Но этот случай был не первый и не единственный. И до этого соседка иногда пыталась своим полуголым видом смутить фактически единственную мужскую особь в квартире. Хотя она периодически принимала у себя на ночь незнакомых мужчин.
Но Алевтина Сергеевна была уверена в сыне, понимая, что, не смотря на сексуальную озабоченность, тот, в достаточной степени владея собой, никогда не позарится на старое, да ещё и сумасшедшее женское тело.
Но совсем другое дело стало теперь, когда в их семье появился новый кобель, то бишь, жених дочери. И Алевтина Сергеевна всполошилась. Она решила выселить из их квартиры сексуально озабоченную баптистку, написав пространное заявление в прокуратуру, и теперь ожидая результата.
Ожидало иного результата в войне с США и руководство Демократической республики Вьетнам.
Надеясь, наконец, переломить ход войны, в середине этого года оно начало планировать широкомасштабное наступление на юге Вьетнама, целью которого было свержение правительства Нгуен Ван Тхиеу и создание политических предпосылок для вывода американских войск с территории Южного Вьетнама.
Впервые с начала войны удары должны были наноситься по крупнейшим южновьетнамским городам. А чтобы оттянуть силы США в отдалённые районы страны, с начала осени северо-вьетнамское командование спровоцировало серию припограничных сражений, в том числе крупную битву при Дакто.
Но об этом пока догадывался лишь внимательный аналитик событий во Франции и в её бывших колониях Пётр Петрович Кочет, поделившийся своими догадками с, неофициально принявшим эстафету, сыном.
Но Платон принял эстафету и от матери, как бывшего педагога, неожиданно для себя взяв негласное шефство над Валерой Пановым, сразу показавшимся всем дурашливым недотёпой, чему способствовала и его неказистая внешность, доставшаяся ему от родителей, как исключение из правил. Ибо оба были симпатичны, а отец — так вообще, особенно в молодости, был признанным красавцем. Платон был с ним уже знаком, и теперь сочувствовал его сыну, при некрасивом лице имевшему большой заметный жировик на темени и косые глаза.
— Да! Как говорится, не в коня корм! Не повезло парню! И он давно знает об этом, и всё время живёт с этим! И видимо привык!? — рассуждал Кочет.
Но к его шефству над Валерой Пановым приложил руку и наставник того — самый пожилой в цехе и уже вышедший на пенсию, опытный слесарь-ремонтник, ещё крепкий и рослый Иван Иванович.
Уже в первые месяцы работы Платона он разглядел в нём умного и доброго пересмешника, и теперь именно его, психологически очень устойчивого к насмешкам, попросил взять шефство над его учеником Валерой Пановым. Тот хоть и был крупным и видимо достаточно сильным, но совершено безобидным, добрым, отзывчивым, безотказным, и одновременно наивным. И со всем этим он был даже беспомощным. Его ещё детская наивность и доверчивость, и, может быть даже наносная, как защитная реакция, лёгкая дурашливость — вынудили многих, со спрятанной в глубине своего подсознания чёрной душонкой, начать подтрунивать над ним и даже издеваться над, казавшимся всем недотёпой, дурачком, а может даже и чуть юродивым. И Валера привык к этому, невольно подыгрывая им.
Дело дошло даже до того, что его коллега — сексуально озабоченный Иван Острецов — послал Валеру с пустым ведром в инструментальную кладовую попросить у работавших там женщин ведро менструаций.
К мудрости тех, они сразу вычислили виновника провокации и старшая из них ветеран войны Ольга Степановна Пашутина попросила Валеру ответить охальнику, что они кончились, и чтобы тот сам приходил за ними через месяц или два — они ему их дадут в обмен на хотя бы полведра его малафьи.
Когда Валерий вернулся обратно с пустым ведром и в присутствии всех слесарей-ремонтников передал ответ женщин Ивану Острецову, все уже хохотали не над недотёпой, а над самим охальником.
— «Иван! Как они тебя?! Но ты столько наверно и за полгода не надоишь!?» — больше всех смеялся Иван Иванович, будучи довольным ответом женщин, так ловко перенесших насмешки на самого зачинщика, тем самым защитив его подопечного.
Но иногда и у самого Иван Ивановича не хватало терпения объяснять что-то Валерию, и тогда он сам тоже опускался до издевательств над Пановым, постепенно становившимся объектом для насмешек и для многих других работников цеха.
А Платону стало жаль парнишку, и он взял его под свою опеку, каждый раз успокаивая его, объясняя причины нападок на него и уча его ответным действиям. Но обучение этому шло очень тяжело. Одно было хорошо, что Панов всё чаще стал советоваться и консультироваться с Кочетом.
— Но ничего тут не поделаешь!? Горбатого видимо только могила и исправит!? Но не всё сразу! Будем продолжать! Ведь вода, как известно, даже камень точит! А у Валерки явно не развито чувство собственного достоинства! Как-то надо его развивать?! — решил Платон продолжать своё шефство над ним.
По четвергам, субботами и воскресеньям Платон не учился. Поэтому в эти дни он иногда немного помогал маме по хозяйству. Кроме еженедельного вытряхивания половиков и дорожек он иногда ходил и за картошкой в угловой овощной магазин, размещавшийся в деревянном одноэтажном доме № 16 по улице Ленина на её пересечении с улицей Новой.
Там весёлая в общении и ловкая на обвес постоянная продавщица тётя Маша дано положила на него глаз, как на возможно потенциального в будущем жениха для своей единственной дочери. Поэтому Кочету она всегда насыпала полную авоську качественной картошки и никогда не обвешивала.
Но Платон к такой любви к себе со стороны потенциальных тёщ давно привык, и относился к этому, как к обычному, должному, и само собой разумеющемуся.
— «Платон! А тебя очень выгодно посылать за овощами! Тебе Мария всегда даёт самое качественное и не обвешивает! Ты видимо ей чем-то очень приглянулся?!» — как-то похвалила Алевтина Сергеевна сына, когда тот принёс домой ещё и очень хорошую капусту, годную и для засолки.
— «Вот и будешь теперь всегда за овощами ходить!» — бросила Настя камешек в огород брата.
— Ну, вот, опять!? Как что-то хорошее и полезное сделаешь, так на тебя ещё вешают дополнительное! И так всегда и везде! Прям, хоть специально делай хуже?! Но я так не могу! — философствовал Платон.
— «А кстати! Вы видели, какой красивый сквер разбили вместо старой хоккейной площадки прямо перед моей бывшей двадцатой школой?!» — вдруг спросила Настя, видимо после овощного магазина мысленно переведя свой внутренний взгляд к бывшей своей школе и потом ещё дальше по направлению к фабричному магазину, куда Кочеты ходили лишь из-за отсутствия нужного продута в магазинах на улице Ленина.
— «Нет! Я не видел! Я там не хожу!» — ответил Платон, перед глазами которого сразу побежали картинки из детства, когда он с дворовыми ребятами частенько гулял там.
— Да-а! Интересное было время, беззаботное! А как мы шалили?! С Сашкой Комаровым пустые четырёхугольные молочные пакеты заполняли водой и бросали их из окна между третьим и четвёртым этажами на входящих в наш подъезд жильцов и тут же убегали к нему в сорок четвёртую квартиру! Но так ни разу и не узнали результатов своего хулиганства, пока кто-то не вычислил квартиру злоумышленника! Ох, и попало же ему тогда от матери!? А потом переключились на мирные занятия, когда на самодельных парашютах из бумаги или носового платка выбрасывали сверху пластилиновых парашютистов! А как было интересно гулять вечером во дворе, когда во всём Реутове надолго выключали свет и многие выходили на улицу?! Народу во дворе было море, как на демонстрации! — вдруг вспомнил Платон, спровоцированное Настей.
Он теперь регулярно ездил в институт на все занятия, включая лекции, семинары и лабораторные работы. Платона теперь радовало, что в его группе занимались не столько сотрудники из их филиала в Филях, сколько сотрудники их предприятия и даже его цеха; жители Реутова, Москвы и ближайшего Подмосковья; старшие его, ровесники и младшие его товарищи; и даже его друзья по дому, двору и школе, у которых в случае пропуска занятий можно было получить нужную информацию и списать лекции.
И такая надёжность радовала Кочета.
В его группе училось всего двадцать два студента. Это были его дворовые друзья Юрий Гуров и Виктор Саторкин, одноклассники Насти Юрий Максимов и Владимир Стольников, их ровесник из Новогиреево Игорь Заборских, ровесник и ровесницы Платона Геннадий Петров, Вера Подорванова и Валентина Деревягина. А также москвичи, имевшие среднее техническое образование: работавшие в Филях Александр Бычков, Марина Евстафьева, Валерий Козлов, Владимир Комаров, Владимир Мотыльков, Галина Степаненко и Игорь Шалов, в том числе и Татьяна Исаева из Никольского; и работающие в ЦКБМ Валерий Герасименко, Анатолий Горкин, Виктор Демидович, Андрей Некрасов и Александр Пахоренко.
Работа и учёба Платона стали стабильней. А отношения к женскому полу ушли на второй план. Кочет теперь поставил себе задачу обязательно без хвостов сдать первую сессию, и этим «утереть всем нос».
Интересоваться международными делами ему теперь было некогда, за исключением редких моментов, когда до его уха случайно доносились политические радио или теленовости.
Из них он узнал, что 15 сентября в египетском госпитале покончил с собой бывший вице-президент и главнокомандующий армией Объединённой Арабской Республики, герой Советского Союза маршал Абдель Хаким Амер. И эта новость, любящего стабильность и порядок во всём, угнетала Платона.
По молодости ему ещё были свойственны инерционность мышления и метафизичность в подходе к жизни и происходящим событиям. Если где-то, что-то и с кем-то происходило, то Платон так запоминал это событие или человека на должности, и так к этому привыкал, что любое естественное по жизни изменение этого автоматически вызывало его неприятие. И это касалось любого вида человеческой деятельности.
В стартовавшем 17 сентября XXII-ом чемпионате СССР по хоккею лидерство сразу захватил чемпион прошлого года «Спартак». А московское «Динамо» шло третьим вслед за ЦСКА.