А 28 сентября московские «Торпедо» и «Спартак» стартовали в розыгрыше соответственно «Кубка Европейских чемпионов» и «Кубка обладателей кубков».
На миланском стадионе «Сан-Сиро» в присутствии 70.000 зрителей «Торпедо» с первых минут взяло игру под свой контроль, имея несколько возможностей открыть счёт и даже забив спорный гол, не засчитанный судьёй матча. Во втором тайме действующий победитель прошлогоднего розыгрыша кубка «Интернационале» (Милан) выровнял игру, и с помощью досадного рикошета Сандро Маццола забил единственный гол.
А «Спартак» в 1/16 финала обыграл ОФК (Белград) на его поле 3:1. Два гола в ворота соперников забил девятнадцатилетний Юрий Сёмин.
На фоне футбольных новостей неожиданностью явилось сообщение, что 29 сентября в Восточной области Нигерии начались кровавые межэтнические столкновения и погромы, грозящие развалом страны на отдельные государства.
В связи с этим была прервана Всенигерийская конституционная конференция по будущему государственному устройству Нигерии.
Но, несмотря на впервые участие советских команд в международных кубках, продолжался чемпионат СССР.
На 30 сентября лидеры киевляне уже на девять очков опережали ЦСКА, имевшего три игры в запасе.
От земляков на очко отставали торпедовцы столицы. По 33 очка имели бакинцы и ростовчане, у которых была игра в запасе. От них с интервалом в три очка расположился «Пахтакор», за которым с интервалами в одно очко находились «Спартак» и минчане, а также ещё пять команд, включая опустившееся на одиннадцатое место московское «Динамо». Чуть подтянулся московский «Локомотив», сокративший отставание от семнадцатого места до двух очков.
По воскресеньям Платон ездил на участок только забрать в рюкзаке и в сумках очередную порцию урожая яблок. К Варе и сыну он уже не заезжал, в остальное время занимаясь дома. Лишь иногда он звонил им по телефону, интересуясь новостями, которые из раза в раз повторялись одной и той же информацией, всё больше становясь формальностью. Платон даже как-то поймал себя на мысли, что он опять услышит по телефону, уже выученные им привычные слова Вари. И как-то раз он не позвонил в традиционный для всех субботний вечер. Не позвонил он и в воскресенье. Но и занятая сыном, учёбой и домашними заботами, Варя тоже не позвонила ему.
— Хе! Оказывается, мы вполне можем обходиться и без телефона?! Варя даже не удивилась отсутствию моего звонка!? А может со мной что-нибудь случилось? Хотя у нас есть матери, сёстры, и даже отцы! И никто, никому не позвонил!? Это значит, что все заняты своими делами и уверены, что в другой семье всё в порядке! Да и матери наши сказали, чтобы мы больше времени уделяли учёбе! Интересно! — размышлял студент-вечерник.
В эти дни Платону очень понравилось решать задачи и делать упражнения по аналитической геометрии из книги «Задачи и упражнения по аналитической геометрии» авторства О.Н. Цубербиллер.
— Надо же?! В аналитической геометрии соединились алгебра, геометрия и тригонометрия! — понял Кочет.
Но сейчас в его жизни в одно целое соединились только его работа и учёба. На остальное времени уже просто не оставалось. Нужно было себя держать в руках, не отвлекаясь на всё остальное, пусть и тоже важное и даже более приятное. Но из этих двух, главных для Кочета дел, одно было просто обязательным времяпрепровождением, не требующим сил, использования ума и знаний, а другое — самым главным и трудным, требующим времени, приложения знаний, ума и усилий в борьбе с традиционной школьной ленью.
Особенно Платону пришлось туго с французским языком. Рядом не было симпатизирующих и сочувствующих ему преподавательниц, и его отставание в грамматике сразу вскрылось. Когда его случайно спрашивали в конце урока, то он успевал сориентироваться и удовлетворительно ответить.
Если же его спрашивали вначале, то Кочет плавал от незнания, и тонул от стыда. Даже робкие подсказки со стороны красивой рослой блондинки не помогали ему, и он лишь краснел перед нею от неудобства.
Девушка была сероглаза и плечиста, но виду в симпатии к Платону не подавала. Да и он, в отличие от других студентов, не оказывал никому какие-либо знаки внимания. Он даже ещё не знал её имени.
— Она наверно пловчиха, раз у неё такие развитые плечи, и видимо хорошо плавает? А я вот плавать умею только по-французски! — на себя серчал Кочет.
И тут он громко сам себе рассмеялся, вспомнив французский глагол «скакать» (ébatrs).
— А я ещё могу и скакать по-французски! И это у меня неплохо получается! — уже молча и про себя закончил он неожиданную мысль.
Но, не смотря на большую занятость, до Платона по радиотрансляции и по телевизору всё же доходили и основные международные новости.
Так он вечером в воскресенье 2 октября узнал, что происходящие в Нигерии события привели к выступлению по федеральному радио станы главы военного правительства Нигерии подполковника Якубу Говона, осудившего межнациональные столкновения и опять высказавшегося за единство страны.
По-прежнему интересовался он и спортивными новостями, особенно футбольными. Основной явилась новость, что 4 октября киевляне со счётом 4:0 обыграли главного соперника ЦСКА, оторвавшись от него уже на пять потерянных очков.
Но интересовался не только сам Платон, но и самим Платоном.
Комсорг цеховой комсомольской организации Яков Родин спросил у Кочета, какими видами спорта он занимается.
— «Прежде всего, футболом! Меня Климанов даже взял играть за реутовскую юношескую команду! Но я поступил в вечерний институт и не смог играть! А ещё я могу в шахматы и шашки! Но шахматы не люблю — слишком долго надо играть! Могу на лыжах и коньках! А ещё, если очень надо — любительский бокс и борьба самбо! Но когда?!» — с жаром ответил Кочет.
— «Здорово! Беру тебя на заметку! Нам спортсмены нужны! Может как-нибудь удастся тебя привлечь к межцеховым соревнованиям, особенно, если в рабочее время!» — обрадовался Яков, отвечавший и за спортивную работу в цехе.
В этот день в пятницу 7 октября Платон ждал своей первой зарплаты ученика токаря за одиннадцать сентябрьских дней. После обеда экономист цеха Таисия Николаевна Серикова под охраной кого-то из крепких рабочих принесла в цех дюралевый чемоданчик с деньгами. И вскоре у окошка материальной кладовой выстроилась очередь страждущих рабочих.
— «Платон, а ты чего это за зарплатой не идёшь?!» — удивлённо спросил Кочета Алексей Иванович.
— «А она ему не нужна. Он же студент!» — язвительно и с завистью за него ответил моложавый фрезеровщик Виктор Животов, работавший на одном из ближних к токарному участку фрезерных станков.
— «Иди скорей занимай очередь!» — всё же посоветовал Заварзаев.
— «А очередь за зарплатой зачем? Это же не за дефицитом! Всё равно ведь её дадут!? Так зачем стоять — время терять?!» — удивил он присутствующих своим трезвым расчётом.
Когда очередь к концу рабочего дня Платона рассосалась, он выключил станок, смахнул с него стружку и, протерев ходовую часть и трущиеся поверхности концами и смазав маслом, перед получением денег пошёл помыть руки в туалет. Он снял халат и специально сверху положил его на тумбочку, чтобы было видно, что он ещё не ушёл домой.
А при выходе из умывальни он столкнулся с группой сотрудников цеха из технологического бюро и администрации, в том числе и в белых халатах. Среди них оказались молодые женщины и девушки, обратившие внимание на смутившегося симпатичного молодого парня, но уже без рабочего халата.
А у Кочета в первый момент глаза разбежались. Но на помощь ему неожиданно пришёл Иван Лаврентьевич.
— «Платон! Это наши технологи, экономисты и нормировщицы! И известная тебе табельщица Наташа Буянова!» — представил он Кочету свой, проходящий мимо, малинник.
— «А это один из наших новобранцев из школ! Кстати, студент!» — услышал Платон его объяснение удаляющейся толпе.
Но его взгляд сразу выделил из неё высокую стройную брюнетку с величественной, но, в тоже время, будто бы стесняющейся походкой. Она беседовала и шла рядом с уже известной ему табельщицей Наташей, чуть наклонив к ней голову, и завлекающе шуршала своими колготками на длинных, стройных ногах. Платон даже залюбовался ею, долго провожая талию и ноги взглядом, невольно идя следом. Так и встал он за ними в очередь. Но оказался не последним.
— «Что? Понравилась? Это Таня Линёва — технолог фрезерного участка!» — сочувственно улыбаясь, прошептал ему на ухо, вставший в очередь за ним, тридцатипятилетний фрезеровщик Анатолий Солдатов бывший наставником у Бориса Лапшина.
От этого Платон смутился, и отвёл взгляд от девушки. Но шёпот Солдатова видимо услышал, стоявший почти перед Платоном, Иван Лаврентьевич, вдруг предложивший:
— «Девочки! А давайте Кочета пропустим без очереди, а то у него рабочий день уже оканчивается! Платон, иди! Тебя девочки пропустят!» — настоятельно предложил он покрасневшему Кочету.
— «Через строй!» — услышал тот себе вдогонку озорное от Солдатова.
— «А он, что? Малолетка?!» — донеслось до него удивлённое от одной из женщин.
— «Ничего себе?! Молодёжь пошла!» — услышал он от другой.
— «Вон! Покраснел, как петух! Точно Кочет!» — донеслось до него из очереди и ревнивое мужское.
Но Платон был уже в пути к заветному окошку. К тому же ему очередь уступила та самая, первая из женщин их цеха ему знакомая, табельщица Наташа Буянова.
А стоявшая за ней Татьяна с интересом наблюдала за их диалогом.
— «Да не тушуйся ты так! Прям, как девочка! Даже ямочка на щеке вон проявилась!» — восторженно глядела на него снизу вверх крашеная и с обилием косметики на лице симпатичная блондинка, нахально сверкая своими карими глазами, охватывавшими с горбинкой изящный нос.
Но Платон был уже в окне, назвав свою фамилию.
— «Да знаю я уже! Поздравляю с первой зарплатой!» — улыбнулась ему своими добрыми карими глазами сорокалетняя незамужняя женщина.