Старший брат Юрий, как старый истинный кобель, прореагировал восторженно — мол, знай нашего брата, мужика, да ещё потомка Комаровых!
Средний брат Виталий, как блюститель морали, хоть и реагировал восторженно, но осторожно и, в общем, осуждающе.
Ну, а младший Евгений, ещё не имевший своих детей, реагировал якобы восторженно, но с трудно скрываемой завистью. Ведь получалось, что Платон не просто обошёл его, а фактически бросил ему с женой Зинаидой как бы вызов.
Но за общим завтраком, на который Платон успел вернуться, дяди дружно поздравили старшего племянника, неожиданно так рано сделавшего их двоюродными дедами.
— «Платон! Ну, а как будет с женитьбой?» — спросил офицер-моралист.
— «А зачем ему?» — за Платона спросил старший из братьев Комаровых.
— «Так он теперь просто обязан жениться!» — чуть злорадно напомнил младший, тут же поддержанный женой Зинаидой Лаврентьевной.
— «Так я женюсь в любом случае, когда мне стукнет восемнадцать! Мы так с Варей друг друга любим!» — с улыбкой ответил виновник всеобщей суеты.
— «И это будет раньше, чем через два года!» — внесла ясность Алевтина Сергеевна.
— «Так тебе надо ещё успеть и суметь в институт поступить, с твоими-то успехами в учёбе!» — внутренне обрадовался новой трудности для Платона Евгений Сергеевич.
— «Или после школы пойти работать — семью кормить!» — неожиданно вмешался и отец.
— «Сначала надо получше школу окончить!» — твёрдо поставила точку в их разговорах мать Платона.
Последующие дни братья с семьями гуляли по Москве, заезжая на ночёвку в Реутово, из-за чего Алевтине Сергеевне пришлось на время уехать домой. С ней на время напросилась и Настя. Ведь не имевшие на участке тёплого душа, Кочеты, включая Петра Петровича, во время летнего отдыха периодически ездили в Реутово помыться.
Но гости вскоре разъехались, и у Кочетов в садоводстве началась полная и почти беззаботная семейная жизнь. Вслед за сбором клубники, её поеданием и варением варенья, настал черёд и чёрной смородины. Вся женская половина Кочетов уселась обирать её кусты.
Лето было в разгаре.
Через неделю после дня рождения Алевтины Сергеевны в пятницу 16 июля с космодрома Байконур был успешно осуществлён первый запуск новой тяжёлой ракеты-носителя «Протон» с одноимённым научно-исследовательским спутником Земли «Протон-1».
В эту пятницу Петру Петровичу, заехавшему в Реутово помыться, неожиданно дозвонилась дочь Эля.
— «Пап! Я уже который день сюда звоню на всякий случай! Вдруг кого-нибудь из вас застану!? И вот, слава богу, дозвонилась!» — радостно выдохнула она.
И после поверхностного обмена новостями она пригласила отца и брата в это воскресенье поехать с ними на рыбалку на подмосковное озеро.
Пётр Петрович согласился, уговорив и Платона. А поскольку с ними должен был поехать и Гриша, то мест в их автомобиле марки Москвич-403, купленным вскладчину Аркадием Павловичем, для других пассажиров больше не было.
На следующий день 17 июля отец возвратился на участок и торжественно объявил Платону, что в связи с 25-летием, Латвийская и Литовская ССР были награждены Орденом Ленина.
— А мы с тобой на воскресенье награждены поездкой на рыбалку!» — закончил он сообщение саркастическим смехом, рассказав подробности.
Пришлось Платону срочно идти к Варе и рассказать ей о неожиданном предложении старшей единокровной сестры, от которого теперь нельзя было оказаться. А Варя и не возражала. Она ведь всё понимала.
Эля теперь работала в НИИ «Пластмасс», занимаясь диссертацией со сроком защиты через два года. Её руководителем был сам директор НИИ Модест Сергеевич Акутин, ещё с 1960 года одновременно ставший заведующим кафедрой института. Его кафедра с первых же дней своего существования заняла заметное и достойное место не только в системе образования, но она также всегда была ведущей и в среде родственных структур. Она имела большие успехи в развитии промышленности пластмасс, подготовила более пяти тысяч специалистов и четыреста пятьдесят кандидатов наук. Среди них теперь ожидалось появление и Эльвины Петровны Комковой (Кочет), не поменявшей фамилию на Кузяеву.
Платон даже как-то пошутил:
— «Эль! У тебя все три фамилии на букву Ка!? Прям, ку-клукс-клан какой-то?!».
А Аркадий Павлович работал слесарем высшего разряда в Научно-исследовательском физико-химическом институте имени Л. Я. Карпова (НИФХИ). Его лабораторный корпус находился на улице Обуха.
Аркадий Павлович родился 19 июля 1923 года в селе Стрельниково Темниковского района Мордовии. На войну был призван Советским райвоенкоматом Московской области 5 августа 1941 года. А служил в должности токаря-слесаря подвижной ремонтной базы в 92-ом отдельном мотоциклетном батальоне 5-го танкового корпуса сначала Западного, а потом 1-го Прибалтийского фронта.
За годы войны он получил одно тяжёлое ранение, одно лёгкое и контузию, после войны давшие ему инвалидность.
Приказом № 11 по подразделению от 11 апреля 1944 года он был награждён медалью «За боевые заслуги».
В представлении говорилось:
— «… показал себя дисциплинированным, энергичным, знающим своё дело ремонтником. К работе относится исключительно добросовестно. Много работает по эвакуации и восстановлению машин в полевых условиях. За проявленную доблесть в обеспечении боя, достоин правительственной награды «За боевые заслуги». 30 марта 1944 года. Олейник».
Как участник, ветеран и инвалид войны, Аркадий Павлович пользовался различными льготами, в частности в покупке личного автомобиля без очереди, чем он недавно и воспользовался.
И их встреча состоялась. Аркадий Павлович в хорошем расположении духа вывез семью на знакомое ему озеро и действо началось.
Заядлый рыбак очень дорожил общением с отзывчивым Платоном, так как тесть, как казалось ему, был слишком принципиален, непреклонен, непререкаем и прямолинеен, и с ним было очень трудно спорить. Были даже моменты, когда Платон вмешивался в спор двух мужчин, не уступающих сопернику и не слушавших аргументы друг другу, и своим комментарием по возможности приводил их спор к общему знаменателю. А Гриша был ещё слишком мал. А, хоть и умная, но жена, была всё-таки женщиной. Поэтому на их фоне Платон, как тактичный, деликатный, внимательный и соучаствующий собеседник был для него просто находкой.
Поэтому новый зять многим делился с Платоном, любя удивить его и прихвастнуть перед ним, а иной раз и чему-то поучить. Ибо остальные члены семьи болезненно реагировали на его советы и поучения. А Платону было очень комфортно с новым взрослым, опытным и разговорчивым человеком. И он всегда внимательно и с неподдельным интересом слушал того, поощряя на новые рассказы. К тому же он понимал, что их такое активное общение шло на укрепление новой семьи сестры, а сам он этим и перед новым зятем поднимает свой авторитет.
Под руководством Аркадия сначала на берегу были установлены донные «закидушки», а Платону было поручено периодически их проверять, наблюдая за сигнальными колокольчиками, и подсекая клюющую рыбу дёрганием лески. Эля и Пётр Петрович готовили местность, посуду и продукты к обеду, а Гриша пока был предоставлен самому себе, лишь поначалу поддержав деда в сборе сухих веток для костра.
Сам же Аркадий Павлович, собрав необходимые снасти, один забрался в лодку и отплыл на середину озера. И началось длительное наблюдение за лесками и водной гладью. Процесс ловли рыбы оказался длительным и для моторного Платона скучным. Он уже по многу раз обошёл все удочки, но натянутые лески пока не дёргались и колокольчики не звенели.
Но вскоре процесс пошёл, и Гриша пришёл на помощь Платону, предавая матери первый улов для их обеда на природе.
В это же время Пётр Петрович стал разжигать костёр, послав внука в лес за новой порцией хвороста.
Вскоре костёр разгорелся, и первая порция рыбы была почищена. А вскоре на лодке подплыл и Аркадий Павлович, с удовлетворением поднявший над бортом увесистую связку довольно крупной рыбы.
— «Эль! А эту рыбу заберём домой! Только ты её предварительно обработай и положи в сачок в воду, а потом всю сложим в ведро!» — распорядился бывалый рыбак.
Совсем скоро опытная повариха Эля вместе с отцом сварили на костре уху и ещё на вертеле поджарили рыбьи тушки. И обед начался. На свежем воздухе всё казалось очень вкусным и, главное дело, своевременным. Все наелись вдоволь. После обеда Эля, немного поплавав, легла позагорать.
А Пётр Петрович сначала тщательно помыл посуду, а потом вместе с Гришей они тоже поплавали в стороне. Аркадий Павлович опять уселся в лодку, а Платон с Гришей продолжили изредка донками вытаскивать рыбу. Но вскоре Грише это надоело, и он уселся на скамейку на берегу.
За этими занятиями Пётр Петрович и сфотографировал их. Сына, тянущего леску от донной удочки на фоне рыбацкой лодки, лежащую на песке дочь и сидящего на скамейке и ковыряющегося в песке внука.
Несколько пополнив улов новой рыбой, все стали собираться и паковаться.
Обратно они ехали чуть уставшие, но счастливые. По дороге Кузяев и Комковы в лицах рассказали Кочетам, как они в прошлом году замучились после рыбалки втроём на торфяных озёрах в районе Шатуры. Удачно завершив её и набив уловом полные рюкзаки, они довольные двинулись к автобусной остановке. Но таких счастливых и удачливых оказалось немало, более сотни человек, вытянувшихся в подобие очереди. А автобусы ходили по обычному расписанию, никто дополнительно на воскресный вечер их не выделял. Но больше всего толпа взволновалась, когда долгожданный автобус показался на пыльной дороге. И так нечёткие очертания очереди совсем размылись, превратив её в волнующуюся жаждущую толпу. Было совершенно очевидно, что все отсюда сейчас не уедут, а следующий автобус будет только через час, если будет. Но и это не гарантировало их попадание на следующий транспорт. Самые первые, стоявшие в очереди, разделившись на два потока, уже с вожделением подходили к открывшимся дверям, но в этот момент нетерпеливая толпа им завидующих и напиравших сзади, отодвинула их от заветных дверей, прижав к борту, и первые оказались последними. Но к счастью эта сила просто внесла всех троих в салон, правда, затем крепко стиснув их со всех сторон. После этого Аркадий Павлович зарёкся больше пешим ездить на рыбалку, пока не купит автомобиль.