— Только бы не нарваться на второго Сталева! — с опаской подумал он.
Первые две с половиной недели для вновь испечённого студента прошли в новых заботах быстро и незаметно. По воскресеньям 4-го, 11-го и 18-го сентября он ездил в Бронницы помочь родителям в саду и огороде, и забрать очередную партию урожая.
Там он узнал, что 5 сентября ребёнка, наконец, родила и, до этого завидовавшая Варе Гавриловой, другая красавица их садоводства Людмила Кузнецова, вышедшая замуж за Валерия Шевлюгина. Новорождённой девочке дали имя Милена.
В этот период Платон не забывал интересоваться политическими и международными новостями.
Неожиданным для него явилось принятие 11 сентября на Красной площади «Клятвы молодёжи».
А на следующий день 12 сентября в Лагосе открылась Всенигерийская конституционная конференция по будущему государственному устройству страны.
Очередные изменения произошли и в Йеменской Арабской республике, где президент Абдалла ас-Салляль 18 сентября лично возглавил правительство после ещё августовской отставки кабинета Хасана аль-Амри. Тем самым он укрепил позиции радикальных республиканцев, сократив представительство племенной знати.
А в понедельник 19 сентября 1966 года семнадцатилетний Платон Петрович Кочет впервые вышел на работу. Приказом № 941/к от 19 сентября 1966 года его зачислили на завод учеником токаря в цех № 20 приборного производства. А в его заведённой Трудовой книжке, по закону оставленной на хранение в отделе кадров, появился штамп предприятия п/я 80.
Из Отдела кадров, куда Кочет вместе с заявлением сдавал свои фотографии ещё две недели назад, месте с ровесником из 10-го «В» класса их школы Витей Кондаковым новичков забрал заместитель начальника цеха Иван Лаврентьевич Минаков. Сначала он провёл новобранцев в Военно-учётный стол, а потом в бюро пропусков, где на них уже были заготовлены пропуска, а потом и через кабинку проходной.
— «У нас пропуска внутренние! Утром вы будет подходить сюда к своей кабинке и называть номер пропуска! А после работы сдавать их в окошко, проходя через турникет!» — обратил он их внимание.
Затем они не спеша прошли между большим красивым пяти-шести этажным зданием из бежевого кирпича и меньшим тёмно-красного цвета, повернув налево и дойдя до входа в соседний корпус, но меньшей этажности.
— «А вот наш корпус тридцать один!» — сообщил Минаков, открывая большую, но лёгкую дверь в вестибюль с гардеробной с двух сторон.
— «Но эта не наши! Идём дальше! Кстати, налево за гардеробом наш прецизионный участок!» — продолжил он знакомить молодёжь, проходя ещё одну постоянно открытую дверь, в полутёмном коридоре сразу взяв правее на крутую металлическую лестницу, ведущую вверх.
— «Вот и пришли! Здесь размещается руководство цеха, администрация и технологи» — показал он два проходных кабинета.
С этими словами Иван Лаврентьевич передал документы новобранцев молодой женщине, и повёл их обратно вниз. С лестницы он свернул направо по тому же коридору и, мимо, находящихся справа, умывальников, раздевалки рабочих и туалетов, повёл их дальше прочь, от находящегося справа светлого выхода на улицу, к закрытым дверям, за которыми оказался большой цех, обрушившийся на гостей шумом работающих станков.
— «А здесь наш слесарный участок!» — показал он на дверь слева в стене из стеклоблоков.
Они свернули налево за угол и увидели большой зал. Получалось так, что тридцать первый корпус представлял собой в плане высокую букву «Н» с короткой перекладиной, которую они сейчас прошли всю слева направо, повернув вверх, то есть налево, где ближе к ним размещался токарный участок, а за ним примерно такой же фрезерный.
От широкого прохода вдоль левой стены из стеклоблоков их отделяли колонны. Справа же цех освещался через выходящие на восток огромные, почти до высокого потолка, окна.
Иван Лаврентьевич подвёл юношей к высокому, обычной комплекции, сутуловатому человеку средних лет и представил его:
— «Это ваш мастер Афиногенов Владимир Фёдорович — ваш отец на производстве! Дальше все вопросы к нему!».
— «Ну, что, ребята, поздравляю вас с началом трудовой деятельности! Представьтесь, пожалуйста!» — с добродушной улыбкой окинул он изучающим взором новое пополнение.
Платон рукой показал на товарища, как бы предоставляя тому слово представиться первым.
— «Кондаков Виктор, токарь третьего разряда!» — чётко доложил тот.
— «Кочет Платон Петрович, всё ещё ученик токаря!» — с лёгким смущением доложил и Платон.
— «В каком смысле?» — не понял мастер.
— «А я в школе тоже учился на токаря! Даже был старостой группы! Практическую работу выполнил хорошо, а по теории меня срезали на тройку и не дали разряд!» — уточнил Кочет.
— «А кто срезал?» — будто бы даже возмутился мастер.
— «Да Назаров!».
— «А-а! Этот-то?! Ну, понятно. Ты наверно ему чем-то не понравился?!».
— «Единственное, наверно тем, что объявил ему о своём плане поступать в институт, а не работать рабочим!».
— «И что? Не поступил?!».
— «Да нет! Поступил без проблем! Только пришлось перейти на вечерний факультет! Не хотел у матери сидеть на шее! Мы же живём с ней и сестрой-школьницей! Помогать маме надо!» — сориентировался Кочет.
— «Понятно! Поздравляю! Но тебе трудно будет работать и учиться!» — чуть вздохнул он.
— «Ничего! Надеюсь, выдержу?!».
— «А в какой ты поступил?».
— «В Плехановский!».
— «В Плехановский? Странно!? — удивился Афиногенов — Ну, пусть! А сейчас я вам покажу ваши станки, и пойдём получать спецодежду!».
Владимир Фёдорович сначала подвёл парней к молодому мужчине-фрезеровщику, представив его комсомольским вожаком цеха Яковом Александровичем Родиным.
— «Поздравляю вас с началом работы! Завтра ко мне подойдёте с комсомольскими билетами для постановки на учёт!» — широко улыбаясь, приветливо распорядился он.
Затем Афиногенов показал станок Виктору в первом от окон ряду, а потом выделил Платону самый крайний в третьем ряду у прохода, почти в середине цеха. Тут же он познакомил Кочета с его наставником Алексеем Ивановичем Заварзаевым, занимавшим станок через ряд напротив Платона. Это был кареглазый брюнет средних лет и роста выше среднего, добродушный и весёлый, но с мясистым заметно красным носом.
Затем мастер отвёл новобранцев в торец цеха, показав им инструментальную и материальную кладовые, где выдали халаты и перчатки.
— Хорошо, что мне в спину никто не смотрит! А я своего наставника и мастера, да и всех других вижу! — обрадовался Платон, подходя к станку.
— Но здесь темнее, чем в первом ряду у окна. Зато у станка есть своя яркая подсветка! С ней даже уютней будет и в темноте! — размышлял он, разглядывая свой токарно-винторезный станок 1К62 (ДИП-200).
Платону этот тип станков из серии «догнать и перегнать» был знаком.
Он сообщил и Алексею Ивановичу, что уже проходил в школе курс обучения на токаря, но только не получил разряд.
— «Да?! Ну, так это совсем меняет дело! — обрадовано удивился Заварзаев — Давай, покажи мне, как ты в станке разбираешься!».
И Платон в присутствии Алексея Ивановича смело включил его, проверив на разных режимах работы.
— «Так это получается, что мне тебя и учить-то не надо!? Здорово! Ну, хорошо! Жди первого производственного задания от мастера! И помни, что станок — твой кормилец! Береги его и ухаживай за ним, вовремя убирай стружку, протирай и смазывай маслом! А какие у тебя будут вопросы — подходи ко мне в любое время, спрашивай!» — подвёл удовлетворённый Алексей Иванович итог знакомству Платона с ним и со станком.
А вскоре начался обеденный перерыв. Все станки чуть ли не синхронно были выключены, и наступила тишина. Платону в корпусе № 16 показали буфет и рассказали о столовой на его втором и третьем этажах. В дальнем торце корпуса находился большой конференц-зал для заседаний, собраний и концертов, а под ним — гардероб и медсанчасть. В этом же корпусе размещались и все бюрократические службы предприятия — бухгалтерия, расчётная часть, касса, плановый, экономический, юридический и другие отделы. Платон же решил пока подкрепиться в буфете, купив пол-литровый тетраэдр молока и несколько булочек с маком.
Затем он под расписку получил в инструментальной кладовой штангенциркуль и микрометр, набор резцов, напильников, надфилей и шкурки.
— «Ты человек новый, поэтому всё это запри в своём ящике! А то у нас могут и утянуть! У тебя есть висячий замок?» — спросила его кладовщица.
— «Нет! Я и не знал?» — искренне удивился Платон.
— «Понятно! Тогда сейчас не бери дорогой инструмент, пока замок не купишь!».
Платон отнёс всё это в свою металлическую тумбочку, стоявшую около станка, разобрав в ней, выбросив в урну хлам, и уложив принесённое.
— «Платон! Иди, ещё в кладовке получи маслёнку с маслом и концы!» — предложил Алексей Иванович.
— «А что это такое?».
— «А это тряпки и обрывки разной материи с хлопкопрядильной фабрики для протирки станка!».
И это вскоре оказалось на одной из полок тумбочки Платона. Потом Заварзаев показал, где у них находится заточка резцов и продемонстрировал, как правильно затачивать различные проходные, подрезные, прорезные, отрезные, фасочные, резьбовые и расточные резцы, обратив внимание ученика, что некоторые из них бывают с победитовыми наконечниками, которые надо затачивать на другом кругу. Потому их урок затянулся надолго.
В помещение заточного участка периодически входили и другие токари, иногда формально спрашивая Заварзаева, но обращаясь к Платону:
— «Лёш! Тебе никак ученика дали? Как звать-то?».
А узнав, уходили довольные знакомству с симпатичным парнем.
Но вскоре рабочий день для «малолеток», что Платон услышал в свой адрес откуда-то издалека, закончился. По трудовому законодательству рабочий день несовершеннолетних подростков был на один час короче, чем у взрослых.