— Ты не забыл свою тетю Матильду? — спросила у Пети Матрена. — Помнишь, помидоры я тебе давала?
— Не забыл, — ответил Петя.
— Да, батя, я не сказала, Васятка Хмелев убит на войне, — стала сообщать Матрена деревенские новости. — Манька Пузыриха дом строит, Иван Солод с бабой разошелся…
Дед как будто и не слушал ее. Ел молча, поглядывал на внука и подкладывал ему на тарелку карасей.
— Ешь, у меня харчи не с базара. Дары природы.
После завтрака дед взял ведро, через плечо перекинул ружье и сказал Пете:
— Обуй старые башмаки и ведро возьми. Мне надо на делянку, а по пути верши проверим.
Все это Пете не очень понятно: делянки, верши, но он вопросы не задавал, чтобы не показаться незнайкой, делал все, что говорил дедушка.
Увязался и щенок за ними.
Озеро оказалось рядом, за кустами. Большое, заросшее камышом, берег сырой, мшистый.
— Будет жара, — сказал лесник. — Роса.
Петю удивляло все: и лес, наполненный разноголосым гомоном птиц, и дуб возле дома, с которого, кажется, увидишь Тамбов, и необыкновенное озеро, над которым пролетела стайка уток.
— Ты пока землянику поищи, а я один схожу, — сказал дед Емельян и пошел в заросли по настилу из жердей, утопающему под тяжестью человека.
Петя только теперь заметил под ногами землянику. Вся поляна усыпана спелыми ягодами. Очень быстро он набрал целую горсть, съел, опять набрал и опять съел. Особенно много земляники было возле пня, где стояли маленькие сосенки. Они росли в беспорядке, одна меньше, другая больше, иные сплелись ветками. Недалеко на дереве стучал дятел. Петя понял, что дятел таскал в свое дупло шишки, обронил несколько семечек, вот и выросли сосенки.
Собирая землянику и раздумывая над удивительным превращением сосновых семян в красивые деревца, он и не заметил подошедшей тетки и почему-то вздрогнул. Почти одновременно раздвинулись кусты и вышел дед Емельян. Он вытер рукавом вспотевший лоб:
— Фу, начинается жара.
— Ну, покажи, что там у тебя? — спросила Матрена.
Петя не сразу понял, к кому относились эти слова, и догадался только тогда, когда дед протянул ей ведерко. Она одного за другим вытащила оттуда трех скользких, еще извивавшихся, шлепающих хвостами карасей, швырнула их в обширную свою корзину. Еще раз пристально заглянула в ведерко, словно не веря глазам, что карасей в нем не осталось, затем толкнула ведерце ногой так, что оно опрокинулось.
— Только и всего-то? — пробурчала она. — Молоко ношу, стираю, а домой ничего. Хоть вязанку дров тащи.
Петя глянул на образовавшуюся вокруг ведра лужу и с тоской подумал о том, что в этой воде только что плавали такие красивые, отливающие серебром караси, а сейчас они задыхаются в корзине.
— Зачем ты отдал карасей? — вырвалось у Пети.
— Что, жалко стало? — глянул вдруг на него дед с каким-то подозрением и почему-то мрачно улыбнулся. — Она, Матрена-то, сызмальства жадюгой была, игрушки свои прятала, другим не давала. Неспроста ведь. А я, дурак, на это сквозь пальцы смотрел, когда пороть надо было, пороть!.. Вот выросла и скрягой стала. Карасей ведь она того — на базар! Ей бы порося за карася!
Дед поднял ведро, передал в руки Пети:
— А ты, внук, тоже пожадничал, что ли?
— Да что ты, дедушка! Хотел в таз пустить, глядеть, как они плавать будут, — признался мальчик. — А может, Женька приедет, тоже посмотрел бы.
— А, вон оно что! — рассмеялся дед. — Ну, ты уж прости, брат. Не горюй. Мы еще таких карасей наловим.
И Пете было невдомек, почему это дед так внезапно то помрачнел, то повеселел.
— А теперь ты на делянку? Может, и я с тобой?
— Далеко это, да и за домом присмотр нужен. Иди лучше с Барбосом в огород, там в парниках огурчики уже есть, рви, ешь сколько хочешь.
Лесник зашагал по берегу озера и вскоре исчез за большими деревьями, а Петя с Барбосом пошел к дому.
В тот день он с интересом знакомился с огородом, где нашел много вкусного: и огурцы, и морковь, и лук, и зеленый горошек. Потом обошел вокруг дома и обнаружил пустой сарай, где были сложены дрова, доски, а под потолком жили в гнездах ласточки, заглянул в конюшню и принес Рыжухе сочной травы, которую сам накосил найденной в сарае косой, и, довольный тем, что сделал полезное дело, стал играть с Барбосом в догонялки. И вдруг он вспомнил о Женьке, о Тане, об игре в ЮТФ и подумал: «Неужели Женька уже убежал на фронт? Могу и я убежать, только это будет бесчестно по отношению к дедушке. Не лучше ли написать письмо Женьке да пригласить его сюда? Могли бы вместе играть в военную игру, растить для фронта Барбоса и помогать дедушке».
Солнце было высоко, наступил жаркий полдень, а мальчик все изучал окрестности кордона, и все открытое им казалось необыкновенно интересным и загадочным. Хотелось отойти от дома подальше, посмотреть, что там в лесу, но было немного страшно. Да и как уйдешь, если дедушка велел за домом присматривать. Война все же.
Потом Петя забрался в сани, которые стояли на подставках возле дуба с задранными кверху оглоблями, и в это время неожиданно из-за угла дома вышел дед Емельян.
— Вот ты где, — весело сказал он. — А я думал, ты в огороде. Не боязно одному оставаться?
— Нет, что ты, дедушка, я не из трусливых, — ответил внук.
— Ну а это тебе, — присаживаясь на сани, сказал лесник и положил на облучок картуз, наполненный малиной. — Вот пообедаем, и я покажу тебе, где она растет, сам будешь туда ходить.
Хорошо начатый первый день в гостях у деда был неожиданно омрачен. Над лесом пролетели самолеты. Сначала и лесник, и Петя думали, что это наши, но вдруг послышались выстрелы зенитных пушек, треск пулеметов и взрывы.
Выскочив из дома, дед Емельян сказал:
— Ах, проклятые, это они по военным ударили. Части тут стоят недалеко, с фронта отведенные на пополнение.
Петя не мог даже представить себе, что могут наделать фашистские самолеты, каковы бывают последствия бомбежки, и думал, если зенитчики обстреляли их, то это уже победа. И его больше удивило неожиданное сообщение дедушки о расположенных недалеко войсках, чем бомбежка.
— А может, и папа там — в этих частях?
— Ходил, спрашивал. Он где-то на Волге. А бои там, как в газетах пишут, очень жаркие.
Заметив, что дедушка чем-то встревожен, Петя решил успокоить его:
— Не бойся. Сюда не прилетят.
— Я не об этом, — сказал лесник. — Ты без меня обедай, а я побегу туда, к военным. Может, помощь какая нужна.
Пете тоже хотелось пойти с дедом:
— И я с тобой!
— Понимаешь, — ответил старик, — я поеду верхом на Рыжухе, а вдвоем как же? Потом загляну к мастерам. Мы тут заготовляем болванки для винтовочных прикладов — заказ военный, надо проверить, не стоит ли работа. — Лесник сунул в карман краюху хлеба, взял огурец. — Да и дома кому-то надо быть. Вдруг кто-нибудь приедет. А к вечеру я вернусь.
И опять Петя остался один. «Вот он какой, мой дедушка, — подумал мальчишка, — дел у него важных много, а я-то думал, что он только и знает что караулит лес, как сторож».
Петя и письма написал отцу и Женьке, рассказал о том, как живется ему в лесу, и на огород сходил, и солнце уже село, а деда Емельяна все не было. Мальчишка забеспокоился. И хотя в лесу стояла тишина, Пете казалось, что в небе гудят самолеты. Стало страшно. Закрыв дверь на запор, он сидел в темноте с Барбосом на своей койке и плакал. Лишь поздно ночью возвратился дед Емельян. Он зажег лампу, заметил, конечно, заплаканное лицо Пети, но ничего не спросил.
— Понимаешь, Петруша, бомбил подлый фашист не воинскую часть, а стадо колхозное. Коров убил штук сорок и пастуха.
— А по войскам не попал? — спросил Петя.
— Не нашел он их. Лес, он, брат, скрывает от самолетов надежно, — ответил старик. — А ты молодец. Хорошо, что Рыжуху накормил. Только скосил ты просо, а надо траву на лугу. Ну не беда. Завтра я покажу тебе, где можно косить. — И чтобы Петя не расстраивался, что скосил просо, дедушка приврал: — Как раз этот уголок я собирался сам скосить.
Казавшийся необыкновенно долгим, полный событий первый день в лесу сменила скучная и тихая ночь. После ужина дед Емельян лег спать. Заснул он быстро. А Петя долго лежал и думал о матери, отце, о Женьке, и ему очень хотелось завтра же уехать в Тамбов. Если бы вместе с ним были ребята — другое дело. А быть на кордоне одному скучно и страшно. И Петя уже придумывал, как уговорить дедушку, чтобы тот отвез его домой, но неожиданно пришла мысль: «А что подумают Женька и Таня? „Струсил“, — скажут они. Как же быть?»
Секрет
Тетка Матрена жила в деревне, до которой было пять километров, но в лес приходила почти каждое утро. Приносила кувшин молока, иногда стирала белье и убирала в доме, а возвращаясь домой, забирала рыбу, ягоды или грибы — дневные трофеи деда Емельяна. Но сегодня она не застала лесника дома. Он ушел на делянку к лесорубам. Петя только что проснулся. Увидав возле койки Пети новенькие лапти, Матрена всплеснула руками:
— Батюшки! Да, никак, и тебе дед сплел?
— О! Еще какие! — радостно ответил Петя, не понимая удивления тетки.
— Вот так и получается, — вкрадчиво заговорила она, — тыщи на сберкнижке имеет, а городского внука в лаптях ходить заставил. Он и родной дочери жалеет денег… А я, бедная, маюсь без мужика, — плаксивым голосом запричитала Матрена, — в нужде живу, без копейки.
— Почему же это он так, тетя Матильда? — спросил Петя. — Он же добрый.
— Добрый? Он скупее попа. — Матрена заговорила зло и с хрипотой. — Нынче такой сруб продал сосед, хоть плачь. Проморгали мы срубик-то, мой дом старый, гляди, потолок рухнет, хотела новый строить, а денег нет. Так ведь не дал. А ты говоришь «добрый». Бирюк он настоящий. Дочь родную по миру готов пустить.
Петя не мог понять, кто же прав: дедушка или тетя Матрена?
— А может, у него нет денег?
— Ты еще кому скажи. Корова его у меня, масло ношу на рынок. А лаптей, грибков, ягод, знаешь, на сколько продаю? А деньги все ему на книжку кладу. Вот она, книжка.