Поэтому в шестнадцать часов Платон и Виктор по своим вкладышам к пропускам прошли чрез проходную, отдав их сотруднице ВОХР (бойцу военизированной охраны), уже вслед новичкам спросившей:
— «Ребята! А вы номера своих пропусков и кабинок запомнили?!».
— «Да! Запомнили! Спасибо!» — первым отреагировал Кочет.
— «Платон, а тебе куда?» — формально поинтересовался Витя.
— «Сначала домой, а потом в институт!» — ответил студент-вечерник, показывая рукой прямо.
— «А то давай по традиции отметим начало трудовой жизни!» — щёлкнул Витя себя по горлу, поворачивая налево к станции и ресторану.
— «Не! Я всё равно не пью!» — ответил он Вите Кондакову, уже почувствовавшему себя сосем взрослым.
Сытно и вкусно пообедав дома, отдохнув и переодевшись, Платон взял портфель с тетрадями и учебниками и привычно направился к станции.
В связи с поступлением в институт, что Пётр Петрович не ожидал от сына, он подарил ему большой симпатичный светло-коричневый портфель с множеством отделений. И теперь младший Кочет с гордостью ходил с ним, чувствуя себя не только студентом, но и деловым человеком.
И потекли его трудовые и студенческие будни, не оставляя свободного времени ни на что. Во вторник Платону уже дали выточить первую деталь, но халтурную кому-то из руководства цеха. Вскоре он купил замок и получил дорогой измерительный инструмент, заперев его в свою тумбочку.
— Так если кто захочет стащить, то сможет открыть или сломать замок!? Но с замком конечно спокойней! — успокоился Кочет.
На работе Платону, как ученику токаря, пришлось ходить и на теоретические занятия, на которых он своими знаниями, как ранее успевавший в этом второгодник, естественно заткнул всех за пояс.
— «Ну, что? Поступил в институт?! — злорадно, и как старого знакомого, встретил его на первом занятии, А.Ф. Назаров.
— «Да, поступил! Но по семейным обстоятельствам пришлось перевестись на вечерний, чтоб у матери не сидеть на шее вместе с сестрой-школьницей!» — неприятно удивил того Кочет.
— «Надо было тебе тогда серьёзнее относиться к устному экзамену!» — чуть смягчившись, и, возможно, чувствуя угрызения совести, добавил Алексей Филиппович.
И больше он к Кочету никогда не придирался.
— Да-а! Зря я тогда в школе сказал Назарову, что никогда не буду рабочим! Видимо обидел его? И вот теперь я буду целых полгода получать свои тридцать шесть ученических рублей вместо шестидесяти — восьмидесяти рублей токаря третьего разряда!? За это время я мог бы заработать от … ста сорока четырёх, до … двухсот шестидесяти четырёх рублей!? А в среднем … двести четыре рубля! Да, сумма не малая! Но и не такая уж большая! Хотя терять, верней не дополучать, всегда жалко! — бессмысленно сокрушался теперь будущий экономист.
Тем временем Настя тоже и уже второй год училась на токаря. Ей даже ещё в прошлом году на практике удалось выточить из дюрали Д16Т симпатичный кубок, высотой в двадцать сантиметров, который достался ей в качестве приза.
— «Насть! А я смотрю, ты в токарном деле даже брата перещеголяла!?» — вспомнил о Платоне её учитель Николай Александрович Чернов.
Однажды о Платоне вспомнила и учительница истории Идалья Павловна Львова, когда Настя по аналогии с братом кратко, чётко и по существу ответила урок.
— Хорошо! А теперь, пожалуйста, ответьте на этот вопрос подробнее! Я помню, это ещё говорила вашему брату! Видимо это у вас семейное?!» — слегка подколола она девочку.
— «Да! Нас мама, как бывший преподаватель истории, так научила: отвечать по любому предмету — сначала суть, а потом, если надо, то подробности!» — в пику ей ответила Настя.
Поправила она, и вместе с дружным классом отучив, и учительницу по химии Глотко, несмотря на все старания Платона, до сих пор произносившую их фамилию с ударением на «е» — Кочéт.
Настя всё ещё пользовалась в классе авторитетом, в том числе у мальчишек. Поэтому её опять избрали старостой класса. И как староста Настя старалась сдружить всех в классе, в который в этом году пришло несколько новых учеников и учениц.
Но её закадычная подруга и соседка по дому Наташа Ямщикова, с которой они сидели за одной партой, стала ревновать Настю к новым друзьям, отстраняясь даже и от прежних общих подруг Аллы Гарнизовой, Ларисы Квартниковой и новой подруги Тани Фадеевой, которые периодически тоже заходили к Насте домой.
В этот период, за спиной занятого работой и учёбой Платона, за Настей стали поочерёдно ухаживать его бывшие школьные товарищи Боря Быков, Володя Лазаренко и Саша Сталев.
Но Настя, от одного до трёх раз побывавшая на свиданиях, прогуливаясь с ними по Реутову и разговаривая на различные темы, дала по очереди отвод всем троим, но с разной степенью неприязни. Ведь она совершено невольно сравнивала их со своим братом. А все они по сравнению в Платоном оказались мало знающими, без фантазии и мечты.
Первым она отшила Сашу Сталева, не дотерпев общения с ним до конца свидания и дав ему оценку «дурной». Щёголю не помогли даже его со стрелкой тщательно отглаженные брюки, до блеска начищенные ботинки и слегка надменные манеры человека, мнящего себя пупом земли.
— «Он какой-то ненастоящий, кажущийся, лишь пыжащийся кем-то стать или казаться!? Я увидела в нём простолюдина, изо всех сил старающегося вылезти из грязи в князи! Но у него это пока плохо получается!» — прокомментировала Настя маме свой ему полный «отлуп».
Сталев, уже работавший токарем третьего разряда в цехе № 2 и поступивший на вечернее отделение МВТУ имени Н.Э. Баумана, иногда по субботним вечерам захаживал якобы к Платону, но тот общался с бывшим «другом» излишне формально, не предлагая тому никаких тем для разговоров, не поддерживая или быстро закрывая его темы, и даже не интересуясь его делами, видя, что того теперь интересует только Настя.
Да и та сама заметила их натянутые отношения.
Вторым отвергнутым оказался Боря Быков, хотя Насте с ним сначала было весело и интересно. Борис подсознательно, а может быть и сознательно, считал, что характер Насти похож на характер её брата. Поэтому он и вёл себя с нею соответствующим образом, получив от неё определение «шута».
— «Если Сталев, извините меня, просто говно, то Борька человек хороший, безобидный, но всё же слабоват будет по части интеллекта, хотя и интеллигентный!» — дала Настя характеристику и Быкову.
А вот Володя Лазаренко продержался дольше других — целых три свидания. Он тоже пришёл работать в двадцатый цех, но фрезеровщиком. Володя нравился Насте больше двух других школьных товарищей брата, и был интеллигентней и умнее их. Поэтому и продержался дольше, но в итоге показавшись Насте занудой, излишне правильным и немного странным. Да и сердцу не прикажешь. К тому же она ещё не забыла рассказ брата, как Вова Лазаренко ещё в начале учёбы в девятом классе устроил протест против, по его мнению, несправедливой оценки его ответа учительницей физики и их классным руководителем Ниной Григорьевной. Тогда он весь урок просидел на полу между классной доской и входной дверью напротив своей первой парты.
Но, кроме Сталева, его друзья стеснялись заходить за Настей домой к уважаемому ими Платону, договариваясь с ней о встрече по домашнему телефону Кочетов.
Платон тоже теперь не бывал в гостях у своих школьных товарищей, хотя ранее бывал, но очень редко.
У Сталева он играл в настольный хоккей в новой двухкомнатной квартире на улице Новой.
Бывал он и у Быкова в двухкомнатной квартире № 41 на первом этаже соседнего дома № 22. Борис был младшим сыном у пожилого отца, работника ВЦСПС, и малообразованной матери — домашней хозяйки. Его старший единокровный брат давно жил отдельно.
В этом же доме на третьем этаже, но в другом подъезде жил в трёхкомнатной квартире и Володя Лазаренко. Его родители были интеллигентами, а отец даже руководящим работником ВЦСПС. У Володи была намного старше него сестра Нина и на два года младший брат Михаил.
И теперь фрезеровщик Владимир Лазаренко на этой же неделе тоже оказался в двадцатом цехе. Кроме их двоих из одного класса с ними оказался сосед Володи по парте токарь Владимир Смирнов и, сидевший в классе за его спиной, фрезеровщик Михаил Ветров.
А из других классов их школы, кроме Вити Кондакова, в двадцатом цехе 23 сентября оказались ещё трое. Это был токарь Юра Алёшин и фрезеровщики Валера Мазуренко и Валера Попов из одного класса «В». Кроме того, в это же время на фрезеровщика третьего разряда учился и рыжеватый блондин из другой школы — озорной Боря Лапшин.
А братья Бобковы из 10-го «В» куда-то пропали, видимо переехали.
Об этом Платону сообщили его школьные товарищи-болельщики.
— А может Бобки в какой-нибудь институт поступили и за него теперь играют? — предположил их прежний футбольный соперник.
А ему играть уже было некогда. Некогда даже было болеть. Этой осенью не только Платон, он и Настя не болели, хотя у неё ещё кое-что и побаливало.
Однако заболеть Платону всё же пришлось, но за своё хоккейное «Динамо» (Москва). В воскресенье 25 сентября стартовал XXI-ый чемпионат СССР по хоккею с шайбой.
На следующий день, по прошествии недели, как Платон вышел на работу, 26 сентября в Йеменской Арабской республике произошло вооружённое столкновение войск египетского экспедиционного корпуса с местными националистами. После этого правительство ЙАР потребовало «полной независимости» страны, вывода из неё египетских войск и снятия Анвара Садата с поста личного представителя президента Египта Гамаль Абдель Насера в Северном Йемене.
Если хоккейный чемпионат СССР только стартовал, то футбольный чемпионат СССР близился к завершению.
В сентябрьских матчах московское «Динамо» не одержало ни одной победы, правда, сыграв дома 0:0 с лидерами — киевлянами. В этом месяце необыкновенно активизировались бакинцы, в шести играх лишь однажды сыгравшие в ничью и поднявшиеся на четвёртое место. Также хорошо этот месяц провели киевские и минские динамовцы, ростовчане и одесситы.