— Фараонами? — хихикнул я.
— Ага. Или козликами. — Андрей Георгиевич крутанул руль, сворачивая к мосту. — Так, говоришь, дядька у тебя толковый?
— Да вроде. — Я вспомнил немногословного и сосредоточенного Ивана. — Говорят, он из войсковых унтеров в юнкерское поступал.
— Немного таких. Значит, толковый офицер будет, правильный. — В голосе Андрея Георгиевича зазвучало неподдельное уважение. — Слушай его, да на ус мотай. Такие армию еще получше самого ротного знают.
— Это почему?
— Симонов уже не первый год во Владимирском, — пояснил Андрей Георгиевич. — И не второй. А служба нынче быстро меняется. Я бы тебе сам чего рассказал — так уж и не вспомню толком. Давно это было, Саня…
От нахлынувших чувств голос Андрея Георгивича дрогнул, так что снова заговорил он не сразу.
— Службу делить — это, понимаешь… самое настоящее, Саня. Такой дружбы не было у тебя — и не будет больше. Я со своим старшим из училища и дальше вместе держался. Не терялись… — вздохнул Андрей Георгиевич. — Пока не погиб он. В сорок втором году — как сейчас помню.
В то время, когда Россия уже давно не вела войн ни на своей территории, ни уж тем более на чужой. Я мог только догадываться, но что-то подсказывало: старший товарищ Андрея Георгиевича не свалился с крыши, не разбился в аварии — и не попал в лапы дикому зверю на охоте, как отец Богдана. А погиб с оружием в руках, в бою…
В одном из тех, о которых никогда не напишут в учебниках вроде «Истории государства Российского».
Андрей Георгиевич украдкой скосился на меня — видимо, сообразил, что сболтнул лишнего. Я не стал расспрашивать, и в салоне «Волги» воцарилась тишина, разбавляемая только мерным рычанием могучего мотора. И нарушил ее безопасник, только когда мы проехали чуть ли не половину дороги.
— Такие дела, Саня… Вот уж не думал, что выйдет так. А теперь, получается, ты по моим стопам пойдешь. А не Мишка, — задумчиво произнес он.
И замолчал до самого Елизаветино.
К сараю я приближался с некоторой опаской. Одаренному князю — а теперь еще и юнкеру славного Владимирского пехотного училища — не полагается бояться ни увесистых гаечных ключей, ни их прекрасной обладательницы. И все равно я испытывал… скажем так, некоторый дискомфорт.
С Настасьей мы так и не поговорили. Сначала я не застал ее в мастерской, потом меня самого вызывали в полицию, а потом началась учебная суета: пошив формы, шагистика… Виделись раз или два, но едва успели сказать друг другу больше нескольких слов.
Точнее — я едва успел. Настасья со мной не разговаривала. Вообще, от слова совсем. Я перегнал машину на место и приказал мужикам в гараже всеми силами помогать с ремонтом. Выделил средства. Лично выписал из города новый аккумулятор, листовое железо, инструмент… не помогло. Как и остальное: упрямая девчонка вернула все подарки до одного. Конфеты, украшения, даже платье — и вряд ли из-за того, что я банально ошибся с размером.
Но цветы себе все-таки оставила. И это давало хоть какую-то надежду на мир.
И если уж дед пока не соизволил принять меня, хоть сам и вызвал сюда из города — самое время попытаться наладить… что-то.
— Настасья Архиповна, — позвал я, вглядываясь в пыльный полумрак. — Ты здесь?
Кажется, это уже было.
— Уходи!
И это тоже.
Только на этот раз Настасья выглядела еще более грозно. И — как назло — еще соблазнительнее. Она обрезала истрепавшиеся рукава на отцовской рубахе, и теперь ничто не мешало любоваться крепкими, но изящными загорелыми плечами, чуть влажными от пота. А расстегнутые от жары верхние пуговицы на безразмерном вороте и вовсе едва не заставили меня забыть, зачем я сюда пришел.
Настасья тоже смотрела на меня — и будто не могла отвести взгляд. Зеленые глаза все еще недобро поблескивали, но теперь в них появилось что-то еще. Любопытство, внимание… но не только.
— Ты чего? — осторожно поинтересовался я.
— Форма… — Настасья едва слышно вздохнула. — Солдатская.
— Юнкерская, — на автомате поправил я. — Меня же в военное училище определили. Не слышала?
— Нет. — Настасья опустила глаза. — Красивый ты, благородие… Опять мучить меня пришел?
— Мучить?
— А как еще такое называется? Будто сам не понимаешь. Ты-то князь, дворянин… А я простая девка, крепостная. — В голосе Настасьи снова зазвучали агрессивные нотки. — Говори, зачем пришел — и ступай!
Я вдруг почувствовал острое желание сгрести девчонку в охапку, стиснуть — и не отпускать. Пока не начнет себя нормально вести. А то и просто пристроить попой на капот машины. Или на верстак. Со всеми вытекающими.
Интересно, без наручников — справлюсь?
— А знаешь, кое в чем ты все-таки ошибаешься, — начал я скучающим тоном. — И начнем с того, что ты больше не крепостная.
Зашел с козырей, что называется.
— К-как это?‥ — От волнения Настасья вдруг начала заикаться — прямо как Славка. — Ты откуда?‥
— Твою повинность выкупили у деда, — ответил я. — И аннулировали.
— Вот как? — Настасья, похоже, сообразила, к чему я клоню. — И кто же? Ты чисто случайно не знаешь, благородие?
— Чисто случайно — знаю. — Я пожал плечами. — Я. Теперь ты свободный человек.
— Ты… Ты знаешь кто? — Настасья шагнула вперед, сжимая кулаки. — Думаешь, если благородный — то все можно?! Думаешь, я теперь должна…
— Не должна.
— Да как ты не понимаешь?! — зашипела Настасья. — Черт тебя… С чего ты вообще взял, что лучше меня знаешь?‥
Вот ведь язва. Нет бы радоваться.
— Ну, может, с того, что я действительно знаю лучше тебя, — усмехнулся я. — В сарае не развернешься.
— Да пропади ты пропадом со своим сараем!
Настасья подошла еще ближе — почти вплотную — и с вызовом впилась в меня взглядом. Не смотри она на меня снизу вверх, это, пожалуй, действительно выглядело бы несколько… пугающе.
— Так, значит, говоришь, я теперь свободная? — с вызовом спросила она. — Так?
— Свободнее некуда, сударыня, — подтвердил я.
— И могу идти, куда захочу?
— Куда захочешь.
— Отлично! — прорычала Настасья мне в лицо. — Тогда я хочу уйти. И прямо сейчас!
— Куда? — поинтересовался я.
— От тебя подальше! Перееду в город! И вообще…
Будто выплюнула. На мгновение показалось, что новоиспеченная свободная женщина влепит мне пощечину, но Настасья сдержалась. Даже не сказала больше ничего — молча развернулась и зашагала к выходу.
Да чтоб тебя… Конечно, я догадывался, что даже условно приятная новость не обойдется без скандала. Но такое в мои планы уж точно не входило.
— Подожди.
Я повел рукой — и тяжелая створка ворот сдвинулась с места, скрипнула — и закрылась. Настасья попробовала выбраться. Сначала потянула за ручку на себя, потом толкнула изо всей силы — но безуспешно.
— Пусти! — крикнула она, разворачиваясь ко мне. — По-хорошему прошу!
— Сначала ты меня выслушаешь. — Я добавил в голос металла. — А потом ступай, куда хочешь… если совсем ума нет.
— Это у меня-то нет?!
— А вот и проверим, — усмехнулся я. — Думаешь, я просто так тебе вольную дал? От дурости или за глаза красивые?
Настасья не ответила. Но судя по гневному сопению — да. Именно так она и думала.
— Свободному человеку… скажем так, несколько проще. — Я сделал несколько шагов и уселся на капот машины. — К примеру — проще получить образование. Я бы хотел, чтобы ты пошла учиться.
— Куда? — фыркнула Настасья. — В университеты эти ваши?
— Нет. Университет ты, к сожалению, не потянешь. — Я сделал паузу — будто бы на мгновение задумался, хотя, конечно же, уже продумал все заранее. — Да и не нужно, там специфика другая. Будешь поступать в Политех.
— Чего-о-о?‥
— Санкт-Петербургский политехнический институт Императора Петра Великого, — ответил я. — Знаешь такого?
Императора Настасья, конечно знала. А вот институт — вряд ли. Впрочем, ответа мой вопрос все равно не подразумевал.
— На этот год набор студентов уже закрыт. Но это не страшно, — продолжил я. — За зиму как раз подготовишься. А заодно и переберешься в город. Подыщем тебе подходящее помещение. Побольше, посветлее… Закупим инструмент, выпишем материалы, найдем еще мастеров. Но ты, конечно же, будешь главной.
— Все-то ты уже решил, благородие, — просопела Настасья — впрочем, уже без особой злобы. — Может, и мужа мне заодно найдешь?
— Мужа ищи сама. — Я пожал плечами. — А вот с капиталом и работами — помогу, чем смогу… Вот скажи — думаешь, твой папа бы хотел, чтобы ты до старости сидела в этом сарае?
Папа бы точно не хотел.
— Ты пойми, это все, — Я изобразил руками круг, — надо развивать, масштабировать! Довести до ума машину — и браться за следующую. Твоя бричка уже попала в газеты, и меня уже спрашивают, где раздобыть такую же!
Здесь я немного привирал. Настасьино творение действительно оказалось вместе со мной на первой полосе «Вечернего Петербурга». Конечно, никто из богатеньких сынков не стал бы ездить по столице на куске ржавого железа… и все же отечественная разработка на базе могучего семилитрового мотора вызвала определенный интерес.
А железо, как известно, лучше ковать, пока оно горячо.
— Сколько времени тебе нужно, чтобы все закончить? — спросил я. — Не здесь, а в нормальном месте? Если работать не одной. Покраску можно…
— Месяц. — Настасья принялась загибать пальцы, считая что-то в уме. — Или полтора.
— Три недели, — отрезал я. — Потом будем выходить на выставку.
Похоже, я выбрал верную тактику: вместо того, чтобы выяснять отношения, перевел разговор на железо. И Настасья забыла обиды. Может, не все и не сразу, но теперь она уж точно больше думала о том, что смогла бы сделать, будь у нее полноценная мастерская с рабочими, а не дряхлый сарай в зарослях.
— Да погоди ты, благородие… — пробормотала она. — Нельзя же вот так сразу.
— Можно. И нужно… Обсудим чуть позже, ладно?
— Да что опять такое?!
Настасья уже смекнула — что-то изменилось. Иначе с чего бы мне было стоять с таким выражением лица, будто я только что откусил половину неспелого лимона. Но понять в чем дело она, конечно же, не могла.