туннели, позволяя выбираться на поверхность чуть ли не в десяти километрах от него самого.
Поражённый в самое сердце масштабом гигантской стройки, как и все остальные, кто не был в курсе того, куда именно решила перенести свою базу древнеславянская богиня, я выходил из автобуса с широко открытыми от удивления глазами.
Под рычание десятка бульдозеров, укладывающих похожие на гигантские чешуйки бронеплиты и в сиянии высокотемпературной сварки, мы взошли на один из лифтов ведомые Мокошью и спустились глубоко вниз. По крайней мере табло лифта показывало минус тринадцатый этаж и, думаю, это был ещё не самый последний этаж растущего сверху-вниз города.
Немного отойдя от первоначального шока и принявшись активно крутить головой по сторонам, я заметил, что как минимум часть коридоров имела ещё советское происхождение. Несколько раз на глаза попадались старые, покрытые слоем пыли плакаты. В одном закутке, задвинутая за какие-то железяки, укоризненно выглядывала ростовая статуя товарища Ленина. Белоснежная лысина светилась будто фонарь в ночи указывая путь сбившимися с дороги и заплутавшим в годы демократического разгула комсомольцам и комсомолкам.
Похоже Мокошь не строила подземный город с нуля, а спешно реанимировала один из своих старых проектов. Некогда заброшенный и законсервированный, сейчас он получил свою вторую жизнь.
Вопреки моим опасениям, глубоко под землёй дышалось свободно. Какие-то механизмы, может быть мощные вентиляторы, гула которых, я, впрочем, не слышал, гнали с поверхности свежий воздух. Клянусь, идя в центре небольшой толпы, на минус тринадцатом этаже исполинского то ли бомбоубежища, то ли настоящего подземного города, я ощущал запах скованного снегом леса, что оставался далеко над нами.
Кто-то из идущих впереди не выдержал и спросил: -Что это за место?
-Раньше называлось градом «Победа». Секретный резервный дублирующий командный пункт. После поражения в холодной войне и распада Союза носило название «объект 25». Сейчас проходит модернизацию с учётом появившихся за последние полвека новых технических возможностей, равно как и новых угроз, -пояснил кто-то из аналитиков.
Ведущая наш отряд Маша-Мокошь заметила: -«Победа», хорошее название.
Сказала вроде бы не громко, но мы все услышали её. И думаю, что именно сейчас, в официальной документации, объект 25 изменял своё название, возвращаясь к прежнему. Реальность изменялась по одному только желанию лидера славянской фракции.
Подземный город «Победа», подобно известной птице, вечно горящей, но не сгорающей в своём огне, восставал из пепла разрушенных некогда планов.
Разумеется, наша богиня не выстроила столь огромное сооружение только лишь для размещения своей свиты. Пара сотен человек терялась в нём, словно крошки на ковре. Реконструкция подземного града проходила под плотным контролем правительства и армии. В условиях всё ближе надвигающейся неопределённости на политической арене, высшие чины активно хотели иметь место где можно будет спрятаться от внешних угроз. Армейцы мечтали о спокойной гавани, откуда будет возможно руководить передвижением армий, сводить воедино данные разведки и намечать перспективные места для ударов гиперзвуковых ракет не слишком отвлекаясь на защиту себя любимых. Каждый из лоббирующих восстановление «объекта 25» политиков и офицеров действовал вроде бы исходя из собственных интересов и представлений. Наш дорогой президент, по собственному почину, подписал указ, но… Всё началось и закрутилось только лишь потому, что одна знакомая мне богиня решила восстановить подземный город «Победа». Игрок отдал приказ и послушные его воле юниты забегали и принялись за работу. Как это сочетается со свободой воли мне было решительно непонятно.
За время нашего долгого пути в недрах исполинского города часто попадались техники, обычно занятые ремонтом или прокладыванием коммуникаций. На нас они не обращали внимания, хотя, как можно не заметить идущую мимо толпу в пару сотен человек. Однако же - не замечали. Плотный полог незаметности наложенный Машей мог бы сделать незаметным и слона, даже если бы тот принялся что есть сил топать и трубить. Власть игрока над юнитами своей собственной фракции была, без малого, абсолютной.
Один раз мы столкнулись в относительно узком, где-то два на три метра, коридоре с группой военных то ли инспектирующих ход работ, то ли занимавшихся какими-то своими, военными делами. Посмотрев на Мокошь и следующих за ней людей как на пустое место, военные, выстроились цепочкой и потянулись по коридору. Мы тоже выстроились цепочкой и пошли в противоположенную, словно дети в детском садике, только не хватало взяться за руки и спеть песенку.
Для своих людей, то есть для нас, Мокошь отгородила целых два подуровня. Где-то сотни четыре жилых ячеек, отдельный спортзал, душевые, кухня-столовая, комнаты отдыха и пара бывших складов, разделённых перегородками и переделанных в рабочие места для аналитиков и программистов. Также мы имели отдельный лифт до поверхности, не останавливающийся на промежуточных этажах. Бродить самим по подземному городу, за границами двух выделенных в полное наше распоряжение подуровней, не возбранялось, но Маша сразу предупредила, что в остальной части города-бомбоубежища ещё ведутся строительные работы и попасть под тяжёлую балку или обжечься искрами сварки потому, что строители «не заметили» никому не хотелось.
Приведя нас в предназначенное для нас место, богиня бросила: -Размещайтесь.
Немного потолкавшись в коридоре, я заглянул в первую попавшуюся комнатку, потом во вторую и, убедившись, что она ничем не отличается от первой, сказал Семёну, что жить я собираюсь тут. Аналитик кивнул и напомнил, чтобы я не забыл наклеить на дверь свою фамилию. Ручка и бумажка нашлась на столе в комнате. К слову, довольно маленьком столе. Да и вообще, в жилой ячейке было довольно мало места. Сразу становилось понятно, что здесь бойцу предполагалось только лишь спасть и, может быть, наслаждаться редкими минутами ничего неделания. Узкий высокий шкаф, кровать, под кроватью ещё один выдвижной шкаф, столик и какая-то дурацкая картина с изображением цветущего луга, призванная заменить окно. Вся комната размерами четыре шага в одну сторону и два с половиной шага в другую. Не комфорт плюс, конечно, но большое спасибо, что всё-таки отдельная комната, а не казарма с рядами коек.
В шкафу нашлись несколько комплектов запакованного в пластик постельного белья. Предметы в комнате покрыты тончайшим слоем пыли. Похоже, что здесь проводили генеральную уборку, но где-то дней десять назад или больше.
Нам пришлось самим налаживать свой быт и налаживать спешно. Всё необходимое можно получить с армейских складов, но это накладывало отпечаток. Одежда и даже бельё любых необходимых размеров и, к слову, довольно удобное, но строго одинаковой «военной» расцветки. Одинаковые блокноты для записей и одинаковые ручки, чтобы писать в них. Стандартизированного размера карандаши.
Вещи выдавались под запись из уже заполненных складов резерва где-то в недрах подземного города. Не знаю, как и кем воспринимали местные заведующие хозяйством свиту древней богине. В графе «получатель» каждый писал, что хотел и это не вызывало ровным счётом никакой реакции выдававшего вещи каптенармуса. Я сам, ради шутки, попробовал подписаться, сначала «Кащей Бессмертный», а в следующий раз просто указал «шпион». Коротко взглянув на подпись, офицер забирал ведомость, словно так и должно было быть. Чтобы я ни написал в графе «получатель», так и должно было быть.
Для развёртывания компьютерной сети всё уже подготовлено заранее. Провода протянуты, роутеры имелись в наличии. Нам оставалось только подключить привезённые с собой суперкомьютеры предназначенные для ресурсоёмких расчётов, развернуть из бэкапов виртуальные сервера и прописать доступ в сеть личных ноутбуков. Заняло это буквально один день и только потому, что работать мы начали не с самого его начала.
В столовой кормили неплохо. Где-то на уровне среднего класса кафетерия. То есть лобстеров ждать не приходилось, но в разнообразных супах, кашах и пирожках нужды мы не испытывали.
Идущий прямо наверх, с нашего уровня, без промежуточных остановок, лифт добирался до поверхности за шесть минут. Что странно, но путь вниз, на нём же, занимал почти на целую минуту меньше. Как будто вверх лифт ехал быстрее, чем вниз. Но определённо, это не самое странное, что случилось со мной за последнее время.
На поверхности продолжалась стройка. Работы такого масштаба невозможно скрыть от постороннего наблюдения, поэтому, как я понял, Мокошь делала ставку на прочность. Пусть враг знает, где находится твой командный пункт, но какая разница, если он настолько хорошо защищён, что никаким ракетным или бомбовым ударом не получится его разрушить?
Чуть в стороне от стройки начинался лес, но не сплошной, а колками: лес, степь, снова лес. Выбираясь на поверхность, мы ходили на лыжах или гоняли на снегоходах, поднимая настоящие снежные волны.
Неподалёку от входа в подземный город стояли развалины давно заброшенной деревни. Почерневшие избы таращились на незваных гостей тёмными провалами окон и забитыми крест на крест дверями. Похоже местные жители вполне себе представляли, чем может быть опасно жильё неподалёку от важного стратегического объекта, наверняка отмеченного на картах всех вероятных противников как приоритетная цель. А может быть деревня просто вымерла, как десятки или даже сотни других деревень, высосанная разрастающимися городами, высушенная политикой агрессивной урбанизации.
Ближайший живой городок тысяч на сорок жителей располагался в пятнадцати километрах по виляющей туда и сюда дороге. Ч