— Ладно, давай уроки учить, — сдался мальчишка.
…Быстро летело время. Через месяц Володя свободно решал задачи, знал весь материал, который проходили его сверстники в школе.
Как-то раз к нему зашел учитель местной школы. Он был в военном обмундировании, а на гимнастерке, чуть выше кармана, круглая блестящая медаль, подвешенная к красной ленточке. На медали написано: «За боевые заслуги». Награду учитель получил за войну с белофиннами. «Вот бы заиметь такую медаль, — подумал Володя. — Тогда Кривой пальцем не тронет. А ребята сказали бы: „Не нужен нам длинный атаман Хопа, ты будешь наш командир“. Хопа сильный и смелый, но злой и малышам курить дает».
Да, медаль носить — честь не малая.
Убедившись, что мальчик знает все, что проходили в третьем классе, учитель сказал:
— Что же, на следующий год приходи к нам в школу. Третий класс ты закончил успешно. Конечно, благодаря помощи Оли.
Оля смутилась. Тетя Люба обняла ее. Когда учитель ушел, ученик и учительница сели поиграть в самодельные шашки. Красные были сделаны из свеклы, а белые — из картошки. Клеточки нарисовали прямо на крылечке. Играли в «поддавки». Володе везло. Десять раз проиграл, а Оля только три раза.
— Пойдем в поле, — предложил он, — я покажу тебе ромашки.
— Пойдем, — согласилась девочка.
Увязался щенок. Было тепло. Ярко светило солнце. Синие колокольчики и белые ромашки слегка покачивались, и весь луг казался живым разноцветным морем.
— Ты слышишь, как они звенят? — спросил он, подавая Оле букет колокольчиков.
— Это пчелки жужжат да кузнечики трещат, — сказала девочка.
— А что ты больше любишь — ромашки или колокольчики? — спросил Володя.
— Я все цветы люблю, — ответила Оля. — Смотри, смотри, какая веселая ромашка. В белой косыночке, как моя мама… И зачем ты уехал от мамы? Я ни за что не рассталась бы с мамой.
Хорошо было на цветистом лугу. Домой вернулись вечером.
— Что-то ты не весел? — спросила тетя за ужином. — Или обидел кто?
— Мама теперь небось скучает… А может, Кривой бьет ее? Я не надоел вам?
— Живи. В селе лучше летом. А осенью домой отвезу, — ответила тетя, зевая. — Давай спать, устала я.
Ночью Володе приснилась мать. Она прижимала его к себе и плакала, приговаривая: «Никуда я тебя не пущу. А Кривого я прогнала». Володя проснулся. Лицо его было мокрым от слез. Он долго лежал и слушал однотонное, торопливое тиканье ходиков, а мысленно был дома, разговаривал с матерью.
Потом за окном промычали коровы — это пастух погнал стадо на луг. Закудахтали куры. Рассветало.
Володя приподнял голову. Тети дома уже не было, она ушла в поле. Мальчик оделся, умылся, затолкал в карман кусок хлеба, написал записку: «Тетя Люба, я ушел к маме в Мелитополь. Щенка отдайте Оле. Володя».
Путешествие «зайцем»
Вот он, родной дом. Маленький, с палисадничком. Окна раскрыты, виднеются новые занавески. Таких раньше не было, значит, купили. Володя облегченно вздохнул. Наконец-то… Сердце стучит: тук, тук, тук. Сейчас он откроет дверь, и его мама скажет: «Родненький, как я соскучилась по тебе…» Она нальет вкусный борщ с мясом и будет глядеть, как Володя аппетитно ест. Хорошо в родном доме. Володя представил и разговор с братом. Он, конечно, удивится, когда узнает, что Володя ехал домой на попутной легковой автомашине, вероятно, не поверит, что ему дал деньги на ботинки усатый уполномоченный и прокатил на коне. Теперь даже сам атаман босоногих ребятишек Хопа признает, что Володька толковый парень.
…Слышно, как трещит швейная машинка. Ну конечно это мать шьет. Ведь она не только литейщица, но и портниха. Берет заказы на дом. «Отчим тоже, наверное, соскучился и не будет смотреть зверем», — подумал Вовка и постучал в дверь. Машинка замолчала. Громче забилось сердце мальчишки. И вдруг распахнулась дверь.
— Ты опять, бездельник, тут! — из двери выглянула незнакомая толстая женщина. Лицо лоснится, губы накрашены, нос словно кукурузный початок.
Володя отскочил от двери.
— Вон отсюда! — пуще прежнего загорланила она. — Яблоки зеленые оборвал, а теперь метишь в дом забраться!
— Тетя, я к маме пришел, — хотел объяснить Володя. — Это мой дом…
— Я тебе дам «мой дом», шпана проклятая!
— Тетенька, а где моя мама?
— Уходи отсюда! — не унималась толстуха. — А то вот ухватом!
Володя отошел от дома, посмотрел издали: неужели дома перепутал? Нет, все правильно: сирень, изрезанная ножом дверь, камень у порога.
— Вовка, ты чего тут делаешь? — окликнул его кто-то звонким голосом.
Обернувшись, Володя увидел своего друга Толю Бойко, с которым вместе ходили в школу, купались в речке Молочной.
— Куда наши делись? — спросил Володя, чуть не плача.
— А кто их знает, — ответил Толя. — Уехали куда-то… — Давно?
— Не особо. А ты в гости?
— Из деревни вернулся, а наших нет…
— Фи, беда какая. Что тебе, не надоел Кривой? Пойдешь опять в деревню.
— Тебе хорошо говорить…
— А может, на речку пойдем? — неожиданно предложил Толя. — Там Хопа из самодельной пушки, сделанной из медной трубы, стрелять будет, — затараторил старый приятель. — Идем?
Но Володе было не до зрелища.
— Может, эта жаба знает? — кивнул Володя в сторону дома. — Как же узнать, где наши?
— Не ходи к ней. У них вчера Хопа с ребятами все яблоки оборвал.
— Ладно, идем на речку, — вздохнул несчастный Володя. — Искупаюсь и обратно пойду в Васильевку. Жаль, что уехали наши. Где их искать?
— Ну если ты правда не знаешь, куда уехал Кривой с матерью, я узнаю у отца. Вечером, когда с работы придет. Ладно?
— Ладно, — уставшим голосом ответил Володя.
Ребятишек на речке было много. Они толпились вокруг высокого вислоплечего парня. Это и был Хопа. Он наводил свое орудие в крутой противоположный берег. Когда Володя и Толя спускались по песчаной тропе к реке, Хопа надрывисто командовал:
— Разойдись! Сейчас стрелять буду!
Ребятишки бросились врассыпную.
Хопа насадил на конец хворостины дымящуюся папироску, стараясь попасть ею в запальное отверстие. Он снимал окурок с хворостинки, раскуривал, снова одевал и, отвернувшись, тыкал наугад. Наконец пушка бабахнула. Пушкарь окутался седым дымом. Загомонили ребятишки. Бросились — кто к берегу смотреть, куда попала картечь, кто к Хопе. Володя и Толя побежали к пушке. Длинный Хопа, закрыв лицо руками, сидел на песке. По грязным пальцам текла кровь. Красивая волнистая шевелюра запорошена обожженными клочьями бумаги. От пушки остались только колеса.
— Что с тобой? — робко спросил Володя.
Хопа вскочил как ужаленный и, дав подзатыльник Толе, закричал:
— Марш отсюда, салака!
Володю Валахова Хопа ценил за то, что он добывал ему на заводе, где работал отчим, разного калибра трубки для самопальных пистолетов. И эту медную трубу еще зимой Хопе дал Володя.
Заметив Володю, он остыл:
— Пересыпал трошки, она и рванула…
— Кровь надо смыть, — посоветовал Володя.
Усмехнувшись, Хопа заклеил рану на щеке папиросной бумагой и, поглядывая на высокий обрывистый берег, зло сказал сквозь зубы:
— Драпать надо. Наверняка скоро милиционер нагрянет. Идем отсюда.
— Идем, — согласился Володя. — А Тольку зря ты оплеушил. Убежал со страха, заплакал.
— Это ему за трусость. В сад боится лазить.
Хопа не любит возражений, и Володя не стал говорить ему, что драться нехорошо, а лазить по садам чужим тем более.
Володя и Хопа вышли на улицу деревянного городка и затерялись в толпе. Дорогой Володя рассказал Хопе о своем горе.
— Не тужи. Мать литейщица? Литейщица. Кривой тоже? Тоже. Где же им быть, как ни в Донбассе.
— А далеко этот самый Донбасс? — поинтересовался Володя.
— Часов за пятнадцать доедешь.
— На чем?
— Факт — не на быках… Поездом.
— А если пешком?
— Пятки до костей протрешь.
Володя хотел сказать еще что-то, но Хопы уже рядом не было. Чья-то сильная рука легла ему на плечо.
— Ну-ка, пушкарь, идем в милицию! — услышал он требовательный голос.
Володя замер от страха, увидев перед собой милиционера.
— Дяденька, я не пушкарь, отпустите…
В милиции Володя молчал как рыба. Он решил не выдавать Хопу.
— Пусть посидит ночку. Заговорит, — сказал начальник. И махнул рукой: — Уведите!
В комнате, в которую привели Володю, было прохладно. В углу стоял диван. Оставшись один, мальчик сел на него и заснул. Но поспать не удалось. Вызвали к начальнику.
— Ну что, Владимир Валахов, будем говорить или нет? — уже не таким строгим голосом спросил начальник. «Откуда в милиции знают меня?» — удивился Володя.
— Твои родители выехали в Донбасс, — сообщил ему начальник и приказал накормить мальчугана, узнать точный адрес его матери. — Хорошо, что попал к нам. Ох, эти мне беглецы из родительского дома…
Дежурный милиционер немедленно приступил к исполнению приказа. Он куда-то звонил и настойчиво спрашивал:
— Проживает у вас Мария Валахова?
Звонил до самого вечера. Наконец — удача!
— Проживает, говорите? — кричал в трубку милиционер. — Мария Васильевна, да?
Володя затаил дыхание. Радость-то какая! Наконец нашлась мать.
— Все в порядке, хлопец, — сказал милиционер, вешая трубку. — Мамаша твоя живет в областном центре по улице Пионерской, в доме двенадцатом, в квартире третьей.
После ужина Володя, совсем успокоившись, свернулся калачиком на диване и уснул под колючей шинелью милиционера.
…Поезд в Донбасс отправлялся на другой день. В дальний путь Володю провожал милиционер дядя Степа.
— Не убежишь? — спросил он в вагоне.
— Честное слово, не убегу! — заверил мальчишка сопровождающего. — Зачем мне тикать? Не маленький.
— Ну смотри! — погрозил тот пальцем и преспокойно завалился спать.
А Володе было не до сна. Он смотрел в окно и мечтал о встрече с матерью.
Наконец прибыли в областной центр. Очень быстро, без всякого труда разыскали улицу Пионерскую и большой дом — двенадцатый, но в квартире никого не оказалось. Соседка сказала, что Мария Валахова здесь проживает, но сейчас она на работе.