ституту, а те вставали. Оказалось, что все, кроме Кочета, учились в технических ВУЗах, в основном в МВТУ.
Затем слово взял сам хозяин кабинета.
Александр Аветович Тавризов оказался коренастым мужчиной выше среднего возраста, чуть полноватым и с жёлтоватым цветом гладкой кожи. Но Платон не удивился, так как давно, ещё по семье Геворкянов на Сретенке, знал характерный персиковый цвет кожи у пожилых армянских мужчин.
Родился он 21 июля 1912 года в Баку. В 1930 году поступил на работу в КБ Таганрогского оборонного завода, в 1933 году там же окончив Таганрогский авиационный техникум по специальности «Металлическое самолётостроение». С этого года вплоть до 1944 года он работал в Конструкторском Бюро Н.Н. Поликарпова, потом в КБ у П.О. Сухого начальником бригады крыла. Без отрыва от производства в 1958 году окончил вечернее отделение МАИ, дослужившись в КБ до должности Главного конструктора.
Затем он был лично приглашён В.Н. Челомеем в его расширяющееся ОКБ-52. Так что Тавризов хорошо понимал трудности студентов-вечерников и был для них своим человеком.
— «Ребята! Я вас пригласил вот для чего! — вкрадчивым бархатным голосом начал он своё выступление — Нашему предприятию предстоит на несколько лет вперёд выполнять очень сложный государственный заказ! Назовём его «С-1». Для него нужно будет изготавливать много очень точных различных деталей, агрегатов и корпусов. Для этого мы будем закупать новые разнообразные станки с числовым программным управлением. А работать на них сможет только человек с высшим техническим образованием, а не обычный рабочий! А вы, в основном, уже учитесь на инженерных специальностях!» — взглянул он на Кочета.
— «Вас мы отобрали, как самых толковых и достойных! Так что я предлагаю вам, вместо теперешней работы, пройти параллельно с вашей учёбой в институтах ещё и обучение работе на этих станках!? Получив эту новую специальность, вы будет зарабатывать сразу больше любого, даже самого квалифицированного рабочего на нашем предприятии. А после окончания ВУЗа получите ещё и автоматическое повышение в зарплате! Вы станет инженерами-рабочими! Может даже самыми первыми в стране? Так что подумайте об этом! А с вами потом, уже в новом году Глафира Андреевна свяжется для окончательного оформления!» — окончил он своё сообщение, вглядываясь в восторженные юношеские лица.
— «Платон! А тебе я предлагаю бросать свой Плехановский и поступать в Бауманский! Мне сказали, что у тебя инженерный склад ума и ты очень силён в математике и, особенно, в геометрии и черчении! Так что подумай! А просто перевестись из гуманитарного в технический у тебя сейчас вряд ли получится!» — тепло и по-отечески обратился он персонально к Кочету.
— «Александр Аветович, я подумаю! Ваше предложение уж очень заманчиво!» — немного смущаясь, но в тоже время вдохновлённый вниманием к своей персоне, бодро ответил Кочет.
Возвращаясь в цех, Платон анализировал:
— Здорово! У меня теперь есть варианты в жизни! Но просто так бросать Плехановский я не буду — вдруг потом в Бауманский не поступлю? Это всё же Бауманский! Пусть меня по ходатайству предприятия переводят! В крайнем случае, физику с химией досдам! Но всё равно примут только на первый курс. А это потеря года. Да и учиться там на год дольше. Получится, что ВУЗ окончу на два года позже! Но куда торопиться? Всё равно в армию не возьмут до окончания института!
По молодости лет всё ещё наивный в части обещаний взрослых, Платон поверил в такое возможное изменение в своей жизни. Этому способствовал и его прирождённый оптимизм. Но, как человек аналитического склада ума, он допускал и другие варианты, в том числе и негативные для себя по независящим от него и других людей объективным причинам.
— Меня взрослые в жизни дважды существенно для меня обманывали! Один раз деревенский сосед Орлов пообещал научить меня водить грузовик, но не сдержал своё слово! Второй раз — родители обещали мне комнату, доски для перегородки которой я строгал! Но это были их личные обещания, изменившиеся по ситуации!? А сейчас — от предприятия! — нашёл он разницу во всех этих трёх случаях, подсознательно уже отпустив тормоза в своей учёбе в Плехановском институте.
Словно в унисон его рассуждениям и некоторые международные события говорили о возможности решения многих сложных межгосударственных вопросов не формально, а рационально, по взаимовыгодной договорённости.
Так Франция 21 декабря договорилась и подписала соглашение с ФРГ, позволявшее французским войскам продолжать дислоцироваться в бывшей французской зоне оккупации в Западной Германии, несмотря на ранее происшедший выход Франции из НАТО.
— Ну, вот! Даже страны могут друг с другом договориться о нетипичном варианте решения вопроса! Если это, конечно, выгодно друг другу! — рассуждал юный международник-любитель.
А учёба Платона уже подходила к зачётной неделе и зимней экзаменационной сессии.
Но перед этим его вызвали в деканат общеэкономического факультета. Его молодая сотрудница, листая журналы посещений их группы, сообщила, что по количеству прогулов лекций и семинаров его могут даже не допустить до зачётной недели и экзаменационной сессии, а затем отчислить.
Платон не на шутку испугался, оправдываясь тем, что он уже стал регулярно посещать все занятия.
— «Девушка, всё дело в том, что я не злостный прогульщик и разгильдяй! Просто меня одно время взяли солистом в наш студенческий ансамбль, и приходилось вечерами репетировать, потому и пропускать занятия! Но из-за этого я потом и ушёл из него, и теперь хожу на занятия регулярно! Можно как-то уладить этот вопрос?» — умоляюще объяснил Платон якобы уважительную причину прогулов, неотрывно и в упор глядя в глаза симпатичной девушки, стеснительно улыбаясь при этом.
И та дрогнула.
— «Минуточку, подождите!» — вроде понимающе, что-то пообещала она красивому парню, отходя к столу старшей по должности и шепча ей что-то на ухо, показывая рукой в журнал и кивая на Кочета.
Потом она, довольная собой, вернулась на место и объявила:
— «Хорошо! Напишите объяснительную записку на имя декана с обязательством регулярного посещения занятий! А я в общей ведомости подкорректирую суммарную цифру вашего отсутствия на занятиях!» — успокоила она Платона.
— «Спасибо! Я теперь ваш должник!» — сымитировал он губами поцелуй.
— Фу! Вроде пронесло!? А прогуливать больше нельзя! — понял он, встретив однокурсника Сашу Симакова, работавшего в пятнадцатом отделе.
Между тем червячок сомнения, подсаженный в его подсознание предложением Тавризова, начал находить поддержку и в других, происходящих вокруг Кочета, событиях.
Ещё 21 декабря запущенная СССР на промежуточную опорную орбиту искусственного спутника Земли, автоматическая межпланетная станция «Луна-13», затем стартовала к Луне, 24 декабря совершив мягкую посадку на её поверхность в Океане Бурь. С помощью грунтомера-пенетрометра, радиационного плотномера и динамографа было проведено первое в мире инструментальное исследование плотности и прочности поверхностного слоя лунного грунта. Впоследствии это дало основание сделать вывод о возможности человека ходить по её поверхности и посадке на неё более крупных, в том числе пилотируемых космических аппаратов. К тому же со станции были сделаны панорамные фотоснимки поверхности Луны.
АМС «Луна-13» проработала на поверхности Луны до 28 декабря.
За это время Платон Кочет легко, особенно по математике, сдал все зачёты, но провалился на зачёте по французскому языку. Ему явно не хватило школьных знаний грамматики и он путался с временами и спряжениями глаголов.
Но Кочет не унывал, утешая себя тем, что он, зато сдал все остальные зачёты. Вместе с тем он понимал, что провалил французский не из-за нерадивого отношения к учёбе, а из-за запущенности им ещё школьной программы. И это пугало его своей безысходной неисправимостью.
— К этому провалу у меня всё шло давно, ещё со школы! Наверно с самого первого пятого класса, когда я зазнался, думая, что всё равно лучше всех знаю французский!? А теперь мне надо заново проходить школьную программу?! А когда? — тревожился он.
Видимо от физической и психологической нагрузки иногда у Платона, во время умывания по утрам, из носа шла кровь. Ему приходилось водой смывать её излишки, а потом вставлять в ноздрю ватный тампон. Но это он научился делать быстро, так, что к выходу на работу тот уже выбрасывался.
Тем временем 25 декабря в Китае, где Культурная революция набирала силу, хунвейбинами (красногвардейцами) был арестован, бывший с 1954 до 1959 года министром обороны страны и бывший с 1955 по 1959 год маршалом, герой Корейской войны Пэн Дэхуай, подвергнутый затем ими критике, унижениям и пыткам.
Ещё в «Постановлении ЦК КПК о Великой пролетарской культурной революции» от 8 августа этого года о хунвейбинах говорилось:
— «Отважным застрельщиком в Великой пролетарской культурной революции выступает большой отряд неизвестных дотоле революционных юношей, девушек и подростков. Они храбры, напористы и умны.
Путём полного высказывания мнений, полного разоблачения и исчерпывающей критики с помощью «дацзыбао» («газет, написанных большими иероглифами») и широких дискуссий они повели решительное наступление на открытых и скрытых представителей буржуазии. В таком великом революционном движении им, разумеется, трудно избежать тех или иных недостатков. Однако их революционное главное направление неизменно остаётся правильным. Таково главное течение великой пролетарской культурной революции, таково главное направление, по которому она продолжает двигаться вперёд».
Поэтому, начавшаяся 26 декабря третья фаза Культурной революции, называемая фазой «Экономической войны и революционных повстанцев», началась, когда КПК напечатала передовицы газет с призывами к красногвардейцам (хунвейбинам) стать «революционными повстанцами» и «нести революцию на фабрики и фермы».
Словно в противовес маоистскому курсу 27 декабря было объявлено о новых успехах советской экономики. В уходящем 1966 году в СССР был собран рекордный урожай зерна в истории, почти 171 миллион тонн, что на 11 миллионов тонн больше, чем ожидалось. Теперь можно было пополнить запасы зерна в зернохранилищах, ранее истощённые предыдущими годами его дефицита, и существенно сократить его закупки за границей.